Орсон Петерсен - Работа над ошибкой [litres]

– Я вдруг поняла, что не слышала, как ты играешь лет двадцать, может, больше. С тех пор, как ты уехал учиться. Представляешь?

– Я привозил тебе записи.

– Это да. Но вы с Эриком играли что-то очень сложное для моего понимания. Я не специалист, поэтому мне трудно по достоинству оценить такую музыку. Ты уж прости.

– Ничего, это нормально.

– Но сегодня, когда ты играл, ощущалась такая легкость в исполнении, такое изящество. Настоящий мастер! Я наконец поняла, чем ты занимался все эти годы. Нет слов. И ты был такой красивый в этот момент… У меня слезы наворачивались на глазах. Я волновалась. Мой брат на сцене, еще бы. Потом задумалась о том, как бы люди отнеслись к твоей игре, будь ты собой. То есть взрослым. И знаешь, мне кажется, эффект был бы не меньшим.

– Вспомни разговоры после моего выступления. Какой маленький, а уже так играет… Вот что их удивляет. Контраст, а не игра. Когнитивный диссонанс. У них шарики за ролики начинают заезжать. В голове не укладывается. Как так? Малявка, а уже столько умеет. Понимаешь? Была история с одним всемирно известным скрипачом, который решил поставить социальный эксперимент. Он спустился в метро, положил перед собой раскрытый футляр, чтобы проходящие мимо люди могли оценить его усилия деньгами, и заиграл. Виртуоз, выступающий на лучших площадках мира, на чьи концерты не достать билетов, заработал за вечер в метро всего с десяток монет. Люди не поняли, что перед ними знаменитость. Мало кто способен разглядеть настоящее. Вот в чем дело.

– Либо он не был настоящим, – логически предположила сестра. – Правильно?

Эмиль улыбнулся.

– Чего? Не то говорю?

– А я, по-твоему, настоящий?

– Настоящий, не настоящий – все эти сложности не для меня. Я очень просто устроена. Для меня ты лучше всех! Вот и все. Ну и особая радость – вытянутое лицо Людмилы. Хах. Спасибо тебе за это. Она была в шоке, по-моему.

Алена вставила кисточку в пузырек, растопырила пальцы на руках и начала медленно водить ими по воздуху, ускоряя, таким образом, процесс сушки лака.

– Красивый цвет, – отметил Эмиль, глядя на маникюр сестры.

– Нравится?

– И ты очень красивая у меня.

– Пхх. Не смеши.

– Еще какая.

– Куда деваться?

– Кстати говоря, шестого января я еду в Петербург на четыре дня на музыкальный конкурс. Школа и организаторы конкурса берут на себя расходы на поездку и проживание. Для меня и для сопровождающего лица. Хочешь поехать со мной?

– Правда? – обрадовалась Алена. – Конечно хочу!

– А Родион?

– Родион проведет каникулы со своим отцом и его семьей за городом. Он, правда, просил не отдавать его больше чем на три дня. Супруга моего бывшего мужа очень строгая, многое запрещает и плохо готовит к тому же. Родион не переваривает ее стряпню. Но ничего, потерпит, не маленький. Могу я, в конце концов, развеяться. Что скажешь? Или это жестоко?

– Затрудняюсь ответить. Что, если ему действительно плохо там?

– Ну, знаешь, небольшие ограничения ему не повредят. Тем более это ненадолго. После готовки мачехи он будет лучше есть дома – проверено! С отцом пообщается подольше. Они не так часто видятся. Родион скучает. Все! Решено, едем! Ура!

– Ну хорошо.

– Так, а в чем я поеду? Придумаю что-нибудь. Давно мечтала побывать в Петербурге. Я так рада, Эмиль!

– Думаю, теперь таких поездок будет много, Аленушка.

29 декабря. Четверг

Меня не пустили в кино из-за возрастного ограничения. Я сказал Алене, чтобы они с Родионом шли на фильм без меня. А я, дескать, пойду погуляю пока. Билетерша, отказавшаяся пускать меня в зал, сильно удивилась, когда Алена согласилась на мое предложение.

Я пошел в школу. Она была закрыта, но, к счастью, в этот день дежурил знакомый уже мне охранник Валера – так он представился. Первый слушатель Эмиля II (чтоб было понятнее). Валера любезно разрешил мне позаниматься в актовом зале. Потом заходил пару раз, чтобы послушать, как я играю. Хороший дядька.

Занимался пять часов. Продвинулся в своей новой композиции. Отношения с классикой, надо признать, расширяют мои возможности. Как исполнительские, так и композиторские. Надо уделять больше времени своему материалу.

30 декабря. Пятница

Сегодня гуляли по городу. Погода была солнечная. Ходили на ярмарку. После сестре нужно было занести одной своей клиентке платье, сшитое на заказ. Мы с Родионом ждали Алену у подъезда. Спокойно стояли, никому не мешали. Вдруг ни с того ни с сего из дома выскочила взъерошенная консьержка и начала прогонять нас. Мол, нечего здесь околачиваться. Я никак не мог понять, из-за чего весь сыр-бор. Родион безропотно, сунув руки в карманы, поплелся на детскую площадку. Я остановил его и начал выяснять у женщины, почему мы должны уйти. Меня сильно возмутило ее поведение. Какой-то иррациональный выплеск. А она: «Давайте-давайте, идите отсюда. Ишь ты, какой разговорчивый». И все в таком ключе. Главное, напирает так, выдавливает нас за пределы двора. Я не унимаюсь, объясняю, что мы ждем человека. Спокойно спрашиваю, чем она недовольна. Говорил предельно вежливо. Исключительно на «вы», она же с ходу начала «тыкать». Мимо проходил мужчина лет пятидесяти – видимо, жилец этого подъезда. Прилично одетый, с сумками, набитыми продуктами. Он остановился. Оценил ситуацию. Консьержка с его приходом начала возмущаться заметно громче – работала на публику, так сказать. Признаюсь, надеялся, что мужчина примет нашу сторону, как очевидно правую. Но он, к моему удивлению, начал отчитывать нас за неуважение к старшим и, угрожая силой, принялся прогонять. Как будто так и должно быть. Родион отошел и остановился в паре шагов от зоны конфликта. Я же из принципа стоял на своем. Мужчина резко побагровел от злости. «Я тебе, – говорит, – сейчас врежу». Нет! Он сказал: «Натурально врежу». Я ему: «Только попробуйте, и я натурально вызову кого следует. Расскажу подробно, что мне тут угрожают расправой ни за что ни про что. Посмотрим, как вы оба будете оправдываться. Нашлись герои – детей прогнали» – и так далее. Не знаю, чем все это могло закончиться, если бы в разговор не вмешался молодой человек, высунувшийся из окна второго этажа. Он крикнул соседу и консьержке, чтобы они отстали от нас. К склоке подключились еще две женщины, которые выгуливали своих собак здесь же. Они с неподдельным рвением принялись защищать позицию консьержки. Наконец вышла Алена, и мы ушли.

Что это было?! Почему?! Началось с ничего и пошло-поехало. Ощущение, что причины даже не требовалось. Каким-то образом эта необъяснимая агрессия соединилась вдруг и выплеснулась на двух случайных мальчишек, которые ни сном ни духом. Срывать злость на детях – это… Ладно, обойдусь без моралите. Пусть это будет на их совести. И спасибо молодому человеку со второго этажа! Сами знаете за что – за то, что спасает мир.