Роберт Сойер - Квантовая ночь [litres с оптимизированной обложкой]

– И тут мы подходим к одному из знаменитейших мысленных экспериментов в философии. Вообразите себе существо, которое не только всегда ездит на машине, не уделяя внимания процессу, не только всегда читает книги, не задумываясь об этом, но которое делает так всё, ничему при этом не уделяя внимания. С подобным описанием чаще всего ассоциируется имя австралийского философа Дэвида Чалмерса. Он утверждает, что логично представить себе – и подобное представление не содержит внутренних противоречий – целую планету, населённую такими существами: созданиями, в которых горит свет, но никого нет дома, созданиями, которые в буквальном смысле бездумны. – Ещё глоток кофе, и затем: – Кто может предположить, как следует называть подобных существ?

Мне всегда нравится задавать этот вопрос, и студенты никогда меня не разочаровывают.

– Политики! – крикнул один.

– Футболисты! – другой.

– Почти что угодно было бы улучшением по сравнению с термином, которым мы пользуемся в реальности. Такое существо называется «философский зомби» или «зомби философа». Ужасное название, ведь это не живые мертвецы, они не шаркают, не волокут ноги. В плане поведения они неотличимы от нас. К сожалению, вариант «философский зомби» встречается в литературе гораздо чаще, чем «зомби философа», хотя это и лишено смысла: уж каким-каким, а философским подобное существо будет вряд ли. О, оно может говорить то, что обычно говорят философы («Из А вполне может следовать Б», или «Да, но как вы можете быть уверены, что ваше восприятие красного такое же, как моё восприятие красного?», или «Возьмёте к этому картошку фри?»), но оно просто прикидывается философом. У него не будет никакой внутренней жизни, никакого осознания прожитого. Так вот, поскольку такое существо не имело бы отношения ни к философии, ни к зомби, я предпочитаю для него какое-нибудь нейтральное наименование, например «эф-зэ», каковым и предлагаю пользоваться в дальнейшем.

Один из студентов, мускулистый парень по имени Энзо, поднял руку.

– Профессор, если всё это правда – если такое вообще возможно, – то как мы можем определить, что вы – не эф-зэ?

– И правда – как? – ответил я, блаженно улыбаясь всему классу разом.

Двадцать лет назад

– Мы должны попробовать снова, – твёрдо заявил Доминик 2 января 2001 года.

– Ты сбрендил? – возмутился Менно. – Ты видел, что случилось с тем парнем, Джимом Марчуком?

– Именно поэтому мы и должны попробовать снова. Сейчас у нас одна-единственная точка на графике. Мы не можем на её основе делать какие-то выводы.

– Этот парнишка едва не умер. Что, если бы он не пришёл в себя?

– Но он пришёл в себя. И вообще-то мы даже не уверены, что это наша аппаратура его отключила.

– Ой, да ладно! Это случилось в момент, когда мы активировали шлем. Что ещё могло послужить причиной?

– Кто знает? «После того» не значит «вследствие того». Но в любом случае, если эффект наблюдается только с ним, мы должны это знать. Я не хочу отменять всю программу из-за единственной неудачи.

– Знаешь, кто ещё так говорил? Генерал Тёрджисон из «Доктора Стрейнджлава» – непосредственно перед концом света.

– Не волнуйся, – ответил Доминик. – Всё будет хорошо. В этот раз мы подготовимся. Никаких больше Лорела и Харди, несущих труп по коридору. Следующего подопытного мы привяжем, так что он из кресла не выпадет – ещё сотрясения не хватало. И если он потеряет сознание – что ж, мы просто сядем и подождём. В конце концов, Марчук очнулся через несколько минут. – Менно на секунду задумался. – Давай попробуем с тем парнем из бизнес-школы, с бегуном. У него тоже есть внутренний монолог; и он из Виннипега, должен быть в городе. Как, говоришь, его зовут?

– Гурон, – нехотя ответил Менно. – Тревис Гурон.

– Значит, так, Тревис, – произнёс Менно в интерком. – Мы хотим, чтобы ты думал только о тестовом сообщении, хорошо? Только о нём, ни о чём другом. Ты его помнишь?

По другую сторону стекла атлетического вида молодой человек кивнул.

– «Палаш вызывает Дэнни» [41] «Broadsword calling Danny Boy» – фраза из британо-американского фильма 1968 года о Второй мировой войне «Там, где гнездятся орлы» с Ричардом Бёртоном и Клинтом Иствудом. .

– Именно. Просто повторяй это про себя снова и снова, пока я не скажу «начали».

Снова кивок.

Менно занёс палец над клавишей запуска, но замер, не в силах заставить себя нажать её.

Примерно через десять секунд стоящий рядом с ним Доминик пробормотал «Да ради бога», протянул руку и ткнул пальцем во вторую клавишу «Ввод», на числовой клавиатуре, и…

…и голова Тревиса упала вперёд, а его пристёгнутое к креслу тело обмякло.

– Гадство! – сказал Менно, выбегая в коридор и врываясь в соседнюю лабораторию. Он отстегнул шлем и отбросил его в угол комнаты, чтобы не запинаться. Всё было так же, как с Джимом Марчуком. У Тревиса был нормальный пульс – в этот раз Менно нащупал его без труда, – и дышал он тоже нормально.

Вошёл Доминик; Менно бежал сюда со всех ног, Доминик же, похоже, особо не торопился.

– Ну? – спросил Дом, словно интересуясь счётом спортивного матча, который ему был не особенно интересен.

– Без сознания, – ответил Менно. – В остальном в порядке… я так думаю.

– Должно быть, их вырубает фокусированный транскраниальный ультразвук, – сказал Дом, – но я не понимаю почему.

– Мы не должны этого делать, – сказал Менно, чувствуя подступающую тошноту. Он взглянул на часы. – Две минуты.

– Всё будет в порядке.

Менно начал ходить туда-сюда.

– Чёрт, чёрт, чёрт…

Они ждали… и ждали… и ждали – Тревис всё это время спокойно дышал, хотя в уголках полуоткрытого рта начала собираться слюна.

– Всё! – сказал Менно. – Пятнадцать минут. Это втрое больше, чем у Марчука. Мы должны вызвать «Скорую».

Кайла подбежала к сестринскому посту.

– В какой палате Тревис Гурон?

Медсестра – грузная женщина средних лет – указала на зелёную доску на противоположной стене, где мелом были написаны имена пациентов с номерами палат и именами лечащих врачей. Кайла нашла строчку с Тревисом и побежала по коридору; её низкие каблуки выбивали дробь по раскрашенному цветными полосами полу.

Дверь в палату Тревиса была открыта. У него была кровать с поднимающейся передней частью: она держала его спину в наклонённом на сорок пять градусов положении. Его глаза были закрыты, волосы – тёмные, как и у Кайлы, – в беспорядке. На левую руку поставлена капельница, на указательном пальце правой закреплён датчик монитора пульса. Тревис был одет в больничную распашонку, цвет которой напоминал ополаскиватель для волос, каким пользуются старушки.