Георгий Антонов - Буржуйка

— Оружие есть? — деловито спросил у Никифора Иван Хитров.

Черных сунул руку в сумочку и нащупал там скользкую головку резинового члена.

— Только вот это!

— Пойдёт, — одобрил Хитров, отбирая у него увесистое тридцатисантиметровое дилдо. Они прятались в кабинке туалета на одиннадцатом этаже — отель методично прочёсывало подразделение автоматчиков в бронежилетах. Вот хлопнула дверь сортира, и жандарм, зайдя, принялся стволом автомата по очереди распахивать пустые кабинки.

— Садись на меня сверху! — шёпотом приказал Хитров, плюхаясь на унитаз. — Как будто мы… Ну, не тебя учить.

Только губернатор уселся бизнесмену на колени, как дверца кабинки распахнулась.

— Сорри! — опешил страж порядка. Хитров, закатив глаза, застонал в поддельной истоме. — В отеле совершено преступление. Господам придётся пройти со мной.

Иван, не обращая на него внимания, стал ёрзать под Никифором, убыстряя темп. Жандарм, склонившись над парочкой, принялся что-то горячо втолковывать, уже теряя терпение и бдительность. И тут массивный резиновый причиндал, описав дугу, со свистом опустился ему на темя.

— Бежим! — перешагнув через павшего без чувств стража, Хитров, сжимая в кулаке своё оружие, ринулся к лифту. Никифор на каблуках, в сбившемся набок парике, едва поспевал за ним. Створки кабины раздвинулись — несколько сушёных пожилых евромиллионерш шарахнулись по углам, освобождая пространство двум раскрасневшимся русским, один другого здоровее. Но вскоре натянутые улыбки сменились оживлённым щебетанием, а одна толерантная старушка даже ущипнула губернатора за бюст. Так они и проследовали через холл в окружении стайки престарелых поклонниц. У Хитрова ещё хватило наглости завернуть в бар — впрочем, стакан виски и Никифору пришёлся тут как нельзя кстати. Через сорок минут они уже прохаживались в ожидании Маши по тропинкам священной рощи, живописно окружавшей храм Золотого Будды. Туристы кишели у входа, озабоченные приобретением сувениров — тенистая роща была безлюдна. Вот в аллее припарковался армейский «хаммер», и какой-то военный принялся подзывать их таинственными жестами. Хитров, выглянув из кустов первым, разглядел на заднем сиденье вальяжно развалившегося олимпийского Мишу. Забыв осторожность, он ринулся к джипу и облобызал медведя троекратно.

— Найн! Моя женщина! — насупился Гибель.

— Русский медведь — твоя женщина? — напрягся монархист. — Ну, ты и петух гамбургский! Никифор, скажи немчуре, что это твой медведь.

Губернатор в транссексуальном прикиде, конфузясь, вылез из кустов — и тут Маша, выбравшись из душных олимпийских недр, с хохотом влетела в его объятия и принялась покрывать дорогое лицо поцелуями.

— Черных! Во что это ты вырядился? Или успел без меня поменять ориентацию? Теперь ты с ним гуляешь? — она, согнувшись от смеха, ткнула пальцем в Хитрова.

— Мария Тимуровна? — купец разинул рот от удивления. — Так выходит, это и вправду сам Черных?

— Ну, не Белых же! Курт, солнце, прости! Как-нибудь в следующей жизни я обязательно буду твоей женщиной! — она по-братски чмокнула немца в щёку. — Ты не добросишь нас до аэропорта?

— Немецкий зольлдат проигрывать умейт, — с достоинством ответил Гибель, таращась исподлобья на жирного унтерменша из сквера. Кто бы мог подумать, что именно он окажется счастливым соперником неудачливого пилота!

— Меня преследует полиция, — стал объяснять Никифор свой непотребный маскарад. — Только это подстава. На самом деле я ни в чём не виновен…

— Но насчёт медведя — всё у нас в силе? — встревоженно спросил Хитров.

— Разумеется! Всё, что нам нужно сейчас, — Ник обнял за плечи Машу, — это добраться как можно скорее домой.

— Раз пошла такая пьянка, — купец почесал пятернёй в бороде, — бизнес-класс лично для тебя отпадает. Свинтят в аэропорту. А полетишь ты у меня, мил человек, в багаже.

Он расстегнул молнию на спине Миши до упора, и Никифор был общими усилиями не без труда утрамбован в медвежье нутро. Перед тем, как застегнуть замок, Курт Гибель в знак примирения сунул ему туда банку «кока-колы».

Выслушав сбивчивый доклад малютки Шом-Пу, св. Катрина распорядилась взять под особый контроль все выезды из города. Сама же двинула в аэропорт — ясно, что объект, спрятавшись в мохнатом контейнере, наверняка проследует через багажное отделение. Там у неё имелись свои люди, давно задействованные Петрой в Большом наркотрафике. Буквально через час она получила ориентировку — олимпийский Миша объявился на терминале и будет отправлен рейсом в 22–40 на Москву. Кажется, святой Вомбат услышал её молитвы — она с благоговением вспомнила его аватар, чудесно явившийся ей на съёмном пятачке у фонтана. Теперь все хлопоты позади — опасная грешница сама долетит по назначению, остаётся только встретить груз в Шереметьево-2 и передать в руки Пёдора. Катрина взяла билет эконом-классом на тот же рейс и, тепло распрощавшись с бангкокскими коллегами, успешно прошла регистрацию и заняла своё место в кресле у иллюминатора.

Никифора в недрах медведя сморило, и где-то над Китаем он погрузился в тревожный сон. Проснулся от острого желания «по-маленькому» — не нужно было пить проклятую колу. Мочиться в олимпийскую святыню не представлялось возможным по гигиеническим соображениям, и тут он вспомнил про клизму в сумочке. Выдернув пластмассовый носик, он аккуратно наполнил грушу до краёв — и водрузил пипку на место. Порядок. Потом поспал ещё часок — и проснулся только, когда медведя уже передвинули на электроподъёмник и повезли в Шереметьевский багажный терминал. Святая Катрина, взяв в автоматической камере хранения приготовленный для неё пистолет, пошушукалась о чём-то с жеманным офицером таможни — и устремилась следом за жертвой. В гулком зале багажного отделения не было ни души — она хищно обошла олимпийского Мишу вокруг и, держа пистолет в правой руке, левой резко расстегнула молнию, ожидая увидеть там перепуганную Машу Чубак. Вместо этого её потрясённому взору предстал сам святой Вомбат в своей славе — но лишь на долю секунды. Тут же в глаза св. Катрины, ослепив, ударила едкая струя мочи из резиновой клизмы. Закрыв ладонями лицо, она в трепете повалилась на колени.

Тем временем напряг между членами экспедиции достиг своего апогея — в соответствии с наилучшими ожиданиями сэра Бороффа и Петры Скандалли.

Макс Стечкин, расстреляв по пустым бутылкам обойму выданного государыней «Магнума», и не попав ни во что ни разу, впал в глухую депрессуху, сплюнул на снег и отправился в чернолесье — с горя облегчиться по-большому. Мандализа не удержалась — прицелясь один раз с локтя, твёрдо выбила из своего проверенного «парабеллума» пять из пяти. После чего присела, скрестив ноги медитативным кренделем, к костру, где Маргоша уныло перемешивала тушёнку в котле с макаронами. В лесу быстро темнело.