Сергей Кузнецов - Живые и взрослые [трилогия]

– Да, Гоша, спасибо, – отвечает Зиночка. – Конечно, через пять дней выйдем к озеру, я в этом уверена.

Только голос у нее дрожит, глаза покраснели и опухли, а на щеках – румянец.

Ничего, думает Гоша, это она только поначалу так переживает, от неожиданности. А потом все нормально будет.

Его беспокоит другое: как там Ника? Хорошо ли он уложил ее рюкзак? Не тяжело ли ей?

Она ведь совсем не умеет ходить в походы.

– Вот видите, Зинаида Сергеевна, все у нас прекрасно получается, – говорит Ника, – всего-то три дня осталось.

Вдвоем они сидят у костра. Кажется, огонь почти не дает света – свет словно растворяется в прозрачном северном воздухе, в белой бессонной ночи. Зато – уютное тепло, угасающий жар. Надев на палочки мокрые носки, Ника держит их над углями, словно шашлык жарит. Валит пар, скрывая лица. Ника то и дело проверяет – не загорелись ли? Пока вроде всё нормально.

Зиночка, в сотый раз изучив карту, откладывает ее в сторону.

– Да, пока идем по плану, – говорит она.

Голос у нее уставший, тусклый.

– Зинаида Сергеевна, – говорит Ника, – вы спать идите. Я угли залью, когда носки просохнут.

– Вроде на ночь можно не заливать, – говорит Зиночка и добавляет: – Я лучше тут посижу. Все равно вторую ночь не могу уснуть. Лежу себе на спине, даже пошевелиться боюсь, чтобы вас с Мариной не разбудить.

– Ну что вы! – смеется Ника. – Мы с Мариной так за день устаем – спим как убитые. А вам что не спится?

Зиночка ворошит палкой угли, искры вспыхивают и гаснут, почти незаметные, полупрозрачные в светлой северной ночи.

– Ты, наверное, не поймешь еще, – говорит Зиночка, – я бы в твоем возрасте не поняла. С другой стороны, вы и взрослеете быстрей. Говорят – акселерация.

Ника кивает. Она совсем не хочет быстрее взрослеть, совсем не чувствует себя взрослой – но про акселерацию наслышана, это правда. Хотя какая она акселератка? Худенькая же, невысокая.

– Понимаешь, это все из-за Димы, – продолжает Зиночка, – ну, то есть из-за Дмитрия Даниловича. Я вот не могу понять: почему он нас разделил? Неужели так рассердился из-за рюкзака?

– Наверное, ему хотелось пройти более сложный маршрут со своими восьмиклассниками, – говорит Ника.

Но Зиночка не слушает:

– Вряд ли из-за рюкзака. Я думаю, на меня рассердился. Я ему, наверно, надоела. Помнишь, как он сказал, что я целоваться лезу? Зачем он так? И при всех, при этих его… восьмиклассниках, и при тебе с Гошей… Это все-таки наше с ним дело, личное, не школьное. Что его так обсуждать? И вовсе я не лезла целоваться никогда: он сам первый меня в гости позвал, ну и дальше тоже – сам…

– Не переживайте вы так, Зинаида Сергеевна, – говорит Ника, – мы уже все забыли об этом – мало ли что ДэДэ брякнул?

– А я вот все не могу забыть, – отвечает Зиночка. – Я, может, потому и уснуть не могу: глаза закрою, а Дима прямо передо мной стоит. И улыбается, ну вот этой своей улыбкой. И я будто хочу его обнять, а он мне: что ты лезешь со своими поцелуями! И я тут же просыпаюсь… Наверно, неправильно, что я с тобой об этом разговариваю, но мне просто хочется, чтобы ты знала: вы вот Диму не любите, а он на самом деле совершенно замечательный человек. Да, строгий. Да, с трудным характером. Но это оттого, что он предъявляет к другим такие же суровые требования, как к самому себе.

Понимаешь?

