Роберт Сойер - Квантовая ночь [litres с оптимизированной обложкой]

– Тревис, – сказала Кайла, подходя к нему с левой стороны.

Никакого ответа.

Вошёл худой невысокий доктор в белом халате.

– Здравствуйте, – сказал он. – Я доктор Мукерджи. А вы?

– Кайла Гурон. Его сестра.

– А, это хорошо. Спасибо, что пришли. Вас уже проинформировали?

Кайла покачала головой.

– Ну, значит, придётся мне, – сказал Мукерджи. – Ваш брат в коме, насколько мы можем судить. Никаких следов травмы или повреждения. Мы сделали ему МРТ – признаков тромбоза или опухоли нет.

– Сколько это продлится?

Мукерджи слегка приподнял плечи.

– Этого мы не знаем. Есть разные стадии пребывания в коме; мы используем так называемую шкалу комы Глазго для оценки моторной, словесной и глазной реакций. К сожалению, ваш брат находится в самом низу – в наихудшем состоянии – по всем трём показателям. Конечно, мы сделаем всё, что можем. Если повезёт, когда-нибудь он очнётся.

– «Если повезёт»? – повторила Кайла. – Да что с ним стряслось? Как он сюда попал?

Мукерджи заглянул в блокнот.

– Его привезла «Скорая», – быстрый взгляд на часы, – пять часов назад. По-видимому, его нашли без сознания в пустой аудитории в Университете Манитобы; на него наткнулся уборщик.

– Что вы делаете, чтобы ему помочь?

– Мы следим за его телесными потребностями. Но вы можете посидеть с ним. Поговорить. Если будет хоть какая-то реакция – он заговорит, повернёт к вам голову или что-то в этом роде, – дайте знать на сестринский пост. Просто потяните за вон тот красный шнур, видите? – Он повернулся и вышел.

Кайла посмотрела на часы; чёрт, она сегодня не успеет в клуб. Стул – обтянутая оранжевым винилом хромированная рама – стоял у стены. Она подтащила его к кровати и поставила рядом со стойкой капельницы. Села.

– Ну же, Трев, – сказала она. – Просыпайся, чёрт тебя дери. Это я, Кайла. Просыпайся.

Он не реагировал. Кайла смотрела на него, вглядывалась в его лицо, чего не делала целую вечность. Она до сих пор думала о нём как о странном угловатом ребёнке – но он вырос в красивого молодого человека с чистой кожей, высоким лбом и…

…и, как она знала, пронзительными голубыми глазами. Но этого сейчас не было видно – веки были закрыты, а глазные яблоки под ними неподвижны, она хорошо это видела. Нет быстрых движений глаз – нет сновидений.

– Трев, ради бога, – сказала Кайла. – Маму удар хватит. Ты же не хочешь, чтобы я её тревожила. Просыпайся, а? – Она помедлила, затем взяла его за руку; рука была тёплой, но висела, как плеть. – Тревис? – сказала она. – Тревис, ты там?

– Ты поломал шлем, когда бросил его через всю комнату, – сказал Дом.

– Я его не бросал, – ответил Менно, – я просто…

– Да ладно, ты его буквально швырнул .

Может, и так; может, он был очень зол на чёртову штуку и на себя самого.

– В любом случае, – сказал Дом, – если мы собираемся сделать ещё что-то до начала занятий восьмого числа, нам понадобится тот первый парнишка, который упал в обморок. Как его звали? Джим Марчук? Нужно, чтобы он пришёл.

– Зачем? – спросил Менно.

– Чтобы заново откалибровать оборудование. Он единственный доступный из тех, для кого у нас есть результаты прошлых тестов; остальные разъехались на праздники по домам.

– Так он и согласился снова надеть этот шлем после того, что тот с ним сделал в прошлый раз, – не говоря уже о том, что произошло с Тревисом Гуроном.

– Да, наверняка всё дело в транскраниальном фокусированном ультразвуке, – сказал Доминик. – Мы не будем включать эту штуку: она, очевидно, не работает как надо. Но если мы не откалибруем шлем как полагается, любые новые данные по субвокализации будут бесполезны.

– Господи, Дом, ты должен просто закрыть этот проект.

– С чего это? Никто, кроме тебя и меня, не знает о том, что испытуемые падают в обморок.

– Это не обморок , чёрт возьми. Тревис в коме , и, в отличие от Марчука, нет никаких признаков того, что он из неё выйдет.

– Я согласен, что это большое горе, – спокойно сказал Дом. – Но мы наткнулись на что-то огромное, и я не собираюсь просто так это бросить. Нам нужно, чтобы Марчук снова пришёл сюда.

Менно нехотя кивнул:

– Ладно. Думаю, спросить можно.

– Извини, что пришлось снова тебя потревожить во время каникул, Джим, – сказал Доминик. Он сидел на лабораторном табурете, а Менно стоял, прислонившись к стене.

Насколько Менно мог судить, на Джиме случившееся в прошлый раз никак не отразилось. Он был одет в вельветовые штаны и потрёпанную толстовку с капюшоном с эмблемой «Калгари Стампид» [42] Ежегодное ковбойское шоу, проходящее в Калгари. .

– Без проблем, – ответил Джим.

– Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? – спросил Менно.

Джима, казалось, озадачил этот вопрос.

– Всё в порядке, спасибо.

Доминик слегка скривился и снова взял разговор в свои руки:

– Хорошо, хорошо. Мы надеялись, ты не будешь против ещё одного испытания в шлеме.

– В новом или старом? Новый мне не слишком понравился.

– Не волнуйся, – сказал Доминик. – Мы, э-э… сделали его посвободнее; он не будет таким тесным, как в прошлый раз.

– Я не знаю, – сказал Джим.

«Разумеется, мальчишка откажется», – подумал Менно. Но Доминик продолжал давить:

– Пожалуйста.

Джим нахмурился.

– Это очень сильно нам поможет, – добавил Доминик.

Менно слегка качнул головой. Пустая трата вре…

– Ладно, – сказал Джим, пожимая плечами. – Почему бы и нет?

– О’кей, Джим, – сказал Дом в микрофон интеркома, глядя на молодого человека сквозь стекло. – Попробуй снова.

– Я пробую, – ответил Джим.

Менно указал на осциллоскоп:

– Фонемы здесь и здесь, видишь?

Дом кивнул.

– Но больше ничего, – сказала Менно. – Попроси его попробовать другую фразу.

– Джим, – сказал Дом, – думай стишок про Шалтая-Болтая. Ну, тот самый.

Джим кивнул, и осциллоскоп показал крошечные всплески на каждом слоге.

Дом посмотрел на Менно:

– Возможно, ты повредил шлем сильнее, чем я думал.

– Нет, – сказал Менно. – Когда я надел его на себя, просто для проверки, он показал обычный внутренний шум. Но мы не можем использовать меня для калибровки, потому что не сохранили мои старые записи.

Дом снова включил микрофон.

– Джим, проверь, плотно ли сидит в гнезде кабель, выходящий из стойки с аппаратурой.

Джим проверил порт RS-232C.

– Как таракан за печкой, – доложил он.

Он замолчал, и у Менно упало сердце при виде ровной линии на фосфоресцирующем экране.

– О боже, – сказал он. К счастью, интерком был отключён: Джим бессмысленно пялился в пространство.

– Мы не виноваты, – быстро сказал Дом.

– Да чёрта с два! – рявкнул в ответ Менно, указывая на горизонтальную линию. – Мы с ним это сделали. Мы заставили замолчать его внутренний голос.