Колсон Уайтхед - Подземная железная дорога [litres]

С запада к ним приближалась упряжка рабочих лошадей, которой правил молодой возница с темными курчавыми волосами и серыми, как речная галька, глазами, поблескивавшими из-под соломенной шляпы. Кожа не его лице обгорела докрасна. Поравнявшись с шайкой Риджуэя, он сообщил, что прямо по курсу большой город с весьма разгульными нравами. На это утро случаев желтой лихорадки там не наблюдалось. Риджуэй поблагодарил парня и в ответ рассказал, что лежит у него на пути.

На дороге словно по волшебству возобновилось движение. Оживились даже животные и насекомые. На Риджуэя и его попутчиков нахлынули зрелища, звуки и запахи цивилизации. В домах и хижинах на окраине зажигались вечерние огни, собирая семьи к ужину. Впереди лежал город, самый большой, какой Кора видела со времен своего пребывания в Южной Каролине, и тоже недавно построенный. Длинная улица с двумя банками и шумной чередой закусочных тут же перенесла ее во времена, когда она жила в дормитории. Несмотря на приближавшийся вечер, жизнь в городе и не думала затихать: двери лавок были распахнуты настежь, по деревянным тротуарам сновали прохожие.

Ночевать здесь Боусман отказался наотрез. Если зараза совсем рядом, она может вспыхнуть тут в любую минуту, возможно, уже гнездится где-нибудь в телах обитателей. Риджуэю пришлось уступить, хотя и не без раздражения, потому что он мечтал выспаться в нормальной постели. Решено было пополнить припасы и встать на ночевку при дороге выше, на выезде из города.

Пока они занимались своими делами, прикованная Кора сидела в фургоне. Проходившие мимо люди, взглянув на ее лицо, видневшееся в проеме парусинового полога, отводили глаза. У них были грубые черты, да и одёжа из домотканой пряжи казалась дешевле и проще, чем платье белых на востоке. Одежда переселенцев, а не городских жителей.

Хомер залез внутрь фургона, насвистывая один из самых заунывных псалмов Джаспера. Даже после смерти он все еще был с ними. В руках Хомер держал сверток в оберточной бумаге.

– Это тебе, – сказал он.

Платье было из синего ситца с белыми пуговками, от тонкой ткани шел запах аптеки. Кора подняла его над головой, словно заслоняясь от заляпавших парусину кровавых брызг, ставших в свете уличных фонарей вдвое ярче.

– Надевай.

На воздетых руках звякнули цепи.

Достав из кармана ливреи ключ, Хомер открыл замок. Теперь у нее были свободны руки и ноги. Всякий раз, когда это случалось, она мысленно оценивала свои шансы на побег и понимала, что их нет. В таком городе, буйном и неспокойном, конечно же, большие толпы. Узнать бы, дошли сюда слухи об убийстве того паренька из Джорджии? Она никогда не думала о том, что произошло в лесу. Этого события в ее списке грехов не значилось. Убитый шел отдельным списком – но что за это полагалось?

Хомер смотрел, как она переодевается – словно слуга, что был приставлен к ней с колыбели.

– Я в ловушке, – сказала Кора, – а ты с ним заодно.

На круглом лице Хомера появилось озадаченное выражение. Он вытащил их кармана книжицу, открыл ее на последней странице, достал карандаш и что-то нацарапал. Покончив с этим, он снова защелкнул на ней кандалы и сунул ей корявые деревянные башмаки. Оставалось только снова приковать Кору вделанному в пол кольцу, как голос Риджуэя приказал вывести ее из фургона.

Боусман, в планах у которого были баня и цирюльник, еще не появлялся. Риджуэй вручил Хомеру пачку газет и бюллетеней о розыске беглых невольников, которыми он разжился у помощника начальника местной тюрьмы.

– Я иду ужинать и эту беру с собой, – бросил он, прежде чем нырнуть в толпу.

Хомер швырнул грязные обноски в канаву. Бурая засохшая кровь смешалась с бурой глиной.

Деревянные башмаки врезались в ступни, она в них еле переставляла ноги. Риджуэй, не пытаясь замедлить шаг, шел впереди, не заботясь о том, что Кора убежит. Ее кандалы звенели, словно колокольцы у коровы. Белые жители Теннесси не обращали на Кору никакого внимания. Единственным человеком, как-то отреагировавшим на ее присутствие, был молодой негр, привалившийся к стене конюшни. Судя по виду, из вольных, в полосатых серых брюках и жилете из воловьей кожи. Он следил за ней с тем же выражением, с каким она смотрела на вереницы скованных невольников, которых гнали мимо плантации Рэндалла. Видеть себе подобного в кандалах и радоваться, что это не ты, – вот оно, счастье, отпущенное цветному, особенно если учесть, что в любую минуту кандалы могут защелкнуться и на нем. Стоит встретиться глазами, и те, на кого смотрят, и тот, кто смотрит, отводят взгляды. Но этот парень вел себя иначе. Перед тем как они из-за толпы потеряли друг друга из виду, он ей кивнул.

В Южной Каролине Коре доводилось заглядывать в дверь салуна, где работал Сэм, но никогда она не переступала его порога. Даже если она и являла собой фигуру для здешних мест непривычную, одного взгляда на Риджуэя было достаточно, чтобы завсегдатаи смотрели строго в свои стаканы. Толстяк за барной стойкой перекатывал во рту табачную жвачку и буравил глазами затылок нового гостя.

Риджуэй подвел Кору к колченогому столу у задней стены. Аромат тушеного мяса перебивал застарелый запах пива, въевшийся в половицы, стены и дощатый потолок. Прислуживала гостям широкоплечая деваха с могучими руками сборщицы хлопка и волосами, заплетенными в две косы. Риджуэй заказал ужин.

– Насчет обувки я не зря сомневался, – сказал он, – а вот платье тебе подошло.

– Чистое, – сказала Кора.

– Да, чистое. Где ж это видано, чтобы наша Кора ходила в платье, которое грязнее половой тряпки с бойни!

Он добивался от нее реакции. Она не поддавалась. Из соседнего салуна донеслись звуки пианино. Казалось, вверх-вниз по клавишам бегает неуклюжий енот.

– Ты ведь ни разу не спросила о дружке своем, Цезаре. В Северной Каролине об этом в газетах не писали?

Риджуэй недаром переодел ее в новое платье. Он затеял представление похлеще пятничного действа в парке. Она ждала.

– Чего вас понесло в Южную Каролину? Конечно, у них сейчас новые порядки. В прежние-то времена там дел понаделали. Только эти прежние времена, они никуда не делись. И, несмотря на все разговоры про развитие негров, про то, что цивилизация сделает из дикаря человека, копнешь, а там прежняя жажда крови.

Девица принесла ломти хлеба и миски с рагу из тушенной в пиве говядины с картошкой и луком. Поглядывая на Кору, Риджуэй что-то прошептал девице на ухо, но что именно, Кора не разобрала. Девица расхохоталась. Кора поняла, что Риджуэй пьян.

Он, чавкая, уплетал ужин.

– Ну что, когда на фабрике смена кончилась, все вернулось на круги своя. Все эти черномазые стоят вокруг и мучаются от забытого страха, который вроде бы давно остался в прошлом. Сначала вроде ничего особенного. Подумаешь, поймали очередного беглого. А потом кто-то пустил по городу слух, что беглый этот разыскивается за убийство маленького мальчика…