Ника кивает, хотя ее так и разбирает возразить Зиночке: какие же такие суровые требования ДэДэ предъявляет к самому себе? Кричать на учеников? Придираться по мелочи? Где они, эти требования?

– Вы просто не видите, какой он талантливый. Для меня, понимаешь, это счастье, настоящее счастье, – быть рядом с таким человеком! Мне кажется, я и не жила раньше, пока его не встретила. Ты вырастешь, ты поймешь, что это такое – встретить своего мужчину. Это, ну, как будто открыть себя заново. Или нет – как будто открыть в себе какую-то невидимую часть… Как же тебе лучше объяснить?..

Зиночка на секунду замолкает. Палочка в ее руке все еще шевелит угли, словно рисует огнем на затухающей золе костра.

– Вот, сейчас, сейчас, – продолжает она, – ты же хорошо математику знаешь – я тогда вот так объясню. Есть такие комплексные числа – их только в институте проходят, ты, наверное, ничего о них еще не знаешь.

– Не знаю, – соглашается Ника.

– На самом деле это просто, – говорит Зиночка, – я сейчас объясню. Ты помнишь, что такое квадратный корень? Это число, которое, умноженное само на себя, дает то число, из которого извлекается корень.

Ника кивнула. Конечно, она помнит. Корень из четырех – два. Из двадцати пяти – пять. Из сто двадцати одного – одиннадцать.

– А чему равен корень из «минус единицы»? – спрашивает Зиночка и сама же отвечает: – Вроде бы, нет такого числа. Ну, потому что квадрат любого числа – он ведь положительный, я сама вам объясняла, правильно?

– Да, – соглашается Ника, – потому что минус на минус дает плюс.

– Вот-вот, – продолжает Зиночка, – значит, мы такого числа не знаем. Но давай мы его с тобой придумаем. Его нельзя записать цифрмами, но можно обозначить буквой.

– Как π? – спрашивает Ника.

– Нет же, – отвечает Зиночка, – π как раз можно записать цифрами. Три четырнадцать пятнадцать девяносто два и шесть – все же помнят. А вот это число – его называют «i» – его вообще нельзя цифрами записать. Его даже нельзя помыслить, представить, вообразить. Поэтому оно называется мнимым.

Зиночка рисует на углях – палочка и точка над ней, число i.

– И вот, число i – оно мнимое. А есть еще комплексные числа. Это если мы возьмем действительное число, ну, обычное и прибавим к нему другое действительное число, помноженное на i. Получим выражение вида a+bi, – Зиночка пытается нарисовать формулу палочкой, но у нее ничего не получается, только искры летят во все стороны. – Ну ладно, ты ведь поняла, да? У комплексного числа есть действительная часть, а есть – мнимая.

– Поняла, – отвечает Ника, – я только не поняла, почему вы сейчас об этом рассказываете?

– Дурочка, – говорит Зиночка и обнимает одной рукой Нику за плечи, – я тебе про любовь рассказываю. Вот ты живешь, живешь… Десять лет, пятнадцать, двадцать… ну, как кому повезет. И думаешь, что ты все о себе знаешь. Что ты – действительное число. Вот это самое «а». Ты даже считаешь, что ты влюбляешься, или в тебя влюбляются. У меня вот даже романы какие-то были. Теперь, конечно, смешно вспоминать, а тогда казалось – все так серьезно! Ну, первая любовь, все такое… как у тебя с Гошей.

– У меня с Гошей? – Нике кажется, что она краснеет. Разве это так заметно? Она-то в него всегда была влюблена, а неужели – и он тоже?

Она хочет спросить об этом Зиночку, но та не слышит:

– Вот ты живешь как это самое обычное число «а». И вдруг случится что-то такое… что-то необычное, неожиданное… ты встретишь человека и поймешь: ты ничего о себе не знала! У тебя была другая часть, вот эта самая, мнимая часть, b умноженное на i, и ты только теперь ее открываешь. И становишься – комплексной. То есть – сложной, многосторонней, совсем другой.