Денис Килесов - За Хребтом [publisher: SelfPub.ru]

Холодно и пусто было в старом, обглоданном жадным временем ангаре. Голые стены с полным безразличием взирали на путников, устроившихся на ночлег прямо на бетонном полу. В эту ночь они не смогли позволить себе разжечь огонь, ведь поблизости не было деревьев, которые могли бы сойти за топливо для костра. Поэтому они плотно перекусили, почти израсходовав свои запасы провизии и назначив график ночного дежурства, провалились в сон, завернувшись в спальные мешки.

В этих стенах давно не было человека. Настолько давно, что течение времени унесло воспоминания об этом странном существе. Он казался совершенно чуждым месту, которое сам создал многие годы назад.

Лемор вызвался дежурить первым, ему оказалось тяжело нормально высыпаться, вскакивая посреди ночи. После такого рваного режима его тревожили странные не то сны, не то видения, о которых он так и не решился никому рассказать за прошедший день. Таинственный незнакомец, попросивший уголь из костра, перестал казаться таким реальным, каким представился прошлой ночью. «Подумаешь, заснул и не заметил, – решил Лем, – с кем не бывает. А сны часто кажутся самой настоящей реальностью». Второй причиной добровольного дежурства было то, что вторым должен был просыпаться Палий, а старику слишком тяжело дался дневной марш-бросок. Едва Сурнай объявил отбой, как он мгновенно уснул. Лем решил не тревожить его и продежурить за него, разбудив сразу Хасара после двух смен.

Подпольщик отошел подальше от места стоянки и устроился около входа в ангар. Было довольно холодно, изо рта вырывались облачка пара, но, к счастью, ветер поутих. С наступлением ночи небо стало ясным, и окрестности осветил бледный лунный свет. Неровная степь колосилась сухим разнотравьем, мирно дремлющим перед началом зимы. Чем ближе она подступала к горам, тем чаще торчали из земли заточенные ветрами стволы погибших деревьев. Лем заметил, что с каждым шагом в сторону от Демиругии вокруг начинало появляться все больше признаков жизни. Жестокий, однако, символизм.

Достав походный нож, Лем вспорол подкладку своего плаща и принялся вынимать вшитые в нее металлические детали. Спокойно и без лишних движений он доставал их и раскладывал на большом бетонном блоке. Холодные и темные, гораздо более чуждые этому миру, чем их хозяин, детали чернели антрацитом под светом убывающей луны. Это был запасной вариант Лема, план «Б», проходной билет до дома. Гарант того, что он увидит Азимку в независимости от того, какой там приказ не отдали Сурнаю. Что бы не диктовал ему Устав, пистолет с полным боезапасом способен изменить любые принципы и действия.

Деловито собрав все части оружия в единое целое, он осмотрел то, что так долго уже таскал с собой, приберегая для особого случая. Увесистый предмет тянул руку вниз, тяжелил своей уверенностью и незыблемостью. В его ломаных контурах скрывалась особая красота, поднимающая из глубины человеческой сущности самые первобытные его инстинкты. Сила и власть, сконцентрированная в куске металла, который способен уместиться в ладонь.

Вот он – венец творений человеческого разума. Ни к чему так человек никогда не стремился, как к возвышению над остальными. На протяжении всей истории он строгал, ковал, штамповал и совершенствовал орудия смерти, стараясь не уступить свое кресло на вершине пищевой цепочки. Одетый в звериные шкуры человек засунул дубинку в домашний очаг и впервые отобрал свежее мясо у соседнего племени с помощью огня. С тех пор мало что поменялось. Как первый человек смотрел на пламя, глодающее палку, так и Лем рассматривал пистолет в своей ладони. Их поколения разделяет пустыня Времени, шириной в бесконечное число лет, ведь каждая песчинка в этой пустыне – целая эпоха, канувшая в лету. Но тем не менее в глазах у них застыло совершенно одинаковое осознание появившейся власти. Трудно смотреть по-другому, когда в твоей руке лежит ключ от целого коридора дверей, которые ты сам не в состоянии открыть.

– Красиво, – протянул сиплый голос.

– Согласен, – ответил Лем. – Стоп… ЧТО?

– Красиво, – повторил голос, – но плохо. Оружие – это вообще плохо. Это ведь оружие?

– Оружие, – растерянно ответил Лем, смотря на сгорбленную фигуру человека, возникшую перед ним, словно из-под земли.

– Ну вот, я видел, что делает оружие. Ничего хорошего.

– Назовись, – подпольщик совладал с собой и направил ствол пистолета на говорящего.

– Забыл уже? Юшка я, мы ведь знакомы.

– Так ты что, не сон? – удивился Лем после недолгой паузы.

– Какой же я сон, если мы с тобой разговариваем, – пришла очередь удивляться Юшке.

Лем быстро глянул в сторону спящих товарищей. До них с полтора десятка метров, можно попробовать добежать или на худой конец крикнуть.

– Я сейчас всех разбужу, и тогда уже поговорим, – сказал подпольщик, наблюдая за реакцией собеседника.

– Можешь будить, но меня они все равно не увидят, – криво пожал плечами сгорбившийся Юшка. Он стоял, опираясь на этот раз только на две ноги. Руками он держался за стену.

– А я не дам тебе убежать, – пообещал Лем, не опуская пистолет.

– Я не об этом. Из вас всех только ты меня видишь.

– Это еще почему? – сощурился подпольщик. – Хочешь сказать, что я сумасшедший? – смысла в словах ночного гостя становилось все меньше. Пистолет слишком сильно нагрузил руку, и Лему пришлось его опустить. На лице Юшки ничего не изменилось.

– Они не верят в то, что я могу здесь появиться. Убедили себя, что здесь никого нет, повесили себе шоры на глаза и прут вперед. Слепы они в своих убеждениях, как котята. И ничто, кажется, уже не может заставить их прозреть. Только ты еще не такой. А сумасшествие это или нет, решать тебе. Я в таких вещах не силен.

– Допустим, я тебе поверил, Юшка, – когда Лем произносил это имя, где-то глубоко в душе, под слоем пыли шевелилось что-то теплое. Он даже не успевал это заметить, но чувствовал, что ему будто бы приятно произносить странное имя его еще более странного владельца, – тогда зачем ты пришел?

– Я покажу тебе то, что ты сам хочешь увидеть, – загадочно ответил он.

Подпольщик украдкой ущипнул себя в надежде проснуться, но Юшка никуда не исчез.

– Ну и что же это? – спросил Лем и, проследив за взглядом ночного пришельца, понял все сам.

В лунном свете зловещие кривые контуры руин выглядели еще более пугающе. Они светились и переливались оттенками серого и белого, будто призраки бродили между останками древних домов. Скелеты из кирпича и цемента отталкивали, как отталкивают останки человека, но и в той же мере притягивали к себе. В них таилось то, что можно увидеть лишь один раз в жизни. Что-то такое, что закрадется в душу и поселится там, напоминая о чем-то очень важном. Неизвестность манила, однако оставалась еще одна проблема.