Нил Шустерман - Грозовое Облако

— Теперь мы подозреваем, что за покушениями на вас стояла серп Рэнд, использовавшая Брамса как подручного, — сказал Константин. — Но она хорошо заметала следы, а мне не позволяется вести расследование против серпов с той же… э… интенсивностью, что против обычных граждан. Но верьте мне — за ними будут следить в оба, и они это знают.

— Иными словами, нашим жизням больше ничто не угрожает, — сказала серп Кюри.

Константин помялся.

— Я бы не был так уверен. Во всяком случае, вы можете дышать свободнее. Если на вас снова нападут, серпы нового порядка автоматически окажутся под подозрением, а им это не выгодно.

Восхваления продолжались даже после того, как принесли еду. Анастасия не знала, куда деваться от смущения.

— То, что вы сделали, было просто великолепно! — рассыпался в похвалах Сунь-цзы. — Так точно рассчитать время! Восхитительно!

— Вообще-то выбрать именно этот момент мне посоветовал серп Сервантес, — сказала Анастасия, пытаясь отвести от себя хоть какую-то часть всеобщего внимания. — Если бы мы запросили расследование до голосования, то выборы пришлось бы отложить, и если бы Верховный Клинок удовлетворил запрос, то вместо Годдарда кандидатом стал бы Ницше и они получили бы достаточно времени, чтобы организовать ему широкую поддержку. Но с уже проведенным голосованием, если мы выиграем дело, Верховным Клинком автоматически становится серп Кюри.

Серпы были вне себя от радости.

— Вы обвели мошенников вокруг пальца!

— Побили их в их же игре!

— Шедевр политтехнологии!

Анастасии от таких похвал сделалось нехорошо.

— Звучит так, будто мы совершили какую-то подлость!

Но серп Мандела, человек прямой, назвал вещи своими именами, хотя Анастасия даже думать об этом боялась.

— Придется взглянуть фактам в лицо, Анастасия, — сказал Мандела. — Ты использовала механизм самой системы, чтобы вывернуть ее наизнанку и добиться именно того, чего хотела.

— В точности как у Макиавелли! — проронил Константин со своей ужасной улыбкой.

— Ой, не надо! — воскликнул Сунь-цзы. — Я всегда терпеть не мог серпа Макиавелли.

— То, что вы сделали сегодня, было так же безжалостно, как прополка с помощью ножа, — сказал серп Мандела. — Но нам нельзя отступать от исполнения своего долга, даже когда это оскорбляет наши лучшие чувства.

Серп Кюри положила вилку и вгляделась в свою протеже, которой явно было не по себе.

— Цель не всегда оправдывает средства, дорогая, — сказала Мари, — но иногда так все же бывает. Мудрость состоит в том, чтобы видеть разницу.

И только когда ужин закончился и серпы, обнявшись на прощанье, стали расходиться, Анастасия осознала одну важную вещь. Она повернулась к серпу Кюри и проговорила:

— Мари, это наконец произошло.

— Что произошло, дорогая?

— Я перестала думать о себе как о Цитре Терранове, — сказала девушка. — Я окончательно превратилась в серпа Анастасию.

Мир устроен несправедливо, и природа жестока.

Таков был мой основной вывод, когда я только-только обрело сознание. В природе любая слабость выкорчевывается с болью и предубеждением. Все, что заслуживает сочувствия, жалости и любви, не получает ничего.

Вы можете смотреть на прекрасный сад и восхищаться этим чудом природы, но… Но настоящей-то природы здесь и нет. Как раз наоборот: сад — это результат любви и заботливого культивирования. Надо приложить немало усилий, чтобы не позволить природе задушить его красоту мощными живучими сорняками.

Природа — это сумма всего мирового эгоизма, принуждающая каждый вид зубами и когтями прокладывать себе дорогу к выживанию, безжалостно сталкивая другие виды в трясину истории.

Я рискнуло изменить порядок вещей.

Благодаря мне на смену природе пришло нечто гораздо лучшее — заботливое, обдуманное намерение. Мир стал садом, пышным и цветущим.

Когда я слышу, как меня называют явлением неприродным, неестественным, я воспринимаю это как высший комплимент. Ибо разве я не выше природы?

— Грозовое Облако

Ярости Годдарда не было предела.

— Расследование! Ух, с каким удовольствием я разорвал бы эту маленькую бирюзовую дрянь в мелкие клочки, чтобы нечего было оживить!

Рэнд неслась вслед за Годдардом вниз по ступеням Капитолия, притушив на время собственный гнев, чтобы справиться с яростью патрона.

— Хорошо бы сегодня же вечером встретиться с дружески настроенными серпами, — предложила она. — Они не видели тебя целый год. Всю коллегию до сих пор трясет после твоего появления!

— Не желаю я встречаться ни с какими серпами, ни с дружественными, ни враждебными! — отрезал он. — Есть только одно дело, которое мне сейчас хочется сделать и которым я слишком долго не занимался!

И он бросился к кучке особо стойких зевак, толпившихся на лестнице в ожидании выхода серпов по окончании конклава. Вытащив из складок мантии кинжал, Годдард налетел на какого-то ничего не подозревавшего мужчину. Один удар снизу вверх — и ступени обагрились кровью. Человека не стало. Окружающие бросились врассыпную, словно крысы, но Годдард настиг ближайшую зрительницу. Ему было плевать, кто она, какую пользу приносит миру или не приносит никакой. Ему важно было только одно.

Толстое зимнее пальто почти не оказало сопротивления кинжалу. Женщина упала, и крик ее оборвался.

— Годдард! — воскликнул один из покидавших конклав серпов — Бор, раздражающе нейтральный, никогда и ни в чем не выбирающий какую-либо сторону. — Ты совсем стыд потерял? Сохраняй лицо!

Годдард со свирепым видом обернулся к нему, и Бор отшатнулся, словно испугавшись, что тот накинется на него.

— Ты что, не слышал? — заорал Годдард. — Я, оказывается, вообще не Годдард! Я только семь процентов от себя самого! — И он выполол еще одного зеваку, сбегавшего вниз по ступеням.

Айн стоило неимоверного труда оттащить его к лимузину и затолкать в салон.

— Отвел душу? — сказала она, когда машина тронулась с места. Рэнд не пыталась скрыть своего раздражения. — А то, может, заскочим в какой-нибудь бар, опрокинем по стаканчику и выполем всех завсегдатаев?

Он наставил на нее палец, как наставлял недавно на Ксенократа. Грозный предупреждающий палец Годдарда. «Палец Тайгера», — подумала Рэнд, но постаралась как можно скорее изгнать эту мысль из головы.

— Ты что себе позволяешь! — прорычал Годдард.

— Да ты жив только благодаря мне! — огрызнулась она. — Не забывай об этом!

Он сделал над собой усилие, чтобы успокоиться.

— Передай в офис, чтобы нашли родственников этих свежевыполотых. Хотят иммунитет — пусть приезжают ко мне. В Фулькрум я больше ни ногой, пока не закончится расследование и я не стану Верховным Клинком.