Александра Бракен - Темные отражения. Темное наследие

– Ты пытаешься защитить детей? Отлично… Спасай их. Стань таким спасителем, Лиам, это всегда была твоя любимая роль, потому что это просто. Тогда тебе не придется сомневаться в самом себе. Тебе не придется принимать тяжелые решения. Пока каждый наш шаг постоянно отслеживается, пока мы каждый день сталкиваемся с угрозами – пытаясьчто-то изменить.

– Ну да? – спросил Лиам. – И чего же вы добились? Заставили таких как мы носить эти дурацкие значки, чтобы обычные люди могли презирать нас и унижать? Заставили детей вернуться в те семьи, которые от них уже отказались? Как там, кстати, с этими компенсационными выплатами, а? Как думаешь, к следующему веку перед нами хоть кто-нибудь извинится, признает свою вину? Или ты и тут прогнешься?

Я не могла дышать. Я не могла пошевелиться. Мой мир разваливался. Толстяк и Лиам смотрели друг на друга, стоя по разные стороны стола, и оба пытались сохранить невозмутимость. Наконец, Лиам повернулся и вышел из гостиной.

Толстяк в последний раз посмотрел на Руби. А потом и он вышел из дома. Хлопнула задняя дверь. Через секунду хлопнула и входная. Оба раза этот звук заставил меня вздрогнуть.

Руби откинулась в кресле и тяжело, протяжно выдохнула.

– Прости. – Горло сводило, и было трудно говорить. – Я не думала, что всe так получится…

– Примерно чего-то такого я и ожидала, – бесцветно сказала Руби. – Я догадывалась, что Толстяк расстроится, но я не думала… что он почувствует себя преданным.

– Вы бросили нас, – прошептала я. Пол уходил у меня из-под ног. Плакать было унизительно, но я не могла сдержать слез. Что происходит с нами.

– Да, – согласилась Руби, и ее лицо исказилось. – Я знаю.

– Я не могу остаться здесь, – сказала я ей. – Это место идеально. Вы даете детям ту любовь, в которой они нуждаются. Но это место не для меня.

– Я понимаю, – кивнула она.

Понимает ли? Мне показалось, что я должна объяснить, открыть ей все, что у меня на душе, чтобы она знала, что я люблю ее, люблю его, что я люблю нас, какими мы были раньше. Но я не могу оставаться бессильной. Я не могу оставаться здесь.

– Всe в порядке, – проговорила Руби, подошла ко мне и заключила в объятия. – Обещаю, все будет в порядке. Всe меняется. И это тоже изменится.

– Но не мы, – всхлипнула я. – Мы никогда не меняемся.

Она наклонилась ко мне и прошептала:

– Это больно, потому что нам не всe равно. И пусть так будет всегда. Не позволяй никому заморозить твое сердце. Ты сильнее всех, кого я знаю.

Я покачала головой, и Руби отпустила меня, убрала с моего мокрого от слез лица прилипшие к щекам волосы.

– Теперь ты знаешь, где нас найти. Ты можешь вернуться, когда захочешь. Что бы ни случилось, здесь всегда будет для тебя место.

– Ты… ты скажешь ему, что мне жаль? – Я посмотрела в ту сторону, куда ушел Лиам. – Он же меня возненавидит.

– Нет. – Она покачала головой. – Такого никогда не случится. Я понимаю – то, мы делаем, кажется незначительным… Но это… – Руби снова глубоко вдохнула. – Я знаю, чего люди от меня ждут, что им от меня нужно, но это и есть то, что я сейчас могу предложить миру. Та часть меня, которую не нужно восстанавливать. Которую не нужно исцелять. Это что-то новое и хрупкое, то, что я должна защитить в себе. Я знаю, сейчас ты скорее всего меня не поймешь, но я хочу быть здесь. Каждый ребенок, которому мы помогаем, исцеляет мое сердце.

Я кивнула.

