Альгерд Бахаревич - Собаки Европы

«Сначала ты».

«Ну, ладно. Сам мог бы догадаться. Меня в школе учили с парашютом прыгать, стрелять с обеих рук, заживлять раны, говорить на пяти языках и десяти диалектах. Машины водить любой марки. Компьютеры, химия, физика, право, литература, этнология — это само собой…»

«Ну а… — Молчун запнулся. Трудно было про такое спрашивать. Но он себя пересилил: — А, скажем, колодцы отравлять? Допросы проводить с пристрастием? Подсыпать снотворное? Мужиков соблазнять, чтобы тайны государственные выдавали? Бациллу в водопровод запускать? Или там, не знаю, дис… кабан… дискандикцировать органы власти?»

«Само собой, — Стефка серьёзно посмотрела на него. — Но это на первом курсе проходят. Всё это я изучала и экзамены на одни пятёрки сдала. Так что будь спокоен. Если тебя захочу допросить — допрос будет как следует. Ад. Пожалеешь, что родился. Но теперь моя очередь. Расскажи мне о школе. Обещал».

Молчун вздохнул, дососал карамельку и неохотно рассказал о том, как сегодня полицай и замиха по идеологии приходили. Но чем больше он говорил, чем дальше вспоминал события сегодняшнего дня, тем интересней было ему рассказывать. Будто не о себе он уже рассказ вёл, а о каком-то другом Молчуне, который сидел сейчас в деревне с девками и смешил их глупыми шуточками.

Стефка слушала, не перебивая. Молчун видел, что ей интересно, и удивлялся. Он думал, она про войска спрашивать будет, про оружие, да о том, где посты находятся главные, про Стратегический лес. А она про школу. Вот тебе и шпионка. Кто бы мог подумать, что там, по ту сторону границы, кому-то интересно, как они здесь занятия школьные проводят и что им на дом задают.

В конце концов он замолчал. Кофе было допито. Мёртвую хату снова затягивал в свои объятия холод, а в окно светила луна, которая, казалось, так заслушалась Молчуна, что забыла прикрыться тучами.

«Теперь моя очередь спрашивать, — сказал Молчун. — Ой, забыл… Я тебе принёс кое-чего, поешь, ты ведь с дороги…»

Он, немного стесняясь, достал из кармана сало, банку гусиного смальца, половину хлеба, два огурца, карамелек…

«Спасибо, — сказала Стефка и погладила его по голове. И ему захотелось, чтобы она погладила ещё. И ещё. — Я не голодная, припасов хватает, но, конечно, такой вкуснятины у меня не водится. Так что ты хотел узнать? Спрашивай».

«Скажи… — Молчун задумался, прикидывая, действительно ли вопрос, который он собирался задать, самый важный. И решил, что да. — Скажи. Вот у вас там, на западе вашем… Там придумали уже… ну, ученые… как человека нормальных размеров в маленького превратить? В такого, чтобы размером с мобилку, например? Или это… по-прежнему… из области научной фантастики?»

«Интересный вопрос, — Стефка и не подумала смеяться, и Молчуна это успокоило. — Понимаешь, наука — это такое дело… Я ни о чём таком пока не слышала. Но, хотя пока мы с тобой ни о чём таком не слышали, в лабораториях и в университетах, в кабинетах и в головах самых умных людей планеты идёт работа. Непрерывная работа. Поэтому, может, и придумали уже что-то похожее. Только ни ты, ни я об этом ещё не знаем. И только если такое открытие будет оценено, будет доказана его польза для людей, только тогда, когда такие штуки, как уменьшение размеров человека в соответствии с его потребностями, будут проконтролированы обществом — только тогда мы узнаем, что это возможно. Понимаешь?»

