Бентли Литтл - Невидимки

И я услышал.

Бэнкс:

— Как он работает?

— Он не командный игрок, — ответил Стюарт. — Не думаю, что он вообще справится с программой.

— Бездельникам у нас не место.

До окончания испытательного срока оставалось ещё два месяца, но они продолжали меня провоцировать. Я это понимал, но я злился и не мог оставить эти нападки без ответа. Я встал, обошёл стол и вышел в коридор.

— К вашему сведению, — перебил я их, — я тщательно и в срок выполняю все задания.

Стюарт улыбнулся.

— Это замечательно, Джонс.

— Я слышал, что вы сказали обо мне…

Бэнкс невинно улыбнулся.

— Мы говорили не о вас, Джонс. С чего вы решили, что мы говорили о вас?

Я взглянул на него.

— И почему вы подслушиваете частный разговор?

Мне нечего было ему ответить такого, что не звучало бы как оправдание, я покраснел и вернулся в кабинет. Дерек сидел и ухмылялся.

— Так тебе и надо, — произнес он.

Пошёл на хуй, хотелось ответить мне. Иди, говна поешь и сдохни.

Но я ничего не сказал, молча открыл ручку и принялся за работу.

Когда я вернулся вечером домой, Джейн сказала, что хочет куда-нибудь сходить. С тех пор как я вышел на новую работу, мы никуда не ходили, она начала чувствовать себя неуютно, будто была заперта в четырёх стенах. Если честно, у меня складывалось такое же ощущение и мы решили, что было бы здорово вечером куда-нибудь выбраться.

Мы поехали в Бальбоа, в «Краб Кукер», заказали себе по порции супа из моллюсков и поели на лавочке около ресторана, разглядывая и обсуждая прохожих. После этого мы поехали на полуостров у пирса около «Фан-зоны» и припарковались у небольшой стоянки у самого берега. Мы всегда считали это место «нашим». Когда мы были бедными, то в свободное время приезжали сюда, именно здесь мы впервые занялись сексом. Следующие два года наших отношений, когда мы не могли позволить себе сходить в кино, то приезжали сюда. Гуляли по «Фан-зоне», среди ларьков и магазинов, торгующих футболками. Смотрели на детей, резвившихся за игровыми автоматами, наблюдали за лодками в гавани, заходили в «Рубис», съедали по гамбургеру.

После того, как пирс пустел и магазины закрывались, мы занимались любовью на заднем сидении моего «Бьюика».

Сегодня «Фан-зона» выглядела странно. Впервые в жизни мы могли позволить себе купить любую футболку. Могли позволить себе поиграть на автоматах. Однако по привычке, делать этого мы не стали. Мы гуляли, держась за руки, прошли мимо толпы одетых в кожу панков, сидевших у покосившегося забора, ограждавшего сломанное колесо обозрения, прошли мимо будок, где предлагали ночной морской круиз. В воздухе пахло фаст-фудом: гамбургерами, пиццей, жареной картошкой, ко всему этому примешивался стойкий рыбный запах залива.

Мы зашли в лавку, где продавали раковины. Джейн захотела морского ежа и я купил. Потом мы на пароме отправились на остров Бальбоа, погуляли там, съели по мороженому и вернулись обратно.

Когда мы возвращались на парковку у пирса, то услышали музыку и увидели толпу разодетых яппи, толкавшихся около входа в небольшой клуб. На стене у двери висела неоновая вывеска, на которой было написано «Студия-кафе», рядом стоял самодельный шатер с надписью: «Сегодня: Сэнди Оуэн». Мы остановились и прислушались. Музыка была потрясающая: джазовый саксофон, попеременно, то резвый, то спокойный, под аккомпанемент пианино. Очаровательно. Никогда ничего подобного прежде не слышал. Мы стояли около десяти минут, пока напирающая толпа не вынудила нас уйти.

Мы не стали возвращаться к машине и направились вдоль пирса. Во тьме прибрежной ночи крошечным огоньком горела вывеска «Рубис», вдоль пирса сидели рыбаки, среди которых прогуливались парочки. Мы прошли мимо группы темноволосых, темнокожих, одетых в чёрное девочек-подростков, разговаривавших по-испански, мимо пожилого мужчины, сидевшего на лавке в одиночестве, мимо целующейся у перил парочки. Нас повсюду преследовала музыка, в неё вплетался шум волн, складывалось впечатление, будто мы находились где угодно, но не в округе Оранж. Мы будто оказались в каком-то другом месте, какой-то киноверсии Южной Калифорнии, где воздух был чист, люди были милыми и вообще всё было прекрасно.

В «Рубис» дела шли отлично, снаружи ждала своей очереди занять свободное место толпа, внутри сидели и ели. Мы с Джейн обошли здание ресторана и расположились у перил между двумя рыбаками. Перед нами чернел океан, ночь казалась ещё темнее, чем вдали от берега, я смотрел на воду, где виднелся лишь одинокий лодочный фонарь. Я взял Джейн за руку и развернулся лицом к берегу, спиной опершись на металлические перила. Над Ньюпортом стояло оранжевое сияние. Это свет огней зданий и машин гнал прочь надвигающуюся ночь.

В фильме «Воспоминания о звёздной пыли» есть эпизод, где Вуди Аллен пьёт кофе воскресным утром и смотрит на свою любовницу в исполнении Шарлотты Рэмплинг, лежащую на полу с газетой. Играет песня Луи Армстронга «Звёздная пыль» и Вуди говорит, что, когда всё, что он видит, слышит, осязает, соединяется в единую идеальную симфонию, именно в этот момент он по-настоящему счастлив.

Именно такие чувства обуревали меня, когда мы стояли на пирсе.

Счастье.

Какое-то время мы просто стояли, наслаждались тишиной, наслаждались друг другом. Со своего берега мы могли видеть огни Лагуна-Бич.

— Я бы хотела жить на пляже. Обожаю звук набегающих на берег волн, — сказала Джейн.

— На каком пляже?

— В Лагуне.

Я кивнул. Это была наша несбыточная мечта. Ни один из нас ни при каких обстоятельствах не сможет заработать достаточно денег, чтобы купить дом на берегу в Южной Калифорнии. Но этому можно хотя бы стремиться.

Джейн задрожала и прижалась ко мне.

— Холодает, — сказал я и обнял её. — Поедем домой?

Она помотала головой.

— Побудем здесь ещё немного.

— Хорошо. — Я прижал её к себе и вместе мы стояли и смотрели на мерцающие во тьме огни Лагуны.

Мы продолжали жить в крошечной квартире рядом с колледжем Бреа, но я хотел переехать. Теперь мы могли себе это позволить и я не желал больше иметь дело с постоянными толпами пьяных подростков под нашими окнами, возвращавшимися с очередной вечеринки. Но Джейн захотела остаться. Ей нравилась наша квартира, ей было удобно отсюда добираться до работы — детского сада «Малыш».

— К тому же, — говорила она, — вдруг ты уволишься, или ещё что-нибудь? Здесь я ещё смогу платить аренду, пока ты не найдёшь другую работу.

Это была моя возможность. Мой шанс. Я должен был рассказать ей всё именно тогда, что ненавижу эту работу, что устроиться туда было ошибкой, что нужно уходить и искать новое место.

Но я ничего ей не сказал.

Не знаю, почему. Не то, чтобы она застала меня врасплох. Она бы наверное спорила со мной, но в конце концов она бы поняла. Я мог уйти спокойно, без вреда и всё было бы нормально.