– Но и ты должна найти свое предназначение, – сказала Руби. – Я буду здесь и всегда готова помочь тебе, что бы ни случилось.

Я направилась к двери, и мне показалось, будто часть меня остается здесь. Руби стояла рядом, когда я надевала ботинки. Я собралась было снять с крючка шапку, но передумала.

– Может, той девочке она пригодится?

Руби попыталась улыбнуться, сдерживая эмоции. Скрестив руки на груди, она сказала:

– Увидимся позже, ладно?

Это была лишь мечта, и мы обе это понимали. Сюда не приедешь просто так. Я не стану звонить, чтобы узнать новости за неделю. Нам и сейчас едва удалось ускользнуть от наблюдения, и я понимала, что после трюка, который мы провернули сегодня, за нами будут следить еще пристальнее.

Я оглянулась на нее в последний раз и взялась за ручку двери.

– Иди, – тихо сказала она. – Ты нужна Толстяку.

Когда я вышла на крыльцо, оказалось, что дождь стал тише. Я немного подождала, надеясь, что появится Лиам, но Толстяк уже ушел вперед. Я не хотела, чтобы он уплыл без меня.

Слезы застилали мне глаза, когда я шла по тропе, по его свежим следам, и холод обжигал щеки и руки. Когда я дошла до озера, Толстяк уже стаскивал лодку к воде. Когда мои подошвы захрустели по камням, он резко повернулся, едва не выронив весла. Его потрясенное лицо разбивало мне сердце.

Вместе мы спустили лодку на воду и погребли к противоположному берегу. Туман клубился вокруг нас, и мы быстро потеряли остров из виду.

– Ненавижу этот дождь, – сказал Толстяк, поднимая к затянутому тучами небу залитое слезами лицо. – Он не кончается и не кончается.

– Что ты здесь делаешь? – уже сотый раз спросил Лиам, ошарашенный не меньше меня. – Что ты вообще здесь делаешь?

Я не могла выдавить ни звука – только крепче обнимала, уткнувшись лицом во фланелевую куртку, будто он был миражом, который может исчезнуть в любой момент.

Парень вдруг напрягся и повернулся к входу. Пистолет Романа оказался в нескольких сантиметрах от его черепа.

– Привет, Рембо, – процедил Лиам сквозь стиснутые зубы. – Не хочешь чуточку его опустить?

Я высвободилась из его рук, и, повинуясь моему кивку, Роман опустил пистолет.

– Простите, – пробормотал он. – Старые привычки.

– Ага, со мной тоже случается, – кивнул Лиам, не переставая настороженно рассматривать Романа.

Тот вошел в амбар, настороженно оглядываясь.

– Привет… хм, похоже, Зу приглянулся этот незнакомец, – произнесла Приянка, показавшись в проеме двери. Ее лицо внезапно посветлело. – Ух ты! Лошадка!

И Приянка ринулась мимо нас прямо к ближайшему загону. Стоявшая там белая лошадь наблюдала за происходящим, невозмутимо пережевывая сено.

– Это Снежинка, – сказал Лиам, с изумлением наблюдая, как в амбар заходит Макс. – Осторожно, она… уф, она кусается, когда нервничает. – Парень снова взглянул на меня, словно спрашивая: кто все эти люди?

– У нас есть кое-что общее, милая Снежинка, – проворковала Приянка, погладив лошадь по носу. – И кстати, это даже странно, что я узнала имя лошади раньше, чем твое…

– Это Лиам Стюарт, – пояснил Роман, обойдя амбар по периметру и возвращаясь к нам. – Это же ты, верно?

Я понимала, почему они в такой растерянности. Нынешнее состояние Лиама можно было описать одним словом: огрубевший. Сильно отросшие волосы всклокочены, кожа пепельно-бледная, под глазами залегли темные круги. И еще парень обзавелся внушительной бородой. По левому виску тянулся длинный шрам, а воротник рубашки был порван.