Георгий Антонов - Буржуйка

«Вот пойдёт в сортир — налью ему в стакан клофелину!» — мелькнула под зелёным паричком злая криминальная мысль. «Нет, позже. В номере. Надо его как следует напоить — глядишь, до «рады стараться» дело и не дойдёт…».

Хитров между тем продолжал выворачивать перед ним пьяное нутро.

— Вот ты прикинь, Никифор! Мне этот их кризис — тьфу! У меня бабки крутятся в Европе, в ночных клубах. Ну, и там по мелочи — наркота, шлюхи — извини. Но у меня — веришь, нет? — по родине тоска, как берёзку увижу — выть хочется. А как я в Москве покажусь? Чем поклонюсь государыне? На меня ж дело уголовное завели суки-либерасты. Приеду — а меня заместо баронского титула — да в кандалы! Вот и не еду.

— А что государыня — подарки любит? — осторожно осведомился Черных.

— Ну, не деньгами ж мне царице-матушке взятку совать! — замотал головой пьяный Иван. — Их у неё, родимой, всяко больше, чем у меня. Нужен какой-то, понимаешь, жест! Что-нибудь этакое! — он неопределённо повертел в воздухе пальцами.

— Слушай сюда! — горячо зашептал ему в ухо Никифор, — Есть идея. Как насчёт медведя?

— Медведя? — бизнесмен уставился на него тупым взглядом. — Да здесь проще слона купить! И на хрена в Россию из Таиланда тащить ещё одного медведя?

— Ты не понял. — Черных произнёс трагическим шёпотом:

— Имеется олимпийский медведь! Тот самый.

— Сделано в Китае? — сощурился Хитров.

— Медведь родной, кремлёвский заказ. Восьмидесятый год выпуска.

— Колоссально! — трахнул ладонью по стойке Хитров. — Если только не врёшь. Вот это я понимаю, царский подарок, едрёный корень! Сколько за него хотят?

— Медведь формально принадлежит мне. Но сейчас он, как бы это сказать — на хранении у одного знакомого. Он тоже бизнесмен, я думаю вам с ним удастся поладить. Его зовут Цзю.

— Конопляныч? Да мы с ним на раз-два добазаримся. Поехали!

— Прямо сейчас? — Никифор кинул косой взгляд в зеркало.

— Делу время, потехе час. Твой стольник от тебя никуда не уйдёт, Маняша. Кстати, сколько просишь за медведя? Только чур — не буреть!

— Уж лучше зови меня Никифором, — поморщился Черных. — Моя цена — два билета бизнес-классом до Москвы.

— Свой брат, патриот! Уважаю! — одобрил Хитров, целуя его в дверях по-брежневски — троекратно, взасос. — Такси! Отель «Хилтон», — да пошевеливайся, шимпанзе!

Следом за сладкой парочкой от сквера отчалил розовый скутер с малышкой Шом-пу за рулём.

Они подоспели как раз к окончанию бойни. Маша, вломившись в номер с пожарной лестницы, уже расстреляла весь боезапас по охране, и теперь действовала сапёрной лопаткой, с боевым визгом кроя черепа. Лейтенант королевской полиции попытался загородиться стулом, но лопатка, описав восьмёрку в воздухе, со свистом перерубила ему голени. Следующий удар шанцевого инструмента практически отделил голову от тщедушного тельца. Цзю кошкой прыгнул к серванту, где хранился его верный «глок». Маша швырнула ему в голову вазу эпохи Мин, но авантюрист, взметнувшись в воздух, сделал сальто и очутился посреди комнаты лицом к лицу с ужасной амазонкой. На секунду они замерли, сверля друг друга взглядом, а потом комнату наполнило балетное мельтешение тел, столь обычное для китайских фильмов, но почти не встречающееся в этой серой реальности… Цзю порхал в воздухе смертоносной бабочкой, Маша змеёй стелилась по ковру. Лопатка тут и там рассекала воздух, периодически переходя из рук в руки.

Никифор и Иван Хитров ошеломлённо замерли в дверях. Олимпийский Миша поощрительно улыбался сражающимся из угла. С улицы донёсся сверлящий вой сирен — это гостиничные доброхоты уже вызвали полицию.

— Ну, чего застыли? — Маша, перешагнув через труп Цзю с разваленным напополам черепом, повернулась к Никифору и Ивану Хитрову. С сапёрной лопатки красной соплёй шлёпнулся на ковёр сгусток крови.

— Тащите на балкон! — Никифор, кряхтя, ухватил было тело под мышки. — Да не его, идиот — медведя!

Кантуя олимпийского Мишу к балкону, Ник заметил на его спине расстёгнутую молнию — покойный наркоделец успел-таки подсуетиться. Маша принялась выкидывать из медвежьего чрева толстые пакеты с белым порошком.

— Внизу полиция. Бегите наверх, а оттуда спускайтесь лифтом. Встречаемся в роще у храма Золотого будды.

Губернатор и бизнесмен, подчиняясь её властному тону, кинулись из номера по коридору к лестнице, а Маша, пристегнув парашют к дюралевому кольцу на медвежьем загривке, с разбегу перевалила бурую тушу через перила — и в обнимку с ней кувырком полетела вниз с девятого этажа. Когда до земли оставалось метров десять, парашют расхлопнулся. Она почувствовала рывок вверх — и, спружинив коленями, приземлилась на заднее сиденье «хаммера», припаркованного под балконом.

Машина неожиданно резко взяла с места. Маша, выкарабкавшись из-под медведя, с удивлением обнаружила на водительском сиденье дюжего рыжеволосого детину в НАТОвской форме.

— Куда едем? — осведомился водитель по-немецки.

— Если у меня есть выбор, — ответила Маша, то для начала неплохо бы избавиться от хвоста. Сзади — кукла на розовом мотороллере.

— Ферфлюхте педерастен! — процедил сквозь зубы фриц, разворачиваясь на пятачке. Тяжёлый армейский джип, набирая скорость, устремился на таран скутера. Глаза у малютки Шом-Пу расширились от ужаса, литой бампер подкинул её в воздух, и она с визгом приземлилась на полосатый тент, натянутый над фруктовым лотком, напоследок подпрыгнув на нём, как на батуте. Искорёженный скутер пушечным ядром влетел в ювелирную витрину.

— Хорошая работа! — похвалила Маша. — А теперь, может быть, всё-таки скажете — кто вы, и почему вдруг решили помочь беззащитной женщине?

— Курт Гибель, — ухмыльнулся пилот. — Вообще-то, это моя колымага. Вот здесь — он ткнул пальцем в щиток, — на всех машинах сил НАТО имеется JPS-пеленгатор. Так что никакой мистики. А помогать беззащитным — мой долг солдата.

Маша в порыве благодарности обвила шею немца руками и влепила ему в губы сочный поцелуй. Курт собрался уже развить знакомство поближе, облапил её и хотел перетащить к себе на переднее сиденье, но получил шлепок по рукам.

— К этому вопросу мы ещё вернёмся, — пообещала Мария. — А сейчас будем соблюдать конспирацию.

С этими словами она выгребла из олимпийского Миши остатки наркоты и, уютно уместившись клубочком в его вместительном чреве, застегнула молнию изнутри. За этими манипуляциями с интересом наблюдала, распластавшись на своём полосатом тенте, оставшаяся безлошадной, но непобеждённой крошка Шом-Пу.

— Едем к храму Золотого Будды! — раздалось из олимпийских недр медведя.