Юлий Буркин - Цветы на нашем пепле

– Мыслитель, – усмехнулся Лабастьер Шестой. – Кстати, заросли редеют. Мы движемся по тропе. Похоже, мы приближаемся к селению.

Лаан вернул саблю в ножны и, покопавшись в поясной сумке, извлек из нее кусок туго скрученной флуоновой ткани.

– Карта, – пояснил он. – Это тебе, брат-маака, все равно, куда крыла свои направить, а я все-таки желал бы иногда и уточнить, где мы находимся. – Распустив тесемку, он развернул флуон и вгляделся в выдавленный на нем рисунок. (В местах сильного нажатия флуон, прессуясь, становится прозрачным, и изображение видно достаточно отчетливо, особенно если свиток расстелить на чем-нибудь темном.) – «Селение» – громко сказано, – сообщил Лаан. – Скорее, хутор. Семей десять, пятнадцать, не больше. Думаю, не стоило бы туда и заглядывать, но не мешает отдохнуть…

В этот миг Умник внезапно остановился, как вкопанный, и наездники, не удержавшись в седлах, вылетели из них, зависнув в воздухе. Тело сороконога издавало терпкий запах испуга.

Прямо перед ним, уперев клинок шпаги ему в лоб, стоял молодой хмурый самец-маака с грубоватыми чертами лица. Зверь, осторожно перебирая лапами, подался чуть назад.

– Эй, ты кто такой?! – первым оправился Лаан. – Чего тебе надо?!

– Я – Ракши-младший, – заявил тот, – а вы – королевские глашатаи, кем же вам еще быть.

– Допустим, – сказал Лабастьер, повернув голову так, чтобы незнакомец не заметил серьгу. – И что из этого следует?

– Убирайтесь отсюда! – выкрикнул назвавшийся «Ракши-младшим», не опуская клинок. – Обойдите стороной это место, и тогда я не трону вас. Ничего интересного тут для вас нет. А не послушаетесь, живыми отсюда не уйдете!

– Фу-ты, ну-ты! – поморщился Лаан, снова доставая саблю. – Дайте-ка, мой господин, я поговорю с этим невежей, как подобает самцу.

Он вылетел чуть вперед, но Лабастьер поймал его за руку:

– Подожди. И чем же тебе не угодили королевские глашатаи? – обратился он к незнакомцу, поворачиваясь под его пристальным взглядом анфас. И тот, наконец, заметил драгоценный амулет.

– Еще того не легче, – пробурчал он. – Никак, само Королевское Величество к нам пожаловали… – Он немного помолчал, размышляя, затем почесал свободной рукой затылок и, встряхнувшись, решительно заявил: – Оно и к лучшему. Покончим с этим раз и навсегда. Защищайтесь!

Выкрикнув это, Ракши-младший взвился в воздух и ринулся на Лабастьера.

– Мятеж на Безмятежной, – ошарашено бросил Лаан и рванулся вперед, закрывая собой друга. Ведь по традиции на поясе короля, кроме небольшого фамильного кинжала, нет никакого оружия.

Ракши-младший оказался не слишком опасным противником. Он был силен и ловок, и, возможно, среди односельчан он и слыл первоклассным бойцом. Но его техника фехтования оставляла желать лучшего, и рядом с Лааном, обучавшимся этому искусству при дворе, он выглядел сущей личинкой.

Лабастьер не вмешивался в их бой: во-первых, это было бы нечестно, во-вторых, оценив силы соперников, он был спокоен за друга, наконец, в-третьих, он знал точно, что и тот не прольет кровь вздорного сельчанина без особой на это нужды, хотя тот и ведет себя далеко не самым верноподданническим образом.

Через пару минут точным приемом Лаана шпага Ракши-младшего была выбита из рук последнего и полетела на землю. Сложив крылья, тот рухнул за ней, но Лаан, готовый к этому, опередил его. Еще через миг они оба стояли на земле друг против друга. Правой ногой Лаан наступил на шпагу противника, а острием своей сабли уперся ему в грудь.

– Вот так-то, – сказал он и опустил саблю. Правилами боевого этикета победа была определена.

Но, похоже, этому настырному юноше не были знакомы ни этикет, ни страх. Издав обиженный рык, он с голыми руками ринулся на Лаана. Тот, отпрыгнув, снова поднял саблю.

– Эй, эй! – растерянно выкрикнул он, – еще шаг, и я тебя прирежу!

Не дожидаясь кровопролития, Лабастьер упал на плечи Ракши-младшего сверху, зажав его голову между ног. Тот не удержался на ногах, и они покатились по мху.

Лаан поспешил на помощь, и вскоре он и Лабастьер, навалившись всей тяжестью своих тел и безжалостно смяв крылья поверженного противника, сидели на его спине. Лаан выдернутым из его же шальвар ремешком стягивал пленнику руки.

– Трусы! Трусы!!! – ревел тот, выгибая шею и отплевываясь. Пару раз он что есть силы дернулся всем телом, пытаясь освободиться. Но не тут-то было. – Двое на одного! Король – трус! – только и оставалось рычать ему.

Напоминать ему, кто из них первым нарушил правила чести, явно не имело никакого смысла.

На хутор они въезжали втроем: связанный по рукам и ногам, но не желавший ничего объяснять мятежник лежал поперек спины сороконога, между Лабастьером и Лааном, крепко прикрученный к их седлам. Не переставая костерить его самыми отборными словами, Лаан тщетно пытался очистить грязь со своего изрядно измятого берета.

Как и большинство простых жителей Безмятежной, хуторяне использовали в качестве домов светло-коричневые и розовые сферические раковины «воздушного коралла». Их в изобилии находят на берегах пресных водоемов, вычищают от съедобной, кстати, мякоти и катят к месту обитания. Размеры раковин и прочность стенок превращают их в отличные жилища. Одна семья использует обычно до десятка таких раковин, плотно подогнав их друг к другу, скрепив флуоном, прорубив отверстия переходов из одной «комнаты» в другую и оборудовав выходы наружу.

Вот и здесь Лабастьер увидел несколько домов из сложенных пирамидками сфер. Ни на земле, ни в воздухе не было видно ни одной бабочки: уже основательно смеркалось, и жители, по всей видимости, готовились ко сну.

– Эй! Есть тут кто-нибудь?! – громко выкрикнул Лаан, когда их Умник добрался до небольшой площади, явно – центрального места хутора, и остановился.

Заскрипели створки дверец, раздались тихие голоса… И вскоре короля, его спутника и их необычную ношу окружили подошедшие и подлетевшие маака и махаоны. Их было десятка два. Большинство из них выглядели доброжелательно, но на некоторых лицах Лабастьер прочел и озабоченность. Он догадался, что причиной ее, скорее всего, служит вид их связанного соплеменника. Не теряя времени, он спрыгнул на землю и обратился к собравшимся:

– Мир и покой вам, подданные. Я – ваш король, Лабастьер Шестой. Я правлю вами по закону и совести.

Хуторяне нестройно отозвались на приветствие.

– Есть ли среди вас кто-то, – продолжал он, – с кем я мог бы поговорить как с главным?

Вперед выступил пожилой самец-маака, выглядевший как раз не очень-то дружелюбно. На дворянское звание предпоследней Шестой гильдии указывал синий цвет его берета.

– Я – староста этой деревни, Ракши-старший, – начал он, вопреки традиции не поклонившись. – Мы – мирные жители и рады были бы встретить своего, известного добротой и справедливостью, правителя со всеми положенными случаю почестями. Но не мы первыми нарушили законы гостеприимства, – одновременно и растерянно, и грозно закончил он, указывая на связанного.