Вадим Астанин - Откровение Валерия Сидоркина

— Галакт, — с ноткой благоговения в голосе сказал Ладислав, прикладывая ладонь к поверхности люка.

— Прочесть сможешь? — задал вопрос практичный Степанов.

— Нет, не смогу. Я не специалист по мёртвым языкам — Ладислав провел под надписью невидимую черту. — Это классический галакт, строгая форма, а нам преподавали упрощённый диалект. — Он сильно искажён и сокращён, — пояснил Корсаков.

— Так чего мы здесь стоим? — сказал Андрей. — Идём дальше.

— Идём, — согласился Корсаков.

Он нажал на кнопку включения сервопривода и крышка люка бесшумно откатилась вбок, открывая им путь в чрево летучего голландца.

Здесь пили и гуляли, ссорились и били морды, здесь мирились, играли в карты, бросали кости, звенели монетами и швыряли кредиты, здесь покупали выпивку и продажную любовь, здесь угрожающе скалились и криво ухмылялись, здесь упивались до бесчувствия и орали песни нестройными голосами. Здесь неумеренно курили и безбоязненно кололись. Военная полиция не появлялась здесь без особой нужды, а появившись, не уходила без старой, доброй потасовки. Здесь поминали погибших, обмывали звания и награды, здесь встречали возвратившихся с фронта и провожали уходящих на фронт. Здесь никого не интересовало, кто вы и откуда, здесь можно было говорить без опаски и без оглядки. Это место идеально подходило для тайной встречи и в нём назначили тайную встречу.

— Не обращайте внимания, господа, — официант смёл грязным полотенцем крошки на пол, — обычное дело. Парни с биг-ракетоносцев, вон те, в черных куртках, разбираются с парнями с ударных крейсеров. С теми, что в серых комбинезонах. Выясняют, кто из них важней на Флоте. А по мне, так все они одинаковы. Пушечное мясо. Не поймите меня неправильно, господа, я вижу, вы тоже флотские, но в наше проклятое время жизнь дешевеет с каждой секундой.

— А вы, я вижу, философ, — капитан-командор Зданевич смахнул ребром ладони оставшуюся крошку. — Принесите-ка лучше выпить, Сенека.

Официант закинул полотенце на плечо, обтёр руки о замусоленный фартук.

— Раньше это было приличное заведение, — сообщил он с сожалением. — Господа офицеры приходили сюда с женщинами…

Зданевич иронично хмыкнул.

— …с женщинами, — упрямо повторил официант, — со своими подругами, со своими женами, с детьми. Заказывали еду, беседовали, пили кофе, курили настоящие сигары, а не эту синтетическую дрянь… пили хорошее вино и никогда не напивались вдрызг и не блевали по углам…

— Не мочились прямо за дверью, — сказал капитан Сондерс, пристально оглядывая зал.

— И захватите чего-нибудь пожевать, — добавил эскорт-командор Энди Моралес. — Желательно съедобного, — уточнил он, подумав.

— Выпить и поесть, — сказал официант, отходя от столика.

— Итак, господа, — сказал Сондерс.

— Простите, Вацлав, — перебил его Зданевич, с интересом досматривая финальную сцену драки. Черные куртки, вышвырнув последние серые комбинезоны за дверь, немедленно отметили победу буйными воплями и обильной выпивкой.

— Постыдное зрелище, капитан, — Сондерс брезгливо скривился.

— Снобизм, чопорность и старомодность, Вацлав, — сказал Зданевич зло, — сейчас это не в моде, капитан…

— Наплевательское отношение к уставу, презрение порядка и всеобщий упадок нравов, который я вынужденно наблюдаю, это всё вы называете модой?

— Вацлав, не заводись, — мягко сказал Энди Моралес, — капитан Зданевич неудачно пошутил.

— За такие шутки раньше вызывали на дуэль, — Сондерс нервно подернул плечом.

— Отчего же, капитан, — сказал Зданевич, — я готов. В любое время и в любом месте. Присылайте секундантов. Выбор оружия я оставляю за вами, по праву оскорблённого.

— Серж, прекрати, — сказал Моралес.

— Я не против, — Зданевич изобразил губами улыбку, — я всецело за. Но, капитан Сондерс, кажется, не совсем понимает состояние текущего момента…

— Я бы хотел просить вас…

— Заткнитесь, Вацлав, — устало произнес Зданевич, — заткнитесь и послушайте…

— Ваш заказ, господа, — вклинился в разговор официант. Он быстро расставил принесённые тарелки с едой, с хрустом свернул пластиковую пробку с бутылки, разлил виски по гранёным стаканам. — Приятного аппетита, господа.

Зданевич поднёс стакан к носу, понюхал виски, сморщился недовольно.

— Сублимированное пойло, сублимированное мясо, химическая дрянь вместо настоящего солода и настоящего белка. Ваше здоровье, господа!

— Вы непоследовательны, Серж, — заметил Моралес. — Нападаете на беднягу Сондерса, а сами недовольны тем, чем вас кормят.

— Отчего же, Энди, — Зданевич распробовал виски на вкус. — Я чрезвычайно терпеливый и необычайно понимающий человек. Я вхожу в положение и подчиняюсь обстоятельствам. Я делаю скидку и принимаю во внимание. Я сочувствую и оправдываю, сострадаю и прощаю. Я агнец горний, Энди. Но только до определённого предела и в нечетные дни недели. Особенно я зверею, когда мне подсовывают синтетику вместо обычной еды. Заметьте, Энди, обычной. Этой дряни у меня на борту полные холодильники.

— Гастрономический эстет, — холодно произнёс Сондерс, — анархиствующий гурман. Может вы не заметили капитан, но у нас идёт война.

— Галактика в огне, — Зданевич повторно наполнил стакан, — но это не отменяет вкусную и здоровую пищу, Вацлав. Категорически не отменяет, а совсем даже наоборот…

— Хлеб да каша — пища наша, — подсказал Моралес.

— Вы знаток фольклора, Энди, — Зданевич вылил виски в рот. Скривился, сплюнул под стол. — Вот вам ещё одна: «Голодное брюхо к учению глухо». Берите, сегодня я добрый. Отдаю в хорошие руки. Бесплатно.

— Спасибо, Серж, — Моралес достал блокнот в кожаной обложке и старательно зафиксировал изреченную Зданевичем народную мудрость.

— Записали? — серьёзно спросил Зданевич.

— Да, сэр, — сказал Моралес, пряча блокнот во внутренний карман куртки.

— Тогда выпьем, господа! — возгласил Зданевич, поднимая стакан. — Хотя мне всегда больше нравилось «товарищ».

— Тамбовский волк тебе товарищ! — немедленно откликнулся капитан Моралес. — Этимология слова «тамбовский» мне, честно говоря, не понятна.

— Филосо-софы, — сказал Зданевич, разглядывая Моралеса сквозь стакан, — академии Генерального штаба выпускники, белая кость, голубая кровь, выправка и правильная речь, мать вашу…

— Вы снова напьётесь, Серж, — Энди Моралес вздохнул с укоризной, — и нам придется вас снова тащить…

— Он уже напился, Энди, — Сондерс плеснул виски в стакан, — разве ты не видишь?

— Ладно, товарищ Сондерс, — с вашего позволения я закушу, вот этой аппетитной котлетой…