Александра Бракен - Темные отражения. Темное наследие

Повисла тишина, которую заполнял стук дождя по крыше. Лиам потер затылок и покосился на Руби.

« Сделай что-нибудь», – подумала я. Нужно было чем-то прервать эту ужасную, неестественную тишину.

– Если второй этаж отведен для детей, то где живете вы? – спросила я.

Лицо Лиама стало менее напряженным.

– Мы забрались на чердак, как мыши. Идите за мной.

Осмотрев их маленькую уютную спальню с полками, уставленными книгами и фотографиями, мы снова спустились в гостиную. В углу рядом с настоящим камином стоял старый телевизор, на котором был поставлен на паузу неизвестный мне мультфильм. В камине пылали дрова, обогревая комнату и коридор. В обстановке прослеживалась любовь миссис Уайт к вечнозеленым растениям и пастельным цветам – здесь осталась ее мебель, занавески и ковры. Хотя многие вещи были далеко не новыми, дом выглядел как место, которое любят. Лиаму было чем гордиться.

Мы обедали все вместе. Дети вмешивались в рассказ Лиама, добавляя к нему собственные комментарии. Суп оказался на удивление вкусным для блюда, приготовленного человеком, который, как и большинство из нас, почти год питался дешевой готовой едой. У Руби явно было время потренироваться.

– Зу, хочешь, мы покажем тебе двор? – спросила Лиза. – Мы как раз начали заниматься садом.

– Может, сначала досмотрим кино? – предложил Джейкоб. – Там еще целый час остался.

– Вы можете посмотреть на сад из окна гостиной. Два в одном, – сказал Мигель.

– Точно! – Лиам вышел из-за стола и понес тарелки в раковину. – Прогуляйтесь вместе. Пообщаетесь, узнаете друг друга получше.

Я посмотрела на них, комкая в руках салфетку. Когда я смотрела на эту троицу, которая пихалась локтями, награждала друг друга тычками, переглядывалась и смеялась, я чувствовала себя старше. Хотя, когда Лиам пытался отослать меня с ними, я снова ощутила себя ребенком, которого взрослые выгоняют из-за стола, чтобы поговорить.

– Может, потом? – сказала я им.

Руби еще раз переглянулась с Лиамом и разлила горячий шоколад по разномастным кружкам. Подростки похватали свои и убежали в гостиную.

– Не бегайте с… – начала Руби, но тут же осеклась и покачала головой. – Я никогда еще не казалась себе такой похожей на мать.

– Как твоя семья? Папа?

Мы обменивались новостями. Я рассказала им про Кейт, Вайду, Нико, школу и про то, как проходит мой день. Я услышала о семье Лиама, об участниках Детской лиги, которые рассеялись по стране, когда были уничтожены лагеря. Чем дольше мы разговаривали, тем яснее становилось, что Лиам и Руби общались почти со всеми – кроме нас.

И все это время Толстяк, как и обещал, держал свои комментарии при себе. И это не осталось незамеченным для его лучшего друга.

– Ладно, Толстяк, скажи наконец что-нибудь! – не выдержал Лиам. – В последний раз ты так помалкивал, потому что обжег язык и просто не мог говорить.

– Что тебе сказать? – спросил Толстяк, делая глоток какао.

– Может, нам… – начала было Руби.

– Ту великолепную мысль, которая сейчас пришла тебе в голову. Те оскорбительные высказывания, которые ты держишь в себе уже пару часов. Думаешь, я не вижу?

– Думаю, ты больше меня не знаешь, – просто сказал Толстяк.

– Вот в чем дело, – протянул Лиам и уперся ладонями в стол, растопырив пальцы. – Давай, вылезай из своей системы.

Даже я вздрогнула от его интонации. Толстяк подвигал подбородком, будто пережевывая слова.

– Прошло шесть месяцев, – продолжил Лиам. – Слушай, мне жаль, как все получилось. Просто не было времени объяснять. Нам нужно было бросить всe и бежать, пока дело не кончилось плохо для нас и для семьи Руби.

– Я понимаю, – ответил Толстяк.

– Точно? – спросил Лиам. – Потому что прямо сейчас я слышу не понимание, а твою уникальную разновидность враждебности.

– Это не… – попыталась вмешаться я.

– Прости мою враждебность, – тихо сказал Толстяк. – Думаю, что я пока не могу понять, почему вы двое так счастливы и так хорошо устроились, но при этом так долго ждали, прежде чем связаться с нами и сообщить хотя бы, что вы вообще живы.

Руби и Лиам переглянулись снова.

Толстяк хлопнул ладонью по столу.

– Прекратите! Просто скажите, в чем дело.

– Мы хотели убедиться, что… – Голос Руби сорвался. – Нам нужно было время, чтобы обустроить это место и чтобы разобраться в том, что происходит в Вашингтоне. Поскольку никто, похоже, не собирается прекратить наши поиски…

– Вообще не собираются, – бросил Толстяк. – Знаете, почему Вайда не смогла приехать? Потому что присоединилась к отряду, который тебя разыскивает. Для нее это был единственный способ избежать наказания за препятствование правосудию!

Я этого не знала. Я считаю, что они с Кейт работали над вопросами национальной безопасности вроде контроля за пересечением границ между зонами.

– Мне жаль, – проговорила Руби, проведя рукой по лбу. – Мне следовало догадаться, что подобное может случиться.

– Тебе не за что извиняться, – возбужденно возразил Лиам. – Простите, что мы решили, что наши друзья могут захотеть присоединиться к нам здесь и сделать что-нибудь по-настоящему хорошее.

По-настоящему хорошее.

Эти слова запустили в моем сознании целый водоворот тревожных мыслей. Толстяк замер, словно принимая удар.

– Вы хотите, чтобы мы… жили здесь? – спросила я, пытаясь понять, почему я не чувствую рук, почему всe тело словно онемело.

– Да, – кивнул Лиам. – Так безопаснее для тебя. Для вас обоих. К тому же ты будешь среди детей своего возраста. Мы можем придумать, как доставить сюда и Вайду.

Он сказал это так искренне, с такой надеждой и добротой, что я не могла заставить себя выговорить слова, застрявшие в горле.

Этот человек поднял меня, лежавшую в снегу, и унес в безопасное место.

Этот человек держал меня за руку после каждого кошмара.

Этого человека я любила. И не хотела его разочаровывать, никогда-никогда.

Но я могла ответить ему только одно. Я больше не ребенок.

Если я останусь здесь, с ним, ничего не изменится.

Я больше не хочу жить вне системы. Я не хочу жить в страхе, что однажды меня найдут. Я хочу надеяться. Я хочу помогать сделать жизнь лучше для каждого, а не просто искать безопасности для себя. Лиам и Руби могут помочь здесь десятку детей, но я смогу помочь тысячам.

Я не хочу больше чувствовать себя бессильной.

– Я не для того сражался за свою жизнь, чтобы жить здесь, в лесу, наедине с природой, или еще в какой-то хрени, которую ты собираешься тут устроить, – сказал Толстяк, вставая из-за стола.

– Скажи мне, что ты чувствуешь на самом деле, – попросил Лиам, и я никогда еще не слышала, чтобы его голос звучал так холодно. Руби закрыла глаза и глубоко вдохнула. Чего ей хотелось сейчас? Быть может, просто исчезнуть. Или чтобы исчезли мы все.