Денис Килесов - За Хребтом [publisher: SelfPub.ru]

Черный автозак замогильно фыркнул, дернувшись своим несуразным корпусом, и тронулся с места. В маленьких окошках, расположенных немного выше уровня глаз сидящего человека, проплывали мимо однообразные серые стены, укутанные колючей проволокой, крыши с вооруженными дозорными и однотонное небо. Лем знал когда-то одного художника, который иногда показывал ему разные стадии создания своих работ. Одним из первых этапов была подготовка холста к процессу. На белый лист кистью наносилась вода так, что холст начинал блестеть в электрическом свете ламп. Затем контуры будущего рисунка легко обозначались серой краской, сильно разбавленной водой. И если воды на листе было слишком много, то краска могла начать стекать вниз. Для художника в этом нет проблемы, он тут же обращал эту краску в образы, контуры и полутона. Но если ничего не предпринимать, то весь холст заполнялся рваными серыми пятнами, неравномерно распределенными и с большим количеством лишних подтеков.

Сегодняшнее небо очень живо напомнило Лему этот эпизод из жизни. Он даже попытался вспомнить имя того человека, но сколько ни напрягал память, ничего не вышло. Возможно, что его уже и нет в живых. Как и Лема.

«А ведь все, что я помню и знаю, осталось в прошлой жизни, – горько усмехнулся про себя Лем, – для всех я исчез, умер, испарился. Как и родители, яблочко от яблони, как говорится». Бывший подпольщик попытался пожалеть себя, вызвать хоть какие-то чувства, но в голове его был трезвый расчет, а в душе глухая пустота.

«Нет. Не все еще в прошлом. Азимка. Они не могли ее найти. Я бы узнал, если бы ее привезли сюда. В конце концов, в чем я тогда, черт возьми, расписывался?»

– Позвольте узнать, уважаемый, – Лем обратился к человеку с оружием, – куда нас везут? В «Воронках» людей из тюрем не забирают, в них сюда привозят.

Охранник лениво покосился на подавшего голос арестанта, оценивающе прищурился, будто решая, удостоить его ответом или нет, и заговорил:

– Куда переносят клетку лабораторной крысы, дело ученого, а не крысы. Не мое это дело – знать. И не твое, раз уж на то пошло. Мое дело следить, чтобы вы сидели себе ровно. Так что если будешь буянить, – он слегка повернул дуло винтовки в сторону Лема, – ну ты понял, – сказал охранник, самодовольно улыбаясь. Он очень любил, когда можно воспользоваться своим положением и подшутить над напуганными заключенными. Дома он мог весь вечер рассказывать жене с детьми, как остроумно пошутил и как еще больше напугал арестантов. У каждого человека есть свое хобби.

«Воронок» остановился и застыл, как вкопанный.

– Ж/д переезд. И еще пассажира возьмем, – коротко пояснил охранник, несмотря на то, что вопроса никто так и не задал.

Лем привстал и выглянул в маленькое окошко. Оно было забрано толстой решеткой, прутья были толщиной в половину ладони, так что не понятно, зачем его вообще вырезали в металлическом корпусе машины. На улице стояли два тюремных корпуса, соединяющиеся между собой пешеходным мостиком. Каждый конец этого перехода был снабжен дверью, похожей своим механизмом на двери камер, и забором-сеткой с привычной колючкой наверху. С одного конца к двери подошло три человека. Один из них был страшно худ и сильно сутулился, плечи его то и дело вздрагивали от холода. Тонкая шея едва держала бритую голову, а тюремная роба, как порванный парус, трепыхалась на ветру. Заключенного конвоировала вооруженная охрана. Выполнив стандартную последовательность действий для открывания двери, трое под раздражающий вой миновали вход. Мост не был крытым, по бокам были лишь перила, сваренные из тонких железных труб. Он находился на высоте четвертого этажа, так что прыгать вниз, надеясь на побег, бессмысленно. Даже если ты умудришься не переломать себе ноги при падении, повсюду стены, заборы, лабиринты корпусов и вооруженные тюремщики. Но тот, кто теряет рассудок, не рассуждает так далеко.

Охранники чуть отстали от заключенного, и он решился. Насколько позволяли его истаявшие силы, он что есть мочи рванул к перилам. Обтянутый кожей скелет в несуразных одеждах уже отталкивался от земли так резко, как только мог. Сполна перейдя на скрытые резервы организма, он почти ухватился за край моста, чтобы перепрыгнуть его, и вперед, к свободе. Прочь от этого ада.

Охранники синхронно вскинули винтовки отработанным движением, не пытаясь остановить бегущего. Два выстрела прогремели дружным дуплетом. Не добежав пары шагов до перил, заключенный дернулся вперед, раскинув руки, врезался грудью в поручни и, по инерции перегнувшись через них, мешком полетел вниз.

Рука грубо схватила Лема за шиворот и бросила на лавку:

– Не глазеть, – грозно рявкнул охранник, – не то отправишься за ним.

Все произошло очень быстро, Лем даже не совсем осознал случившееся. Человек, сидящий напротив него, тоже было привстал, но сел обратно, не решившись испытывать судьбу. «Вот так. Без суда и следствия. Запросто».

– Похоже, что ваш новый сосед с нами не поедет, – насмешливо ухмыльнулся охранник.

Снаружи послышались голоса, которые сразу сорвались на крик. Похоже, что это был их водитель. Через окошки под крышей кузова были слышны ругательства и спокойные голоса конвоиров, только что застрелившие заключенного и довольно живо спустившиеся к машине. Водитель кричал что-то про ответственность, и что тот человек был в его распоряжении, обещал устроить «звездопад» в званиях двух толстолобов и требовал выдать ему другого человека, не важно кого. Очевидно, что двум тюремщикам сольное выступление сотрудника ННО изрядно надоело, потому что друг за другом сухо щелкнули предохранители винтовок. Крик сразу сам собой прекратился, застряв в груди ошарашенного такой наглостью водителя. Он пробормотал что-то, громко и сильно хлопнул дверью кабины так, что корпус немного качнулся и «Воронок» тронулся с места.

– Да уж, красотой этот мир уже не спасти, – угрюмая фраза прошла мимо ушей Лема.

– Два куска свинца. Получается, столько стоят наши жизни? – растерянно пробормотал Лем.

На этот раз его никто не одернул. Все подавленно молчали под урчания и завывания «Воронка».

– Не беспокойся, наши стоят и того меньше, – сказал вдруг второй арестант, сидящий в самом углу.

Он сидел у борта, соседнего с водительской кабиной. Был расслаблен и собран одновременно, вальяжно закинул ногу на ногу, однако следил за всеми цепким взглядом из-под полуприкрытых век. Это был первый человек на памяти Лема, на ком тюремная одежда не обвисала, как картофельный мешок, а сидела вполне прилично.

– Отчего же вы так думаете, молодой человек? – ответил ему сидящий напротив Лема. – Сомневаюсь, что нас лишат жизни таким же подлым способом.