Яцек Дукай - Идеальное несовершенство [litres]

Именно – туалет. Я должен ссать в шлюз? Этому Клыку недостает базового обустройства. Он сглотнул. Горло сухое, чуть ли не ороговевшее. Когда он пил в последний раз? Его наноматическая манифестация – да, было дело; но он, Замойский, его тело, биологическая пустышка? С флягами они на хрен распрощались, как и с остальным, что во время старта воздушного шара Смауга не было привязано к одежде, не набито в карманы. То есть ни воды, ни провианта.

Перевязав оторванными рукавами рубахи Анжелики ее запястья, он посильнее пристегнул лежащую без сознания девушку к креслу. Нож спрятал.

– Ты сидишь на внутренних компьютерах Клыка, да? – спросил он Патрику.

– Верно.

– Ты – программа Официума.

– Все мы – программы.

– Программа Официума, но я вижу рожу Макферсона.

– Эта накладка френа была выбрана как оптимальная для коммуникации с вами и стахсом Анжеликой. Фоэбэ Макферсон самуё предложилу свой френ.

– Кто? – потерялся Замойский.

– Патрик Георг Макферсон.

Замойский покачал головой. Слишком много совпадений: чудо, паранойя или пятница тринадцатое.

– Приоритеты, – рявкнул он.

– Безопасная транспортировка обоих в любой из Портов Цивилизации HS, когда станет возможным их открытие.

– Транспортировка ее или меня?

– Я сказалу: обоих.

– Но в ситуации кризиса? Необходимости выбора?

– Вас.

Значит, он был прав: Джудас лгал! Сам Замойский, память Замойского – была для кого-то важна. Наверняка для Официума.

– Наш статус?

– Прошу точнее.

И правда, без Плато AI тут, скорее, тупы.

– Если бы я отдал тебе приказ…

– Зависит – какой.

– Ага! Значит, калитка есть.

– Я всегда охотно принимаю рассудительные предложения, особенно в условиях настолько ограниченных вычислительных мощностей.

Формулировка показалась Замойскому пустословием: чтобы суметь выбрать из решений А и В более осмысленное, сама программа должна оказаться настолько умной, чтобы уметь анализировать их на несколько шагов дальше, чем те, кто их предлагает, а потому – на кой черт ей вообще нужны подобные предложения? Правда, всегда легче критиковать, чем выдумывать. Самое ценное – то, что невозможно алгоритмизировать: воображение.

Предложения… Хер ому на воротник.

А следовательно, чего я, похоже, должен желать? Чтобы ону оказалусь менее или более умнуё по сравнению со мной?

– Ты ведь сумеешь рассчитать, сколько выдержит человек без пищи и воды? Не вспоминая уже о такой подробности, как кислород – у нас же здесь есть запасы воздуха? Кислородовоспроизводящие цепи? Хоть что-то? Хм?

– Инклюзии Официума обдумывали эту проблему, – ответилу с раздумьем Георг/Официум, и у Замойского дрожь прошла по спине: он узнал эту интонацию. – До Крейтона мы должны добраться за тридцать восемь к-часов. Даже имея в виду кровопотерю у вас и стахса Макферсон —

– Ты хотелу сказать, – прервал егу Замойский, – должны бы туда добраться. Ты ведь саму утверждаешь, что после отреза от Плато ты не знаешь даже, в какую сторону мы летим. Кстати сказать, я не могу понять, как такое возможно. Ты ведь, полагаю, помнишь, куда ты целилусь.

– Это не имеет значения. Мы могли быть произвольным образом крафтированы внешними операторами. Например, Войнами. Доходящее до нас излучение может быть поддельным отражением от внутренней петли Порта, в котором мы гоняем по кругу на нашей волне FTL.

– Так отчего ты, черт побери, не сойдешь с этой волны и не проверишь, что происходит на самом деле?

– Потому что сейчас, в собственном крафте, мы, по крайней мере, застрахованы от непосредственных угроз. К тому же, прошу заметить, что мы в любой момент можем выйти из-под блокады Плато, и тогда все поймем и так.

Замойский слушал, слушал, и в нем росли параноидальные подозрения.

Даже эту блокаду – факт, что они снова оказались в поле воздействия Войн, – он охотно интерпретировал как опосредованное доказательство своей значимости для сил в XXIX веке. Это на него охотились!

Он почти верил в это – еще бы, в такие-то моменты.

– Итак, ты намереваешься ждать, – подвел итог Адам. – Сколько?

– Симуляция, опирающаяся на вашу предыдущую встречу с Войнами, показывает зону действия блокады. Если мы не были дискрафтированы, то должны выйти из нее самое большее через пять часов.

– Ага. Тут где-то есть туалет?

– Увы. Клыки – это не корабли с экипажем. Господин Замойский, такого явления, как космические корабли с экипажем просто нет. Теперь путешествуют в Портах – там есть для вас все удобства, какие вы только пожелаете.

И уж чертовски верно, что здесь – нет никаких.

Адам присел в углу подле двери, согласно с предполагаемой вертикалью, так, чтобы видеть и оба экрана, и Анжелику в повернутом кресле.

Это не казалось кататонией – она просто спала, теперь снова помолодев на несколько лет. Сквозь сон складывала губы в непроизнесенные слова…

Он с трудом освободился от очарования, отвернулся. Спать… неплохая идея. Проспать, по крайней мере, эти пять часов. Когда же мы уже восстановим соединение с Плато —

Он тихо выругался. Гражданство – на расстоянии вытянутой руки. Достаточно войти во Дворец, найти экспонат, вспомнить. Но – но он видел приязненно улыбающегусё Патрика Георга, и рука сама тянулась к пробитому рапирой боку.

Но это все же был невероятный абсурд – бояться заглянуть в собственную память, вернуться в воображение, во имя Господа, кто когда слышал о подобном идиотизме?! – и страх этот действовал на Замойского сильнее, чем красная тряпка на быка. Из чистой злости – вернулся бы туда все равно.

На этот раз он не стал опускать веки; видел внутренности Клыка, но с каждым мгновением внимание уходило прочь от этой картинки, а сконцентрированное сознание Замойского плыло к накрепко врезанному в памяти пейзажу – пейзажу с ивами, прудом, Луною и гладко-каменными руинами.

Он приближался к террасе медленно, осторожно, осматриваясь по сторонам. Откуда, собственно, взялись тогда эти фехтовальщики? Первый выскочил прямо из тени от колонны.

Замойский вышел на террасу, поглядывая искоса в глубины теней. Два столика были перевернуты, рамка фотографии с Дюренном треснула.

Он остановился в центре подковы, как можно дальше от колонн. Запахи мешались в воздухе, притягивая его одновременно к десятку мнемосилков. Он ждал. Царила тишина. Анжелика начала почесывать сквозь сон предплечье; к счастью, он хорошенько забинтовал ей руку. Ветер был холодным, кожа Замойского пошла пупырышками. Он потер плечи. Георг/Официум поглядывалу с интересом. Меж дверьми, откуда они выбежали, теперь лишь колыхались кусты.

Чего я, собственно, жду? Он осмотрел столики. Сперва пусть будет вот этот. Раз-два, запах горелого дерева, и третий шаг, и тогда мужское предплечье оплело его шею удушающим захватом.