Сергей Кузнецов - Живые и взрослые [трилогия]

– Дядя Коля сказал, они хотят наградить убийцу Орлока, – говорит Марина, – но я на всякий случай не поверила.

– Это чушь, конечно, насчет наградить, – соглашается Гоша.

Если не считать «Ух ты!», это первые слова, сказанные им у Марины.

– И что мы будем делать? – спрашивает Ника.

Понятно, почему спрашивает. Выходит, все эти допросы – только чтобы найти ее, девочку, которая своей рукой вогнала в сердце Орлоку серебряный нож. Сколько времени прошло, а Лёва все не может поверить, что именно Ника – тихая, худенькая, слабая – убила Орлока. Не спортсмен Гоша, не решительная Марина…

В самом деле: и что будем делать? Лёва смотрит на Марину: у нее, конечно, есть ответ. У Марины всегда есть ответы на самые сложные вопросы.

Возможно, Марина что-то и сказала бы, но тут звонит телефон. Она берет трубку, говорит «Алле!», и тут же ее голос меняется, становится каким-то неестественно-радостным:

– Да, да… ну, можно… скажем, в среду… да, хорошо, я запомню адрес… гостиница «Звездная», в пять часов, ага… да, до среды, пока!

– Кто это? – спрашивает Лёва.

– Так, один мой знакомый, – отвечает Марина. – Илья Гурамов, актер. Мы с ним недавно познакомились.

– Тот самый, который из «Запаса прочности»? – спрашивает Ника.

– Привет ему передавай, – говорит Гоша. – Он мой кузен, знаешь? Двоюродный брат то есть.

– Не может быть! – радостно говорит Марина. – Здорово!

Лёва молчит. Ему-то Гоша давным-давно рассказал, что Яшка из «Неуловимого» – его родственник, рассказал, но просил никому не трепать. Не хочу, говорит, чтобы про меня говорили «брат знаменитого актера», хочу быть сам по себе. Вот Лёва и молчал, лет пять как минимум. Ну, теперь все знают, вот и хорошо.

– Так что будем делать? – снова спрашивает Ника.

– Не знаю, – отвечает Марина. – А что можно сделать? Будем повторять то же самое: ничего не помним, ничего не знаем, тогда перепугались, а сейчас всё забыли.

Все растерянно молчат, даже Лёва сидит насупившись.

Неужели, думает он, нельзя чего-нибудь придумать? Ежу понятно, не могут все четверо забыть, кто убийца, забыть могут только трое: тот, кто нож втыкал, уж точно не забудет. Выходит что-то вроде олимпиадной задачи про мудрецов с белыми или черными колпаками – а такие задачи очень быстро решают даже школьники, не то что специалисты из Учреждения.

– Не годится, – говорит Лёва. – Давайте придумаем новую версию, такую, чтобы объясняла, почему мы ничего не помним. Согласуем детали и будем говорить одно и то же.

– Отличная идея, – кивает Гоша, – осталось придумать.

– Ну, не знаю… – начинает Лёва. – Пусть, например, Орлок оступился и упал…

– …А на камне случайно рос серебряный нож, – продолжает Гоша. – Отличная версия, главное – не запутаться в деталях: один он там рос или их там были целые заросли, только ли ножи растут на Белом море или вилки с ложками тоже?

– Придумай лучше, – говорит Лёва и обиженно замолкает.

– Я уже думала, – говорит Марина, – ничего тут не придумать. Будем повторять то, что говорили.

– А если нас будут пытать? – спрашивает Ника.

Марина смотрит на нее, как на маленькую девочку, которая сморозила несусветную глупость.

– Ерунда, – отвечает она, – у нас никогда никого не пытают. Это только мертвые…

– Ерунда? – говорит Ника злым шепотом. – А то, что в твоем любимом Учреждении за пять лет до войны уничтожили кучу людей, – тоже выдумки? Что их допрашивали ночами, не давали спать, били, издевались – тоже?

– Откуда ты это взяла? – говорит Марина.

– Да это все знают! – вступает Гоша. – Мне родители давным-давно рассказывали. Это так и называется – трагедия минус пятого года .