«Ага», — мрачно кивнул Молчун. Ведь ответа он так и не получил. Точнее, ответ был и звучал так: ответа нет. А ему хотелось знать. Так хотелось знать…

«Если чего-то очень хочешь — так оно и будет. Просто надо верить. Верить в себя. Это просто, Молчун. Просто — и так сложно. А теперь расскажи мне о людях, которые в Белых Росах живут, — попросила ласково Стефка. — Ну, может, не о всех. О самых лучших. Согласен?»

«А что там рассказывать? — буркнул Молчун. — Люди как люди. Что они тебе?»

«Мне интересно, — широко раскрыла рот Стефка. — Понимаешь? Интересно… Так расскажешь?»

«Ну хорошо», — согласился Молчун. Тайну выдать он бы всё равно не смог. Какие в Белых Росах тайны? Всё просто и ясно, всё как на ладони.

«Только погоди, — Стефка нащупала что-то в темноте. — Сейчас ты один прибор увидишь, не пугайся. Да ладно, что ты дрожишь? Тебе самому интересно будет. Ты же у нас научной фантастикой интересуешься. Смотри…»

Она легко коснулась щеки Молчуна — сквозь его тело будто электрический ток прошёл. Страшное это было ощущение — и такое приятное, что аж в туалет захотелось. И вдруг прямо перед ними засветился бледно-зелёный куб. Он вспыхнул прямо в воздухе, как конфорка на плите в доме Космача, и был тот куб в рост Молчуна, и блестел, как экран мобилки, — но ведь это не мобилка была, где кто видел мобилку таких размеров?..

«Сейчас я немного поговорю — и можешь начинать, я дам команду», — сказала Стефка и каким-то не своим, немного даже мужским голосом заговорила:

«Tronk, kronk, skonk. Fuzuta neokuzoje skuzima stonk onk. Grimonatuta u tutima kroskoje, oviloje rosika, balbuzu mauta kroskoje balbutima „Nebalboje“, Maucun tutoje balbutima, onk kronk vekutika. Duzuta fuzoje asitugra skuzima skonk skonk sidonk. Au u dreutejlima, u tulutima neistoje, pomirnoje, amgluta donk-zironk tuputa dinutima. Balbaln bu balbuzu istalnutika tutima, au imatuzu nojefuzutima a polisutima, vedutejle, soltisutima. Grimonatuta ksuzu».

Молчун как заворожённый слушал эту белиберду. Она звучала как музыка, музыка того далёкого города, который однажды подул в его телефон своими улицами, своим дождём, своей чужой любовью.

«Это… Это мерыканский язык? — только и мог он спросить. — Ничего не понятно».

«Нет, — улыбнулась нетерпеливо Стефка. — Это… Это другой язык. Язык бальбута».

«А где ею болтают?»

«В лесу около Белых Рос, — сказала Стефка. — Ты же сам слышал только что. Ну хорошо. Расскажу немного. Но потом сразу начинай. Язык бальбута придумала около тридцати лет назад одна женщина. Между прочим, твоя соотечественница. Знаменитая тётя по ту сторону границы. Она уже давно живёт в эмиграции. Это конланг, то есть сконструированный язык, и теперь мы в разведшколе пользуемся им для общения с этой вот штукой. Она его хорошо распознает, но только в исполнении наших голосов. Чужие так не смогут, даже если научатся бальбуте. Понял? А теперь рассказывай. Ты обещал».

«Разве язык можно… сконструировать? Это же не трактор!»

«Можно… Я же тебе рассказывала, что такое наука. Начинай, прошу тебя. У нас мало времени для передачи».

Молчун, сбиваясь, начал рассказывать — медленно, волоча за собой слова… И тут в бледно-зеленом кубе появилась неожиданно его гусочка.

«Это что такое? — строго спросила Стефка. — Ты о чём думаешь?»

Молчун смущённо замолчал.

«Ну ничего, попробуй ещё».

Стесняясь, сбитый с толку Молчун рассказал сначала про младшего Космача, потом про солтыса, потом про полицая. И про Космача-старшего, и про зама, да про попа. Да об отце, да об учителе…