Сергей Кузнецов - Живые и взрослые [трилогия]

Мне кажется, подумал тогда Гоша, мы и так все время делаем больше, чем могли бы себе представить еще полгода назад – и Ника в том числе. Так что ничего, пусть у нее хотя бы рюкзак полегче будет.

Вот теперь приходится идти, согнувшись в три погибели. Пятка, носок, пятка, носок. Зеленый мох, мох бурый, мох красноватый…

На привале Гоша, не снимая рюкзака, падает на спину.

– Чего разлегся, – тут же появляется ДэДэ, – кто дрова будет собирать? Давай, пошел быстро! Ишь, в рыцаря решил поиграть, подружкин рюкзак понести – тоже мне, Тристан нашелся!

Причем тут Тристан, устало думает Гоша. Вряд ли Тристан таскал рюкзаки. Впрочем, латы, небось, были ого-го какие тяжелые.

Собрав сучья, он возвращается. Еще издалека видит: ДэДэ разговаривает с Никой, девочка чуть не плачет.

Это еще что такое?

– …ишь, как устроилась! – говорит ДэДэ. – Думаешь, Ламбаев за тебя будет рюкзаки таскать, Петрова еду готовить, а я – сопли вытирать? Нет, милая, тут все самой придется! Вернешься домой – мамочке пожалуешься, а здесь я – главный!

Ника сидит на рюкзаке, вся красная, на глазах – слезы.

И ведь не скажешь ДэДэ: эй, поосторожней про маму-то! Нет у нее дома никакой мамы! – к чему лишний раз поминать? А то начнется еще – и Гоша ясно представил себе, что начнется: Хорошая компания у нас подобралась – у одной мама мертвая, у другого вообще… невозвращенка! Только хуже будет.

– Дмитрий Данилович, – говорит Гоша, – Ника тут ни при чем, это было мое решение. Я просто считаю, что мне надо тренироваться. Чтобы преодолевать свои пределы, как вы говорили.

– Может, ты мой рюкзак тоже разгрузишь? – гогочет один из восьмиклассников. Вот ведь, уже три дня вместе, а Гоша так и не научился различать их по именам.

– Дмитрий Данилович, – вступает Зиночка, – Георгий, мне кажется, прав. Он сильный мальчик, и нет ничего плохого в том, что он хочет помочь товарищу…

– Товарищу! – фыркает ДэДэ. – Тоже мне, товарищ! Девчонке своей он помогает, а не товарищу! Ты гляди, он еще к ней в палатку ночью залезет!

– Что ты говоришь, Дима! – возмущается Зиночка. – При детях!

– Ой, какие мы ответственные! – отвечает ДэДэ. – Целоваться при детях лезть – пожалуйста, а правду сказать – ой, нельзя?

Зиночка краснеет – Гоша впервые видит, чтобы человек так краснел. Лицо учительницы на глазах становится малиновым, даже уши – и те пылают.

– Дима, зачем ты так? – почти неслышно говорит она и, развернувшись, убегает.

ДэДэ уходит проверять, хорошо ли поставлены палатки. От озера с канами воды возвращаются Лёва с Мариной.

– Чего это с Зиночкой случилось? – спрашивает Лёва. – Она нам навстречу пробежала, вся в слезах.

– С ДэДэ поругалась, – коротко отвечает Гоша. Почему-то ему совсем не хочется пересказывать весь разговор.

Гоша всегда любил походную еду. Мама говорила «нагуляли аппетит», но Гоша думает – дело в запахе. Сваренная на костре каша пахнет дымом, живым огнем, почерневшим алюминиевым каном. Даже если в миски ее раскладывает ДэДэ, это самая вкусная еда на свете.

Вот найдут они маму – и будут снова ходить в походы, втроем: мама, папа, Гоша. Ну, может быть, Нику еще с собой возьмут, если она захочет.

– Значит так, – говорит ДэДэ, – я тут подумал: ничего у нас не получится. Неправильная группа подобралась. Мои ребята – крепкие, выносливые, а вы четверо – хлюпики без опыта.

