Эми Эвинг - Белая Роза

— Сил! — кричит бармен, выходящий из распахивающейся двери, которая ведет, наверное, на кухню. Он несет тарелку жареной курицы и зеленых бобов с миндалем. У меня желудок урчит. — Сейчас подойду.

Он спешит подать еду, пока Сил и я садимся за барную стойку. Я замечаю, что Сил выбирает барные стулья как можно дальше от курящего человека.

— Он знает, что не должен называть меня так, — ворчит Сил.

— У вас тоже есть кодовое имя? — спрашиваю я.

Губы Сил сжимаются, а ее щеки темнеют. Она игнорирует меня, хватает дополнительную копию «Вестника» и притворяется, что просматривает ее.

— Прошло довольно много времени с тех пор, как я видел тебя, — говорит бармен, подходя к нам. Он вытаскивает бутылку с одной из полок и достает два стакана. — Как обычно? А кто твой молодой друг?

— Никто, — говорит Сил, кладя газету. — И она не пьет.

Бармен, должно быть, привык к грубости Сил. Он кивает и наливает в стаканы две порции виски, беря один себе. Сил выпивает свой одним глотком.

— Вот. — Она вытаскивает из пальто сверток, обернутый в коричневую бумагу. — Кое-что на помощь мальчику-пастуху.

Лицо бармена вытягивается.

— А, да. Кажется, он выздоравливает, учитывая…

— Учитывая что? — спрашиваю я. Сил бросает на меня свирепый взгляд.

— Его дед хотел продать его в качестве фрейлины, — говорит бармен приглушенным голосом.

— Но он испортил дело, — говорит Сил. — Черт возьми, он почти убил этого бедного мальчика.

— Как ужасно, — вздыхаю я.

— Да, — бармен подозрительно смотрит на меня, и я опускаю взгляд. Он поворачивается к Сил. — У тебя есть сообщение от Черного Ключа?

— Я когда-нибудь приезжаю сюда без него? — спрашивает она. Ее лоб сжимается, когда она говорит дальше, — Третий справа, четвертый слева. Трактир Вестинга. Похоже на джин. — Она одобрительно кивает. — Вот и всё. И не записывай на этот раз. Это теряет весь чертов смысл.

Бармен кивает, бормоча загадочное сообщение самому себе.

— Мне лучше уйти, — говорит она. Она швыряет пару диамантов на стол — две сверкающие серебряные монеты с выгравированным лицом Диаманты Великой, Курфюрстины, которая начала первый Аукцион.

— За мой счет, — говорит бармен, отмахиваясь от денег. Но Сил оставляет их, и мы выходим на холодную улицу. По пути я срываю бумажный лист.

— Что это было? — спрашиваю я, когда мы залезаем обратно в телегу и начинаем ехать по оживленной улице.

— Оружие, — ворчит Сил. — У Люсьена есть люди, которые делают их в Смоге и отправляют сюда. Но это тяжело. Невозможно сделать или отправить больше, чем несколько за раз. Медленно движущаяся революционная сила, состоящая из фермеров и фабричных рабочих. И забывчивых барменов.

Я думаю о Симстресс, Кобблере и Тифе, единственных членах Общества, с которыми я встречалась. Без них мы бы никогда не добрались до фермы, но… Являясь чрезвычайно полезными в шпионаже и побегах, они все же не солдаты. Определенно не те, кто мог бы выстоять против объединенной силы Ратников.

Кажется, Сил читает мои мысли.

— Не твоя забота, — говорит она, взмахивая поводьями, чтобы отправить Репку в рысь. — У нас есть поезд, который нужно догнать.

— Что вы ему дали для того мальчика? — спрашиваю я.

Она пожимает плечами.

— Порошковая красная ива и гвоздика. Должно помочь утолить боль.

— Что с ним случится?

— Он будет жить. — Ее тон не очень оптимистичен.

Я открываю газету и просматриваю ее. В дворце Леди Света была вечеринка, которая немного вышла из-под контроля — несколько королевских сыновей начали драться друг с другом на кулаках. В газете отмечается, что «это была сцена, достойная Гарнета из Дома Озера, но брак, похоже, смягчил нрав самого знаменитого дурного мальчика в Жемчужине».

Я просматриваю другие страницы. Размещено объявление о рождении, которое меня нервирует. «Дом Ивы приветствует девочку. Имя будет объявлено». Нет упоминания о суррогате. Еще одна девушка умерла из-за них.

Я перелистываю страницу, и мое дыхание перехватывает. Лицо герцогини смотрит на меня. Ее темные волосы прибраны и усеяны жемчугом, и на ней платье с глубоким вырезом. Я будто чувствую ее взгляд на себе, её холодная жесткость заставляет мурашки пробежать по спине. Заголовок гласит: «ГЕРЦОГИНЯ ОЗЕРА ПРЕДОСТАВЛЯЕТ ЧАСТНУЮ АУДИЕНЦИЮ С КУРФЮРСТОМ».

Это должно иметь отношение к письму, которое она доставила, как сказал Гарнет. Но что она задумала?

Станция Бартлетт находится примерно в 30 минутах езды от города в узком овраге, окруженном холмами. На этом поезде должно быть много поставок, потому что на вокзале ждут около десяти или пятнадцать тележек. Несколько мужчин смотрят на меня и на Сил, складывая ручные сигареты. Я благодарна за свою шапку и очки.

Я слышу поезд до того, как замечаю его — два свиста, которые отдаются эхом от окружающих холмов. Поезд, большой и черный, выпускающий толстым белый дым. Он прибывает на станцию с оглушительным визгом, в то время как люди с вымазанными сажей лицами выпрыгивают, открывают двери на фургонах и вытаскивают ящики, мешки и пакеты, завернутые в коричневую бумагу.

Я ищу что-либо, отмеченное черным ключом, и нахожу его нарисованным на ящике, который выгружается. Я вздрагиваю, когда двое мужчин бесцеремонно бросают его на землю.

— Этот наш, — говорит Сил.

У ящика есть две ручки, но он довольно тяжелый. Когда мы пытаемся поднять его на тележку, порыв воздуха поднимается вверх, подталкивая дно ящика так, что он с громким ударом приземляется на тележку. Сил подмигивает мне.

— Полезно, — говорю я. Хотелось бы, чтобы мы открыли его сейчас.

— Подумать только, — говорит она, поглаживая ящик, — это могло быть твоим путешествием ко мне. Так же просто, как несколько капель сыворотки и поездка на поезде.

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

— Ты говоришь, как Люсьен, — говорю я.

Сил фыркает.

РЕЙВЕН И ЭШ ВЫХОДЯТ НА ПЕРЕДНЕЕ КРЫЛЬЦО, чтобы поприветствовать нас, когда мы возвращаемся к Белой Розе. К моему облегчению, Эш в лучшем настроении.

— Вот, — говорит он, прыгая на телегу с ломом в руке. Он выдергивает крышку деревянного ящика. Запах сена и спертого пота наполняет воздух.

Львица лежит в позе зародыша. На ней коричневое шерстяное платье. Я полагаю, Люсьену пришлось одеть ее в морге. Она такая тощая, почти такая же, как и Рейвен раньше, ее кожа натянута на кости. У нее под глазами темные круги, темнее её шоколадной кожи.

Эш аккуратно берет её за запястья и укладывает на свое плечо.

— Где мне её положить? — спрашивает он.

— В комнате Рейвен, — говорю я. — Я буду с ней, пока она не очнется.

ЛЬВИЦА СПИТ БОЛЬШУЮ ЧАСТЬ ДНЯ.

Когда солнце начинает садится, действие сыворотки ослабевает.