Денис Килесов - За Хребтом [publisher: SelfPub.ru]

– А ну замолчали, – обернулся командир, шедший во главе колонны. Он грозно зыркнул на троицу, но больше ничего не сказал, и они продолжили идти.

Ноги мерзли от холодного асфальта, ветер продувал одежду, и Лемор мечтал поскорее очутиться в месте потеплее. Низкие бараки, или, наверное, они называются казармы, Лем точно не знал, остались позади. Через некоторое время широкая прямая улица вывела девятерых людей на закатанную в бетон площадь. В ее центре возвышался флагшток со спущенным на ночь флагом Демиругии.

«Кажется, это называется плац, – подумал подпольщик, – днем здесь наверняка полно солдат, мечтающих о смерти за любимое государство. А что если нас просто решили определить в какие-нибудь войска? – пришла к Лему внезапная паническая мысль, – и будем мы под присмотром в штрафном батальоне. А что, пошлют с саперными лопатками в атаку на кантийцев, и дело с концом».

Предчувствуя совсем неблагоприятное развитие событий, Лем уткнулся взглядом себе под ноги и обреченно брел за остальными.

«Все сходится, подпись я поставил под военным контрактом».

Судя по угрюмому молчанию Палия и Хасара, в головах у них крутилось нечто похожее.

«Обидно, – вдруг понял Лем, – столько сил на борьбу с режимом, – а теперь во имя него и придется служить. Иронично и жестоко».

Гробовую тишину нарушал лишь звук шагов, шаркающих и торопливых у заключенных и слаженных у бойцов. Через плац их повели к единственному трехэтажному зданию в округе, в котором горел свет. По всей видимости, новоприбывших уже ждали.

В узком светлом коридоре троицу остановили и сдали на руки очередному военному. Он критически осмотрел их с ног до головы, усмехнулся в густые усы и повел по хитросплетениям коридоров и лестничных пролетов вниз, в подвальные помещения. На вымытых до блеска стенах призывно висели агитплакаты. «Враги Отечества не дремлют». Одни и те же плакаты через каждые пять одинаковых дверей. Дверь, еще четыре, плакат. Гипнотизирующая карусель серой безликости окружения. Лампы с прозрачными плафонами тихонько зудели и нервно подмаргивали.

«Как в тюрьме. Будто и не увозили», – подумал Лем и украдкой ущипнул себя за запястье, в последнее время он привык проверять таким образом реальность происходящего.

Остановившись около одной из тысячи неприметных дверей, их провожатый толкнул ее внутрь и жестом приказал войти.

– Здесь вы сегодня будете спать, товарищи арестанты. Каждому подготовлена койка и ящик с личными вещами. Пытаться сбежать не советую, территория простреливается дозорными вдоль и поперек, необходимые приказы отданы.

– А вот и новая камера, – пробурчал Лем, открывая ящик, стоящий под кроватью.

Пошарив рукой внутри, он наткнулся на что-то кожаное. Схватившись за это двумя руками, Лем с большим удивлением выудил свой серый плащ. Палий и Хасар тоже с недоверием крутили в руках одежду, которую у них отобрали уже очень давно. Лем быстро оглядел подклад и не поверил своим глазам – не единой дыры, его не рвали. Все еще не веря своей удаче, он бросил плащ на кровать, провел рукой изнутри и нащупал вшитые в него металлические детали.

«Не обнаружили», – радостно подумал революционер.

– Сейчас – отбой, – напомнил о себе солдат у двери, – на рассвете вас поднимут и отведут к начальству. Вы ведь горите желанием узнать, что вы все подписали, лишь бы не гнить в тюрьмах, верно?

Дверь с тюремным лязгом закрылась, и свет в комнате погас. Ложиться на жесткие койки пришлось в кромешной темноте.

Этой беспокойной ночью Лему вновь снился тревожный сон. Он был одним из тех, которые испаряются через несколько минут после пробуждения, словно утренняя дымка в летний день, но оставляют ощущение незащищенности и ожидания далекой и неминуемой беды. Во сне Лем уменьшился до совсем крошечных размеров. Он брел по темному сырому тоннелю, который то сужался, давя тоннами металла стен, то расширялся настолько, что от одной стены не было видно противоположной. Лем шел и дрожал, будто бы от холода, как тогда, на плацу. Но в глубине души он знал, что это страх тонкими пальцами, толщиной с вязальную спицу, щекочет его. Животный ужас липким облаком витал вокруг малого человечка в тоннеле, потому что он боялся крыс. Лем брел в темноте, опираясь на стену. Периодически он что есть мочи вжимался в нее всем своим исхудавшим в тюрьме телом, слыша шорохи и топот маленьких лапок. Подпольщик прижимался к металлу спиной и таращился в темноту, до боли напрягая слух. Крысы были огромные и мерзкие, с длинными грязными хвостами, и они ищут Лема и найдут, если он не будет стоять без движения. Крыс не было видно, но Лем чувствовал, что они рядом, повсюду в этих бесконечных коридорах и тоннелях, жаждут схватить его, маленького человека, своими мерзкими когтями. Впиться острыми, как бритва, зубами в ноги и тащить, тащить в свои бесконечные норы на корм отвратительным детенышам.

Лем шагал и вжимался в стены, снова шагал и замирал, сердце его колотилось так сильно, что, казалось, могло своими ударами сломать ему грудную клетку. Стараясь быть как можно тише, революционер почти бесшумно крался вперед, потому что был уверен – в этом тоннеле есть только один выход. И куда бы он ни вел, нужно его найти, чтобы не остаться с этими огромными крысами наедине. Они все бегали вокруг, не показываясь на глаза. Грохотали своими огромными когтистыми лапищами, не издавая ни звука.

Вдруг Лем увидел впереди свою тень. Она была очень длинной и превратила его в настоящего гиганта, который бы мог разбросать всех крыс по их норам и гнездищам. Только тень не появляется в кромешной тьме. Лем резко обернулся и увидел свет далеко-далеко позади себя. Свет висел очень высоко и двигался на маленького человека. И тут Лем услышал стук колес и бросил взгляд под ноги. Под его подошвами откуда-то появились рельсы.

«Это значит», – мелькнула догадка у Лема.

Это значит, что нечто, похожее на огромную вагонетку, едет прямо на него и не собирается останавливаться. В панике Лем пошарил взглядом вокруг и не нашел места, где можно было бы спрятаться и пропустить ее мимо себя. Лечь на рельсы и пропустить ее над собой? Не вариант. К стене тоже не прижмешься. Положение Лема явно ухудшалось. Его тень становилась все короче, а рельсы дрожали ощутимее. Подпольщик крутился на месте, пытаясь придумать, куда же ему деться, как вдруг сзади донесся громогласный гудок. Он был настолько громкий, что в тело Лема будто впились тысячи иголок, а в глазах помутилось.

Решение возникло мгновенно. Лем бросился бежать вперед по тоннелю.

Он бежал, спотыкаясь о шпалы, перепрыгивая их и опять спотыкаясь. Лем неожиданно стал очень неуклюжим, ноги и руки словно превратились в вату, и движения его стали медлительными и несуразными. Легкие нестерпимо жгло, в глазах замигали черные круги, как сзади раздался второй оглушительный гудок ревуна и на этот раз гораздо ближе первого.