Цезарий Збешховский - Всесожжение [litres]

Мы бежали сюда ради этого единственного момента, мы в шаге от цели. Неподалёку от меня всё ещё идет настоящая резня: куски мяса и синтетических усовершенствований, фрагменты брони, камни, потрескавшиеся шлемы и сожжённое снаряжение разлетаются во всех направлениях. Я отрываю голову какому-то сукиному сыну, кто-то стреляет мне в спину, но не пробивает через ADNR , у моих ног падает рядовой Соренсен и сержант Анелька, а очередной снаряд с Dragon’a вырывает огромную ворону. Пришло время сравнять счёт. Я снимаю предохранитель с бомбы класса Е средней мощности, подбегаю к краю ущелья, изо всех сил бросаю её в транспортёр с металлической паутиной (микродвигатели скорректируют траекторию). Короткая трансляция с камеры на бомбе – я уже знаю, что попал. Магнитное поле создаёт в ущелье настоящее опустошение.

Нас остаётся всего одиннадцать, но поблизости нет ни одного врага, поэтому мы несёмся дальше. Несколько сотен метров вверх занимают у нас чуть больше десяти секунд. Сейчас мы стоим над пропастью, надо долбануть импульсом по второму шару. Я слышу, как Сизмор, который вернулся к Малой Башне (как он, чёрт возьми, это сделал?!), передаёт координаты Наде. Я понятия не имею, работает ли радио, но через мгновение это не будет иметь никакого значения – самое важное задание мы выполним. Перед нами снаряд разбивает скалистый выступ. Мы перескакиваем пропасть, используя свою скорость. Двое солдат срываются с отчаянным криком.

Я стою над обрывом и скалю клыки под зеркальным забралом. Внизу проплывает лава мутировавших паразитов. Снимаю с предохранителя снаряд, который зажигается зелёным диодом на панели обшивки. Боевики сбегают с большой платформы, хаотически отстреливаясь, затаптывая друг друга – только бы оказаться дальше от шара, выбраться из ловушки Иеремии. Я делаю широкий замах, начинают работать маневровые двигатели. Рядовой Фирстенберг получает удар в грудь чем-то тяжёлым, противотанковым, и разлетается на окровавленные куски. Я бросаю снаряд, который направляется к платформе по красивой параболе, а металлическая паутина вспыхивает ярким светом.

Суперновая взрывается мне в лицо.

Чужая Вселенная приближается с неизбежностью смерти, с элегантностью космического катаклизма. Она вовлекает меня в путешествие к ядру тьмы, где я погружаюсь в чёрную синеву.

Всё замедляется. Застывает в ужасе.

Замирает на полушаге.

По суетящеийся внизу Саранче пробегает мерзкая дрожь, а потом море голов, транспорта и тяжёлой техники исчезает с наших глаз. Бомба ещё летит вниз, а меня уже охватывает смертельная усталость, предательское головокружение тянет в пропасть. Контуры скал начинают раздваиваться, капли крови убитого солдата кружат в воздухе. Становится безумно холодно, так ужасно холодно, что не получается вдохнуть. Снаряд сейчас взорвётся, но уже поздно, мы опоздали на несколько бесценных миллисекунд, на целую вечность. Я смотрю в пасть пустого ущелья, к которому приближается колонна машин.

Наши тела расслаиваются, как и всё вокруг, между силуэтами в бронеформе клубится темнота. Я медленно падаю в бездну, в нескончаемую внутреннюю пустоту. Вместе со мной и моими людьми плывут в небытие частички пыли и мелкие насекомые, замершие на лету. Я проникаю сам в себя, словно во сне. Если бы я не взорвался беззвучно, то потерял бы равновесие и упал в проезжающие внизу машины, на долбанный конвой, которым мы приехали в Радец.

Я даже узнаю тёмно-синий «бентли».

Приходит момент, когда мы должны разделиться. Это уже сделала разведка рапторов. Шестьдесят под моим командованием бегут дальше, по направлению к Сигарду, остальные поворачивают на запад, чтобы окружить Замок и найти врага на Перевале Тюльпанов. Только что пришли автоматические уведомления о гибели Сукера и его людей. Я стискиваю зубы, но утешаю себя мыслью, что они дали нам достаточно времени, детонировав бомбу возле выхода из туннеля и на время перегородив дорогу двухтысячной армии. Подразделение под командованием сержанта Хербста и капрала Холдена пропадает с поля зрения и несётся во весь опор к мосту. Мы бежим вверх, перед нами не более четверти часа пути. Рапторы уже докладывают, что кое-что заметили. Руководящий ими поручик Савиц выполняет окружающий манёвр. В ушах я слышу нарастающий гул крови. Чувствовать значит жить. Я ещё никогда не встречал человека, который был бы полностью бодрствующим. Как бы я мог посмотреть ему в глаза?

Что-то не так. У меня чувство, что я руковожу людьми, которые уже умирали на моих глазах. Фирстенберг слишком чёткий, как старая грёбаная голограмма, и я не могу избавиться от ощущения, что если бы прикоснулся к его поджаренному косинусу, то рука прошла бы насквозь. Мозг воспроизводит сохранённые в памяти секвенции, он сошёл с ума под влиянием френической атаки. А может, и нет. Может, он просто остался нетронутым и теперь так отчаянно защищает себя от распада окружающей действительности? Сука! Мать твою! Я не понимаю, что происходит!

Сейчас пойдут выстрелы с того холма, с Малой Башни. Парень передо мной получит пулю между пластинами брони, просто в горло. Остальные ползут по скалам. Капрал Сизмор сейчас скажет, что, должно быть, мы близко к цели.

– Должно быть, мы близко! – кричит он через коммуникатор. – Они пропустили рапторов, чтобы дождаться основных сил.

В который это раз? В который?! Я отвечаю, отдаю приказы, посылаю людей в V-скелетах по направлению к снайперам. И задерживаю дыхание, будто не знаю исхода этой миссии. По Малой Башне проходит судорога молний, снайперский обстрел прекращается. Я не жду доклада Сизмора, мы встаём и мчимся дальше на юго-восток. Рапторов только что атаковало большое подразделение пехоты, они продержатся не больше пары минут. Мы должны подоспеть до того, как они истекут кровью. Только тогда у нас будет шанс подойти достаточно близко к цели. Внизу заметно колонну повстанцев, которая ползёт в узком, извилистом ущелье Иеремии.

Два металлических шара находятся на расстоянии полукилометра друг от друга – один из них в центре ущелья, второй только что скрылся в тени скалы. Башни транспортёров начинают стрелять в нас, как будто у них нескончаемый запас вооружения. С танков вылетают первые снаряды, пока что удивительно неточные. Командование Саранчи не ожидало, что мы зайдём так далеко, хотя мы и играем свои роли уже в энный раз, запутавшись в металлическом послесвечении. Мы стреляем вниз всем, что осталось под рукой. Летят маточники, ёмкости с газом, последние гранаты. На краю оврага догорает наша разведка. Савиц спрыгивает с пятидесяти метров, чтобы перед смертью причинить как можно больший ущерб, но я знаю, что финт не сработает. Не срабатывает, не сработал и никогда не сработает.