Это я-то без опыта? – задыхается от возмущения Гоша, но вслух ничего не говорит.

– Поэтому мы разделимся. Я со старшими ребятами пойду сложным маршрутом, а Зинаида Сергеевна с малышней – более легким. Встретимся через пять дней, на озере.

– Дима, – робко спрашивает Зиночка, – то есть я одна пойду, без тебя?

– Зинаида Сергеевна, – официальным тоном говорит ДэДэ, – я еще раз повторяю: в целях лучшего проведения похода нам надо разделиться. Вы опытный учитель и вполне справитесь без меня. По крайней мере пять дней.

Зиночка сидит молча. На этот раз она не краснеет, но Гоше все равно кажется – сейчас она заплачет.

– Хорошо, Дмитрий Данилович, – тихо говорит она. – Вы только карту мне дайте и маршрут покажите.

– Это же прекрасно! – говорит после ужина Марина. – Мы же теперь можем спокойно заняться поиском бифуркационных точек. Мы ведь ради этого сюда приехали! У нас же теперь – целых пять дней без ДэДэ и его кодлы!

– Все равно, – говорит Лёва, – как мы при Зиночке будем пользоваться дэдоскопом?

– А мы разделимся, – предлагает Гоша, – я пойду с Зиночкой вперед, а вы – сзади, с дэдоскопом. Если что заметите, сразу сигнал какой-нибудь подайте.

– Отлично, – говорит Марина. – Давайте так: как дэдоскоп среагирует – я скажу, что ногу подвернула, мы устроим привал и ночью, когда Зиночка уснет, сможем начать поиски.

– Да, – говорит Гоша, – так и сделаем.

Они сидят на поваленном бревне, тоже покрытом зеленым ковром мха. Штаны сразу промокают – так здесь влажно. Даже костер разводили полчаса: кажется, что черная земля сочится водой.

– Странное место, – говорит Ника. – Хотя я ведь толком из города никогда не уезжала – может, поэтому мне здесь все кажется… ну, заколдованным, что ли.

– Это всегда так, на окраинах, – говорит Лёва. – Мне бабушка объясняла. Вот здесь, на Белом море, Граница тоньше, а в Срединной Азии – наоборот. Почему туда заводы во время войны эвакуировали? Да потому, что там, в пустыне, Граница существовала едва ли не до Проведения.

– Как это – до Проведения? – удивляется Ника.

– Не знаю, – отвечает Лёва, – я так понимаю, что там просто очень трудно перейти от них – к нам. Поэтому там Границу и проводить не пришлось. Это как если ты строишь забор: там, где и без забора какая-нибудь скала или глубокая река, – там и строить ничего не нужно. Как-то так.

– Понятно, – задумчиво кивает Ника.

И вот снова – пятка, носок, пятка, носок. На этот раз Гоша наступает в следы Зиночкиных резиновых сапог. Сапоги у Зиночки модные, не такие, как были у Гошиной мамы, – они чуть сужаются в щиколотках и выглядят… ну как обычный сапог, не резиновый.

На Зиночке – красная мертвая куртка. Пижонская такая. Но с другой стороны – хорошо: далеко видно. Ребята даже если отстанут, не потеряются.

У Зиночки много мертвых вещей. Вот на привале она всех угостила жевательной смолой – тоже ярко-зеленой, как та, что они когда-то жевали с Лёвой, изображая зомби и покатываясь от хохота.

Теперь Гоша знает: получилось у них так себе. Не очень похоже. Настоящие зомби – совсем другие.

Хорошо было, когда он об этом ничего не знал!

Белый, бурый, красноватый мох. Лямки рюкзака впиваются в плечи.

– Да вы не волнуйтесь, Зинаида Сергеевна, – говорит Гоша, – я с родителями сто раз в походы ходил, в картах разбираюсь – ого-го как! Через пять дней выйдем к этому озеру, все хорошо будет.