Орсон Петерсен - Работа над ошибкой [litres]

Времянкин сложил весло вдоль борта, встал к мачте и расправил парус. Но ветра не было – на тысячу миль был штиль.

Мореход сел на банку, вынул из накладного кармана куртки туфлю Татьяны и поставил перед собой. Сквозь шепот мелких волн послышалось урчание в животе мальчика. Эмиль вспомнил, что уже больше суток и крошки хлебной во рту не держал. Достал из-за пазухи пирог и яблоко. Он ел, смотрел на туфлю и думал о вечном.

Подкрепившись, мальчик собрался уж было взяться за весла, как вдруг справа по борту послышались всплески воды. Эмиль повернулся на звук, но ничего не увидел. Снова послышался всплеск. Мальчик добрался до носа лодки, снял фонарь и, прижавшись к борту, вытянул лампу над водой. Никого. Эмиль подбежал к корме, посветил там. Ничего.

– Далеко ли собрался, Эмиль? – послышался сзади женский голос.

Эмиль резко обернулся, сел на палубу, прижался к заспинной доске и выставил перед собой фонарь. Над левым бортом челнока показалась голова и обнаженные плечи Василисы. Девушка держалась руками за подуключину и смотрела на Эмиля своим чарующим взглядом.

– Я-то? – растерялся Эмиль.

– Ты-то.

– Да вот, друга старого решил навестить. А что, нельзя?

Василиса ушла под воду, а через мгновение всплыла у другого борта лодки. Эмиль перевел фонарь.

– А ты очень смелый, – с сарказмом заметила девушка, оглядев судно. – Выходить в открытое море на утлом челноке… Для этого нужна храбрость. Или глупость. Ты храбрый или глупый?

– Всего понемногу, я думаю.

– Разворачивай свой каюк, мой тебе совет. И голову сохранишь, и конька не потеряешь. В противном случае тебе – каюк.

Василиса улыбнулась и подплыла ближе к корме. Эмиль взглянул на туфлю Татьяны.

– Нет! – робко ответил он.

– Нет? – удивилась Василиса, нахмурив лицо.

– Нет! – решительно повторил Эмиль.

– Culpa, crimen… Culpa… – вспоминала Василиса. – Надо же… Забыла выражение. Хм… Это ты меня сбил. Culpa… Как же там… Не важно. Короче говоря, пеняй на себя – быть тебе моим раньше срока!

На этих словах Василиса отцепилась от борта и скрылась под водой. В это же мгновение на горизонте засверкали зарницы. Подул попутный ветер, парус натянулся, заскрипела мачта. Челн понесло в ураган. Эмиль сунул туфлю в карман, поставил фонарь на банку, а сам обхватил скамейку обеими руками и прижался к ней. Волны бились о тупую корму, приближая каюк мальчика к грозовому фронту. Послышались раскаты грома, с неба полилась вода. Лодку начало штормить. Лампа упала на залитую водой палубу, стекло разбилось, масло растеклось и вспыхнуло. От пламени загорелся парус. В этот момент пришла огромная волна, подняла челнок на свой гребень и швырнула с высоты в самый эпицентр бури. Мачта с треском оторвалась и вместе с полыхающей парусиной закружилась в вихре. Эмиль открыл глаза. Сверкнули молнии. Мальчик увидел, что судно его на огромной скорости несется прямиком в гигантский водоворот. Бедолага стиснул зубы и зажмурился.

Времянкин пришел в себя только наутро. Он лежал на песчаном берегу лицом вниз, а прибой поглаживал подошвы его башмаков. Яркое солнце пригревало спину, теплый ветерок играл волосами мальчика. Он приоткрыл глаза и увидел обломки своего челнока, разбросанные вдоль уреза воды. Эмиль поднялся на ноги, скинул с себя спутанные пучки водорослей и смахнул песок с лица. Он поднял глаза и увидел прямо перед собой знакомый дом и пышную зеленую крону дуба над черепичной крышей.

– Добрался, вашу мать! И кто тут глупый?!

Эмиль обошел дом, поднялся на крыльцо и уже собирался постучаться, как вдруг дверь со скрипом отворилась. На пороге стояла Настя. Времянкин улыбнулся девочке и хотел было сказать что-то, но юная хозяйка поднесла указательный пальчик к своим губам, дав гостю понять, что следует сохранять тишину. Тот кивнул в знак согласия. Девочка жестом пригласила Эмиля войти в дом.

Мальчик снял башмаки и аккуратно составил их у порога. Настя дождалась, когда Эмиль разуется, и на цыпочках направилась к гостиной, поманив гостя за собой. Со второго этажа доносился храп и мерное сопение. Эмиль тихо шел за ранней пташкой, оставляя на дубовом полу мокрые следы.

Оказавшись в гостиной, Настя подбежала к столику, стоящему между диваном и камином, и ухватилась за край. Эмиль подобрался к столу с другой стороны и тоже взялся за грань столешницы. Вместе они осторожно переставили не слишком тяжелый предмет ближе к очагу. Настя откинула край ковра, обнажив люк в полу, и посмотрела на Эмиля.

– Спасибо! – беззвучно проартикулировал он.

Вдвоем они кое-как отворили увесистую дверцу, и Времянкин полез в темный подпол.

Спустившись по лестнице, мальчик пробрался через сгустки липкой паутины к комлю дуба. Послышались гулкие отзвуки басов, доносящиеся откуда-то снизу. Эмиль обошел широкий ствол и обнаружил массивную чугунную дверь, вмонтированную прямо в дерево. Над входом мерцала неоновая вывеска: «Клуб «Лукоморье»». Недолго думая, мальчик взялся за кольцо ручки-гонга и постучал три раза: дверь тут же отворилась. Повеяло жаром. Музыка зазвучала гораздо звонче. Внутри ствола горел зловещий красный свет. Вниз по спирали уходили ступени. Эмиль шагнул в дуб.

«Что это за место? – думал он, пока спускался. – Мрачный притон, вертеп какой-то…» Наконец он вошел в бар.

Это было злачное место, кишащее пьяной нечистью. По углам творился разврат, гремела тяжелая музыка вперемешку с воплями и диким гоготом, билась посуда, горели факелы. Повсюду стоял смрад. Пахло алкоголем, мочой и старым потом. Эмиль постоял на пороге, огляделся и пошел вперед, протискиваясь сквозь толпу веселящихся вурдалаков.

– Вы не подскажете, где найти Марену? – спросил он одного.

Но тот даже не заметил парня и с громким выкриком швырнул в стену глиняный кувшин. Эмиль пробрался к стойке бара, встал с краю и начал звать бармена. Тот усердно натирал полотенцем стаканы, стоя спиной к мальчику.

– Извините! Извините! – пытался перекричать музыку Эмиль. – Простите!

Бармен не реагировал. Эмиль заметил на ископыченном земляном полу обглоданную кость, поднял ее и швырнул в халдея. Кость угодила мужчине в голову. Он повернулся. Вместо носа у него блестело влажное свиное рыло.

– Эй! – крикнул Эмиль. – Я здесь!

Бармен опустил взгляд на мальчика и, словно увидев привидение, отпрянул от стойки и врезался спиной в зеркальную витрину. Со стеклянных полок посыпались бутылки. Мужчина нащупал под стойкой металлическую трубу и ударил ею по ржавой рынде, свисающей с потолка. Музыка оборвалась. Гости заведения замолчали и уставились на бармена. Он, в свою очередь, кивнул в сторону мальчика. Времянкин вышел из-за стойки.

– Ух… – прокатилось по клубу.