Яцек Дукай - Идеальное несовершенство [litres]

– Я именно об этом! – крикнул Мойтль и подошел к креслу Замойского. Попытался заглянуть ему в глаза; не удалось. Потому присел и перехватил взгляд, предназначенный стакану. – Вы вспомнили, верно?

– Что?

– Все! Верно?

– Мойтль… – попыталась унять его Анжелика.

Тот отмахнулся, даже не оглянувшись. Он не спускал глаз с лица Замойского.

– Я могу попытаться, – пробормотал тот, – припомнить —

– Прекрасно!

– …за определенную плату.

Лицо Мойтля замерло.

Анжелика глянула искоса на Адама.

– Господин Замойский начинает ассимилироваться.

Мойтль вскочил, вскинул руки и глаза к потолку, исполнил какой-то молитвенный ритуал в ритме басового бормочандо, поволокся к двери и назад, после чего с тяжелым вздохом присел на подлокотник бидермейеровской софы.

– Ладно, – выдавил, – вали.

– Гм?

– Сумму, человече, размер оплаты.

Замойский возмутился:

– Я даже не знаю валюты, что здесь ходит!

– Тогда, твою мать, что тебе нужно?

– Ох, сущую безделицу, – пробормотал Замойский в стекло. – Гражданство. Кусок Плато. Пару секретов, – он глянул налево. – Могу я сам себя обслужить?

– Прошу.

В баре стояли напитки, о каких он и не слыхивал никогда – алкоголи из-под чужих солнц, чужих Портов, чужих физик… Некоторое время он потратил на чтение этикеток. Макферсоны за его спиною обменивались однозвучными замечаниями. Он дал им время.

Когда Адам вернулся на свое место, Мойтль изображал каменное спокойствие.

– Это абсурдное желание. Все, что у тебя в голове, находится также и в твоих архивациях.

– Что находится у меня в голове… – протянул Замойский. – У меня там ваши фальшивки, карьера отставного покорителя космоса – в скольких торговых переговорах я участвовал!.. Фальшивки, как я и говорю; но я помню. Потому, может, оставишь аматорский блеф и сразу перейдешь на три уровня выше? Если бы у тебя был доступ к моим архивациям, этого разговора не было бы. Ты крутишь что-то частным образом, за спиной у Джудаса. Плати.

Анжелика перевела взгляд на Мойтля:

– Твой ход.

– За спиной Джудаса! – фыркнул Мойтль. – Ничего себе! Ты слышалу, Патрик?

– Ага! – крикнулу Патрик Георг Макферсон из коридора рядом.

– Ты слишком много себе воображаешь. Это никакой не внутрисемейный заговор. Мне просто нужно знать.

– Что?

– То, что ты мне тогда сказал.

– Когда?

– То есть – не помнишь, верно?

– Я никогда ранее в глаза тебя не видел, – отрезал Замойский и сделал изрядный глоток.

Мойтль указал на его стакан:

– Я тебя опоил. Опоил до положения риз. Знаю об этом от твоей надзирающей СИ. Она тебя фильтровала; я сломал протокол Сойдена.

– Что тут скажешь, ее и спрашивай.

Тот покачал головою:

– Увы. Я сам вычеркнул из нее эти данные.

Замойский скорчил мину разочарованного кретина. Ничего не сказал, только тупо таращился на Мойтля, рука инстинктивно колыхала бокал с алкоголем.

Анжелика принялась смеяться. Был это тот же самый смех – изрядно заразительный, из глубины подвздошья, – который там, в Клыке, долгие минуты удерживал их обоих в железной хватке.

Это уже не дежа-вю, подумал Адам, это шизофрения реальности.

– Вы трёхнутые, – выдавила она наконец. – Голос в голос, волос в волос.

– Да, трех таких как нас – больше одного не найти.

– Что за проблема, – проворчал Замойский, – берем пустышку, включаем копирование – и оп-па.

Она продолжала смеяться.

– Ну ладно, – Анжелика хлопнула Мойтля по спине, – исповедайся ему в своей глупости.

Тот лишь выругался тихонько.

– А она бездонна, как море, – закончила Анжелика на высокой ноте, после чего обратилась к Замойскому. – Он полагал, что Джудас его недооценивает, что пренебрегает им, что он мог бы стоять выше в «Гнозисе». Словом, корпоративный Шекспир. Ну и услышал, несчастный дурень, о загадке «Вольщана» и уколола его шпора амбиций. Покажет, чего он стоит! Где не смогли помочь все инклюзии «Гнозиса», он справится! Что, не так было? Мойтль! Да у тебя тестостерон чуть из ушей не брызгал.

– Сестра, представляешь, двоюродная, – доверился Адаму Мойтль. – А то и прабабка – тут как смотреть. Она знает меня с полгода, а рассказывает мне мои сны, прежде чем те мне приснятся.

– Женщины, – согласился с ним Замойский, – это системы более высокой сложности: они нас легко анализируют; мы их – не умеем.

– Верхушка Кривой, – кивнул Мойтль.

Анжелика прислушивалась к ним с явной заинтересованностью.

– Как дети, как дети, ну как мальчишки малые под лестницей…

Но в этот момент Мойтль Макферсон и Адам Замойский были уже старыми приятелями. Только обменялись взглядами.

– В любом случае, – продолжила она, – взялся он за тебя всерьез. И, похоже, о чем-то узнал, потому что взял под собственный кредит трезубец и вылетел из Сол-Порта. Ну и пропал без вести: никакого движения на его Полях с год уже. И теперь его грызет: какой же смертью он умер?

Замойский с комичным удивлением осматривал на просвет золотистую жидкость в бокале.

– Воистину, велика и таинственна его сила.

– Это не только алкоголь, – фыркнул Мойтль. – Алкоголь был прикрытием для СИ, я тогда придумал что-то другое. Будь это вопрос исключительно соответствующей химической стимуляции… Как полагаешь, отчего ты постоянно ходишь подшофе, вполсвиста, одной ногой в делирии?

– Верно, – согласилась Анжелика. – Это все извивы когнитивистики. Ты можешь иметь на Плато полную архивацию, но это еще не дает тебе доступа ко всей информации, содержащейся в считанном сознании. Запускаешь его во времени, предпроцессируешь во всех возможных условиях и получаешь полное Чистилище: полную модель френа и памяти. Она тебе покажет вероятностное поведение делинквента. Но всегда – лишь в пределах какого-то процента, промилле. Всегда остается нечто за горизонтом души. Верно я говорю, Мойтль?

– Но теперь я слышу, как он что-то вспоминает!

– Ну-у, – заколебался Замойский, – тот наш разговор – наверняка нет.

– Неважно. Что удалось раз…

– Поправь меня, если я ошибаюсь, – Замойский ткнул пальцем в Макферсона. – Ты – из более ранней архивации. А потому нет ни малейшей гарантии, что во второй раз твои размышления пустились бы той же самой тропкой. Кроме того… что на самом деле скрывается за твоим интересом? М-м? Полетел бы ты туда еще раз? Не-ет; секретарь Джудаса слушает. Тогда что? Какая польза? Я вот как думаю… Что ты делаешь здесь, в Фарстоне, Мойтль? Неужели наказание? Ну, ведь ты – стахс, верно? Охо-хо, не делай такого лица! Я ведь знаю: папочка задвинул тебя в резерв, а ты вновь пытаешься втереться к нему в доверие, доказать полезность. Ну так вотрись сперва ко мне и предложи мне гражданство.

– Какой наглец.

– Спасибо.