Сергей Кузнецов - Живые и взрослые [трилогия]

– Да, я вижу, – отвечает Ника. – Ты ему уже все простила. Вот телефон. Сними трубку – и позвони.

Лёлин палец сам набирает привычный номер. Гудки в трубке. Что я делаю, думает Лёля, бросить трубку немедленно и больше не позориться.

– Алло, – говорит Никита.

– Привет, – говорит она, – это Лёля, узнал меня? Слушай, мы как-то не по-человечески расстались, я звоню, ну, это, извиниться. Я вела себя, как дура. Как дура и истеричка. Так что – прости.

– Да ладно тебе, – отвечает Никита очень настороженно. – Я тоже погорячился.

– И перед Машей твоей извинись, – продолжает Лёля, потому что вдруг оказалось, что извиняться очень легко, словно снимаешь груз с души. – Я перед ней тоже виновата.

– Ага, – говорит Никита, – я передам.

Лёля выдыхает, улыбается в пустоту и говорит:

– На самом деле я звоню попросить тебя об одолжении. Трем моим друзьям очень нужно, понимаешь, по-настоящему очень нужно устроиться работать на Фестиваль.

Ну вот, думает Лёля, я сделала, что могла. Если он откажет – я не виновата.

День у дяди Коли – Николая Михайловича – выдался напряженный, как, впрочем, и все дни в последние два месяца. Неудивительно – Трансграничный Фестиваль все ближе.

С утра встречался с Димой-Блейзером, в сотый раз инструктировал, как общаться с гостями:

– Помни, Блейзер, мы тебя держим не для того, чтобы ты бабки заколачивал и с нами делился. Ты нам нужен, чтобы контакты завязывать. Покупаешь у них чего-нибудь – а сам расспрашивай: чем занимается, где работает, хочет ли всерьез с нами торговать. По мелочевке все готовы, это мы знаем, а вот чтобы по-крупному – это надо искать.

Блейзер пожимал плечами:

– Николай Михайлович, да как же я найду-то? Они все одно и то же долдонят: серьезная торговля – только через Контору. А конторских вы, небось, лучше меня знаете.

Вот ведь дурак, думал дядя Коля. И не скажешь ему, что Контора не вечно будет контролировать торговлю. Потому что… потому что многое может измениться в ближайшие годы. Зря, что ли, мы этот Фестиваль затеяли?

Но сказать нельзя, никак нельзя.

– Ты на человека смотри, Блейзер. Бывает человек-пустышка, а бывает – крепкий парень, смекалистый. И не ври мне, что ты одного от другого не отличишь!

– Так то у живых, Николай Михайлович! – обиделся Блейзер. – А с мертвыми… кто ж их разберет?

– Мертвые, живые, – раздраженно буркнул в ответ дядя Коля. – Тут никакой разницы нет, нормального мужика всегда видно. Так что смотри у меня – чтоб отчет был каждый день, и подробный, без глупостей!

Перед уходом прихватил у Блейзера журнал с картинками – изымаю, мол, нелегальщину, а то совсем уже стыд потерял!

– Да я разве что… – забормотал Дима. – Берите, конечно, я, можно сказать, для вас и держал.

«Для вас!» Как же! Так Николай ему и поверил. Посмотрел строго, а изъятый журнал сунул в «дипломат», между папок с бумагами, чтобы не отсвечивал, где не надо.

В машине по дороге в Учреждение дядя Коля думал о проекте «ТФ-Супер». На прошлом совещании Ищеев предложил проект свернуть, потому что «поставленные цели не были достигнуты». Ну, дело-то в том, что поставленные цели были довольно дурацкие, усмехается про себя дядя Коля. Звучало, конечно, хорошо: использовать пластырь Тимофея Фармера, чтобы проникнуть в глубинные миры и взять под контроль так называемый «обратный переход». Для начала, никто еще не доказал, что этот обратный переход существует. И, конечно же, выяснилось, что большая часть агентов в глубинных мирах диссоциирует, и даже если удается их вернуть, сознание у них серьезно повреждено.

Дядя Коля всегда считал, что пластырь надо использовать как массовый дешевый способ пересечения Границы. В конце концов, можно наладить туризм – разумеется, под контролем Учреждения. Но тут, конечно, Устиныч вскинулся – никакого туризма! Граница должна быть на замке! Ясное дело, его поддержала вся верхушка Учреждения, те, кого еще несколько лет назад звали старыми зубрами, а теперь все чаще зовут динозаврами. Да, действительно, старики похожи на ящеров – время меняется, а они не чувствуют.

В приемной дядю Колю ждут стажеры, которым предстоит работать на Фестивале. Николай Михайлович просит секретаршу принести всем чаю и проводит стандартный инструктаж, внимательно изучая молодых людей. Сразу выделяет одну девчонку – умный взгляд, быстрая реакция. Заглядывает в бумаги – как зовут? А, Ольга Ступина, как же, как же, Марина рассказывала. В самом деле, шустрая девица, заметная. Он просит ее остаться после инструктажа и на этот раз предлагает бокал франкского вина.

– Послушайте, Ольга, – начинает дядя Коля. – Я внимательно изучил ваше дело и вижу в вас хороший потенциал.

Слова льются сами по себе, привычные, как ежедневная работа. Девушка кивает, слушает внимательно, щечки раскраснелись – не то от вина, не то от волнения.

– Короче, для вас у меня особое задание, – завершает речь дядя Коля. – Будете входить в доверие к нашим гостям, используя, так сказать, все возможности. Вы молоды, красивы, умеете расположить к себе людей…

Девушка улыбается – Николай Михайлович хорошо знает эту податливую улыбку. За последние полгода он в ожидании Фестиваля сплел целую сеть. Не только писатели, спортсмены и актеры, с которыми Учреждение работало всегда; нашлось место для ещётников, официанток, молоденьких переводчиц, горничных в отелях – иными словами, всех, с кем будут контактировать наши мертвые гости. Конечно, разным агентам ставились разные задачи, но цель у Николая Михайловича была одна: нащупать тех, кто готов к более близкому сотрудничеству. Потому что рано или поздно придет день, когда это сотрудничество станет неизбежным, и тут большой куш сорвет тот, у кого будут все связи. И дядя Коля рассчитывал оказаться этим человеком. Можно сказать, к этому его и готовили долгие годы работы в Учреждении. Он знал: рано или поздно время динозавров пройдет, и наступит его время. Как мог, он приближал этот момент.

Несколько лет назад, разбирая документы, касающиеся гибели Орлока Алурина на Белом море, Николай Михайлович впервые задумался о том, что Граница не будет вечной. Возможно, когда-то это была хорошая идея – разделить живых и мертвых, строго контролировать обмен, жестко ограничить возможности перехода. Но, похоже, чтобы удержать Границу, требовалось слишком много ресурсов, слишком многое приходилось скрывать от людей – и этот груз лжи тяжелым камнем лежал на всех. Если даже школьники мечтают разрушить Границу, подумал тогда дядя Коля, у нас не хватит сил ее удержать. Не сейчас, так через десять лет, не через десять – так через двадцать Граница будет разрушена. Мы можем лишь контролировать и направлять этот процесс.