Эдуард Веркин - Звездолет с перебитым крылом [litres]

– Ты не веришь, – понял Дюшка. – Оно понятно, ты не веришь. Но я точно знаю, по-другому быть не может.

Еще как может, хотелось мне сказать. Еще как. Мне жаль Дюшку, Дюшке предстояло скоро хорошенько приложиться об лед. Пойдет за своим счастливым билетиком, а окажется, что это не билетик в счастливую даль, а билет на автобус до Нового Уржума. И цветы не помогут.

Хотя Дюшка сделает вид, что ничего не случилось, он ведь всегда так делает. Ну, подумаешь, немного ошибся, до свадьбы заживет.

– А если по-другому будет… – прошептал Дюшка. – Если по-другому… То лучше бы миру вообще сгореть. Я сожгу его… сожгу.

Это он произнес…

С ненавистью.

– Чего спорить-то? – спросил я. – Сейчас пойдем к Анне и увидим. Ты подаришь ей букет, а она тебе билет. Только вот немного непонятно…

– Что тебе опять непонятно?

Дюшка стал разворачивать газету – проверить розы, упало два лепестка, Дюшка наклонился, поднял и спрятал их в карман. А я своего журавлика в кармане проверил.

– Как ты в будущее проситься станешь, – поинтересовался я. – Подойдешь к Анне и скажешь – «Ах, Аня, возьми меня в свой две тысячи двадцатый год». Так она на тебя как на дурака посмотрит.

Дюшка пожал плечами.

– Я с ней поговорю, – сказал он. – Она должна понять, мне тут плохо…

– Да так все считают, – перебил я. – Что они не в своем времени, каждый дурак думает, что он достоин большего!

– Но это ведь так, – спокойно ответил Дюшка. – И каждый на самом деле достоин большего. Человек, может, и нормальный родился, а время ему досталось плохое…

– Да время всегда хорошее, – перебил я. – Надо лишь уметь в нем правильно устроиться. Вот и все. Тебе с Котовым поговорить надо, он про это много знает, как потеплее.

– Это неправильно, – упорствовал Дюшка. – Это … Неправильно подстраиваться под время, надо время под себя менять.

– Болван ты, – я постучал Дюшке по голове. – Пей сушеный шиповник. И может, пойдем уже? Торчим тут как дураки.

Дюшка потер затылок.

– Все равно… Я хочу в будущее.

– Будущее не резиновое, – сказал я. – Там все места давно заняты.

Какой-то у нас странный разговор получился. Большой. Раньше мы о таком никогда и не думали разговаривать, а тут вдруг… Снова как в книжках. Во всех книжках герои всегда рано или поздно такой разговор затевают, без него никак. Самое смешное – вот ввязываешься в такой спор и начинаешь чувствовать себя очень взрослым. И умным. Во всяком случае, я тогда чувствовал себя гораздо умнее Дюшки. Взрослее.

А если еще по-настоящему подумать про этот спор… Глупость. Нет, глупость. В восьмидесятом спорить про сорок лет спустя.

– Да там всем места хватит, – уверенно заявил Дюшка. – Каждому уголочек найдется, и талантливому, и обычному, и любому. Все будут жить с удовольствием. Ты не понимаешь, Вадька, не понимаешь… Мы заслужили будущее.

– Чем это? – усмехнулся я.

– Да всем! Мы же хорошие. Хорошие ведь! А значит, нам там место. Ты только представь…

Он стал рассказывать.

Ничего нового, все из фантастических книжек и немного из фильмов. Опять бесплатное мороженое, съедобные газеты, в школу все ходят добровольно, мгновенные перемещения: захотел – на Черное море махнул, захотел – на Белое, у каждого домашний кинотеатр и электроцикл, и вообще – вкалывают роботы, счастлив человек.

Я хотел у него спросить – а сволочей куда девать? Вот все так хорошо будет, что же с гадами разными делать? Но знал, что у него и на этот вопрос есть ответ. Скажет, что сволочи от такой жизни захиреют и как-то сами собой повыведутся. Вместе с дураками. Как вши и блохи. Раньше все были вшивые и блохастые, но постепенно-постепенно эти гадкие насекомые вымирают от всеобщей гигиены. Так и негодяи вымрут.

– От душевной чистоты, – сказал Дюшка.

Ага, Похвалин вымрет, как же, подумал я. Толще он станет и сильнее, вот это наверняка. На бесплатном-то мороженом. А потом у Похвалина души может и не быть, а если и есть, то он ею вряд ли пользуется.

– И ты веришь в это?

– Верю, – сказал Дюшка.

– Ну-ну. Посмотрим.

– И ты верь, – Дюшка уставился на меня. – Чем больше людей верят, тем вернее все так и случится.

– Чем больше шкаф – тем шибче грохот, – ответил я. – Вот это да, вот это точно.

На это Дюшка не нашел, что сказать.

– Пойдем, – я кивнул в сторону берега Анны. – А то у тебя цветы опадать начали.

– Да, пойдем.

Я спрыгнул с поваленного дерева, и мы пошагали к Анне. Дюшка молчал, то ли злился, то ли обдумывал нашу беседу. А я, наоборот, разговорился.

Я ему это уже говорил, но сейчас повторял. С каким-то взрослым и злым удовольствием повторял в сто двадцать пятый раз, так первоклассник рассказывает младшему брату про то, что Деда Мороза нет, это всегда пьяный папа, всегда. Доказывал, что Дюшка сам не заметил, как погряз во вранье. Потому что в книгах и в фильмах вранья больше, чем наполовину. Там показывают не как есть, а как должно быть, и от этого у многих в головах происходит смещение, они начинают путать книги и жизнь, то, как есть, и то, как хочется. Так вот, Дюшка давно перепутал книги и жизнь и меня еще в это втянул. Но это только в книжках хорошие побеждают нехороших, а на самом деле и по-другому случается.

Говорил про Котова, который тоже врун, но по-другому. Котов врет не по своей наивности, а, наоборот, из вредности. Его вранье похоже на расстановку капканов – хороший капкан и через полгода сработает. Котов будет жить в своей Москве, а заложенные им мины ждут своего назначенного часа, его вранье может сработать потом, через годы уже.

Говорил про то, что пора опуститься… То есть про то, что пора опуститься с небес на землю, я не успел сказать.

– Тихо!

Глаза у Дюшки округлились, как в кино, он толкнул меня в плечо, и мы прижались к толстой сосне.

– Что?

– Они!

– Кто?

– Бачурин! – зловещим шепотом ответил Дюшка.

Я быстро выглянул из-за дерева. Мне представлялось, что известный рецидивист Бачурин выглядит так: здоровенный мужик в ватнике даже летом, бритый наголо, со зверским выражением лица, с синими наколками на руках. В сапогах, за голенищем обязательно финарь.

А нет.

Показался еще один мужик, теперь двое их было.

– А это Осокин, его дружок, – объяснил Дюшка. – Они вместе магазин грабили. Но сидели, кажется, в разных местах…

И Осокин и Бачурин выглядели совсем не так, как мне думалось. Они были похожи… Я не сразу понял, на кого, а Дюшка вот сразу. У него мозг быстрее работает.

– Они же как самураи, – прошептал он. – Из позавчерашнего фильма. Бачурин – Кикутиё, а Осокин как Кюдзо!

Точно. Как самураи, теперь и я увидел. Самураи. Одежда нарезана полосами и издали напоминала обтрепанные самурайские халаты. Босиком. Это по лесу-то босиком! По сучьям и шишкам голыми пятками.