– Но это же давно было! – отвечает Марина. – Сейчас все по-другому. Нике просто нравится мрачный взгляд на мир…

И тут Ника вскакивает, аж табуретка на пол падает.

– Мрачный взгляд на мир?! – кричит Ника. – Это трезвый взгляд на мир, это честный взгляд! В этом мире, знаешь ли, не все живут в роскошных квартирах, с папой-дипломатом и мамой-красавицей! Гошины родители на нормальную работу не могут устроиться! У меня тетя болеет, я скоро вообще одна останусь, а ты говоришь, что мне НРАВИТСЯ мрачный взгляд на мир. Он мне НЕ нравится, но у меня нет другого для этого мира!

Лёва никогда не видел Нику такой: побелевшие губы, стиснутые кулаки. А он еще удивлялся, как она могла убить Орлока. Только бы она сейчас Марину не убила, под горячую руку, тем более что та уже кричит в ответ:

– Ты что, взбесилась, что ли? Все я знаю, и про Гошиных родителей, и про твою тетю. Я просто верю: в жизни хорошего больше…

– О да, особенно в моей, – орет Ника, – только хорошее, точно! Эмпэдэзэшники меня ищут – хорошо! Точно, хотят наградить, сделать мою жизнь еще лучше! Как я, дура, не догадалась? Не, я знаю, тебе нравится, как все устроено, ты давно говорила. Еще бы! У тебя-то все отлично! Валяй, продолжай в том же духе: хорошая квартира, хорошая школа, хороший Университет, хорошая работа. Муж, дети, внуки – все хорошие! Просторно! Радостно! Комфортно!

– И чего плохого, если комфортно?

– А не бывает комфорта без предательства! Ты о Зиночке часто вспоминаешь? А Арда Алурина помнишь? Ты для своего комфорта всех, кому не повезло, из своей чудесной жизни вычеркиваешь и забываешь! И меня точно так же сдашь своему дяде, если надо будет! Для комфорта.

– Я тебя сдам?! – вскакивает Марина. – Да ты совсем уже… ку-ку!

– Перестаньте вы, обе! – кричит Лёва, но Ника уже бежит в прихожую, и тут же громко хлопает входная дверь.

Лёва поднимает табуретку и думает: на самом деле это Ника из-за Гоши переживает. Хотя нет, не только из-за Гоши.

Гоша словно читает его мысли, встает и говорит:

– Марин, ты прости, конечно, но я пойду ее догоню, а то заблудится еще тут… среди ваших новостроек.

– Иди, иди, – машет рукой Марина. – Пришли, называется, раз в жизни в гости.

Гоша убегает, и некоторое время Лёва с Мариной пьют чай молча. Потом Лёва говорит:

– Тебе в новой школе нравится?

– Не знаю, – отвечает Марина, поправляя каштановую прядку, – я скучаю. Я же восемь лет в одну и ту же школу ходила. Вспоминаю иногда дорогу от старого дома, ну, мимо «пятнашки», и так грустно становится, что никогда по ней не пройду, – хоть плачь!

– Да ладно, всего-то час езды. Приезжай и пройдись на здоровье.

– Не то, – качает головой Марина. – Получится, что я специально приехала, иду по ней и думаю: вот дорога, по которой я ходила в школу! А я ведь по ней ходила и ни о чем таком не думала, вообще ее не замечала.

– Ну, все равно недолго бы осталось так ходить, – говорит Лёва. – Мы ж все на следующий год заканчиваем.

– Это еще когда будет, – вздыхает Марина.

Она снова ставит чайник, а Лёва рассказывает, как ему нравится в новой школе, какие там интересные учителя, и умные ребята, и какой клевый студент Саша Бульчин, и что он, Лёва, впервые в жизни не лучший ученик в классе по математике, а где-то посередине, ну хорошо, в верхней половине, но это потому, что остальные уже два года там учатся. Марина в ответ говорит про девочек из своего класса, а потом приходят ее родители, они все вместе обедают, и Лёва радуется, что вот они с Мариной снова вместе, как в прошлом году, как все прошлые годы. Потом он собирается домой, Марина провожает его к лифту, а когда Лёва входит в кабину и протягивает палец к кнопке первого этажа, вдруг придерживает механические двери и спрашивает: