Орсон Петерсен - Работа над ошибкой [litres]

Под пристальными взглядами нечисти мальчик медленно продвигался к центру зала, стараясь не наступать разутыми ногами на осколки стекла, разбросанные по полу.

– Я ищу Марену… Вы знаете, где ее найти? – обращался он к тем, с кем встречался глазами.

Вурдалаки расступались перед мальчиком, давая ему пройти.

– Что за вонь? – послышался писклявый старческий голос из глубины притона.

Раздвинувшаяся толпа открыла перед Эмилем путь к длинному столу, за которым сидели пятеро, один другого страшней. Мальчик сделал еще несколько шагов вперед.

– Ближе не подходи! – пропищал сухощавый старик с бородавчатым лицом. – От тебя смердит как от полевого цветка! Тьфу.

– Простите, я не хотел потревожить вас своим запахом. Могу я увидеть Марену? – молвил Эмиль.

– А ты что за хрен? – спросил другой, с огромным носом и седыми усами до пола.

– Я не хрен. Я человек.

– Это мы и так поняли. Человечиной смердит за версту.

– Мне только спросить… И я уйду.

Последняя реплика Эмиля рассмешила сидящих за столом. Остальные гости заведения подхватили их смех.

– У меня есть кое-что… – вспомнил Времянкин и сунул руку за пазуху.

Упыри насторожились. Мальчик вытащил размякший пирог и яблоко.

– Вот… Угощение… – Эмиль шмыгнул носом. – Пирог и яблоко.

После недолгой паузы вурдалаки заржали пуще прежнего. Держась за животы, гоготали впокатку.

– В котел его! – утерев слезу, прописклявил старик.

Эмиля схватили, подняли над головами и под общее улюлюканье понесли к бурлящему котлу.

– Я же принес угощения… – кричал Эмиль. – Эрик! Эрик! Эээриик!

Мальчик хватался руками за одежды мучителей, упирался ногами в края котла. От раскаленного чугуна носки мальчика тут же задымились, плавящийся полиэстер впивался в стопы. Над густым желтоватым бульоном поднимался зловонный обжигающий пар. Чужие руки подгибали колени Эмиля, давили сверху на плечи и голову.

– Эрииик!

Сразу после истошного крика мальчика послышался громкий свист. Нечисть замерла на месте. Эмиль посмотрел вбок и увидел величавую женщину в дивном наряде, с белоснежной кожей и черными как смоль волосами, алыми губами и холодными синими очами. Она спускалась по деревянным ступеням с антресоли, держась за перила.

– Поставьте его на землю, – приказала женщина. – Живо!

Вурдалаки подчинились. Женщина перевела взгляд на гостей, сидящих за столом. Один из них, самый крупный, одноглазый, опираясь на огромную дубину, поднялся на ноги.

– Можешь сесть, Дубыня, – небрежно бросила женщина. – Единственный нормальный из всех, – добавила она.

Одноглазый сел. Женщина подошла к столу и уставилась на бородавчатого:

– Ты чего это тут раскомандовался, а? Чай, не у себя в норе.

Старик съежился и закряхтел. Женщина окинула взглядом зал.

– Во что вы приличное заведение превратили? Животные! На два дня вас пустила. Не умеете отдыхать. Эй ты!

Женщина обратилась к вурдалаку, стоящему в углу, спиной к остальным.

– Эй! – громко повторила она и направилась к нему. – Я к тебе обращаюсь… Ты что там, нужду справляешь, что ли?

Под ногами упыря растекалась лужа.

– Тварь! – в сердцах произнесла женщина, указала на него пальцем, и тот вмиг обратился в пепел.

– Ах… – пронеслось по залу.

– Это перебор, Маренушка… – несмело произнес усатый носатый.

Марена обернулась и устремилась к столу.

– Чего сказал?

Никто не ответил. На побледневшем лбу носатого усача выступил ядреный зернистый пот.

– У тебя в бороде дохлые мухи. Тьфу ты, – брезгливо скривилась Марена. – Жрите гречу, допивайте свою сурью и проваливайте на хрен отсюда! Чтобы я вас еще год не видела. Привыкли в говне плескаться… Не умеете себя в гостях вести, выблядки! До чего же мерзкие у вас рожи. Чтобы через полчаса духу вашего здесь не было. И чтобы чисто все было.

Марена вернулась к лестнице и зашагала вверх по ступеням.

– А ты иди за мной, – приказала она, взглянув на Эмиля.

Мальчик мигом добежал до лестницы и последовал за своей спасительницей.

В антресоли располагался небольшой кабинет с письменным столом, полками для бумаг и диваном для посетителей. Стену над рабочим местом украшал изящный серебряный серп. Марена села в кресло и закинула на стол ноги, обутые в белые сапоги. Эмиль стоял на пороге.

– Закрой дверь и садись, – произнесла хозяйка кабинета усталым голосом.

Эмиль подчинился. Он сел на край дивана и опустил глаза в пол. Стопы мальчика ныли от ожогов.

– Мне сказали вам в ноги кланяться, – осторожно начал мальчик.

– Не надо. Сиди, не дергайся.

– Я принес вам угощения…

– Вот мне интересно… – оживилась Марена. – Смельчаки вроде тебя вечно тащат сюда один и тот же набор, как будто мне это нравится. Откуда вы берете эти пироги?

– Пирог печка дала, а яблоко – яблоня. Они сказали, что я смогу задобрить вас гостинцами.

– Бред, – усмехнулась женщина. – Люди, которые бывали здесь, назад не возвращались. Иначе рассказали бы этим… печкам и яблоням, как тут к их дарам относятся. Нелепые создания… Послушай, я помогу тебе, но не за пирожок и яблоко, естественно. Я сделаю это потому, что меня попросили. Моя подруга Ольга очень за тебя хлопотала. Уж не знаю, чем ты ей приглянулся. Она предупредила, что ты скоро явишься. Вот ты и явился. Через полчаса спустишься вниз. Там тебя будет ждать твой друг. Даю вам десять минут на разговоры, а после проваливай.

– Понял.

– Если на обратном пути встретишь печь и яблоню, скажи им, что ли, чтобы не слали мне больше ничего. А то живут в неведении, глупые.

– Конечно.

– А сейчас, будь добр, посиди тихо. У меня от этих гостей-идиотов голова разболелась. До чего вонючие, жуть! Аж зубы сводит.

Марена закрыла глаза.

– Подонки… Сволочи… – тихо бубнила она. – Скоты… Выродки… Паскуды… Негодяи… Нахлебники… Ублюдки… Крысиные выкормыши… Козлы вонючие…

Под собственное бормотание Марена задремала.

Когда Эмиль вышел из кабинета, Марена еще спала. Из-за ожогов мальчику было больно ходить, поэтому он вывернул стопы, встав на плюсневые кости, и косолапой походкой зашагал вниз по лестнице. Времянкин не спеша спускался, оглядывая с верхних ступеней помещение клуба на предмет опасности. К его удивлению, место, которое еще недавно выглядело как жуткий притон, преобразилось до неузнаваемости. Теперь это было уютное кафе со столиками и сценой, наподобие тех, где он привык выступать, будучи взрослым. Было чисто, и никаких дурных запахов. Посетителей раз-два и обчелся, да и те приличного вида. У бара скучал худощавый официант в белой рубашке и черном фартуке. Из-под воротника его сорочки выглядывал шейный платок. Тарахтела кофемолка. На сцене в свое удовольствие свинговало джазовое трио.