Денис Калдаев - Семь миллионов сапфиров [litres]

Перед тем как решиться на авантюру, я провел порядка тридцати опытов в доме Арктура, отчего у него разболелась голова. Острые иголки сразу протыкали резину, и тогда я придумал немного затупить их. Получилось что надо: шар лопался только в том случае, если дернуть за леску.

Идея была проста.

Накачать ядом пару десятков шаров, связать их лески в единый узелок, в роковой момент приблизиться к Люциусу и взорвать все шары разом. В огромном облаке смертоносной синильной кислоты мы задохнемся оба, и Иона будет отомщена. Несмотря на бесконечно далекую дату Х Люциуса, я был уверен, что он погибнет.

Проблема состояла лишь в том, как приблизиться к моему врагу. Но у меня на этот счет имелась неплохая мысль. Традиционно, в юбилей Анализа, Правитель «контактировал» с населением: отвечал на вопросы, заданные со специальной площадки, оснащенной микрофоном, раздавал автографы, а в редких случаях – даже принимал подарки из рук преданных граждан. Конечно, охрана тщательнейшим образом обыскивала человека, прежде чем пустить его на сцену.

Но я знал, что сегодня – целиком мой день. Меня не покидала громадная, мистическая уверенность, что этим человеком окажусь я. Воздушные шары – прекрасный подарок, чтобы в честь Анализа запустить их в небо. Было бы просто замечательно, если бы я от лица этого бирюзового цирка преподнес Люциусу букет из шаров, связав их между собой самыми простыми ленточками. Никто не заметит маленький бесцветный узелок из лесок, который я буду придерживать пальцами, так же как не заметит и иголочки в шарах, поскольку резина матовая и непрозрачная. А металлоискатели их попросту проигнорируют.

Простая и вместе с тем невероятно сложная идея. Но она имела бесконечную ценность, поскольку была посвящена Ионе. Все ради нее – так мне казалось. В те минуты я опять вспоминал наши встречи, веселые и беззаботные; встречи, которые очаровали меня.

Обычно воспоминания – это набор картинок, но эти воспоминания были многомерны.

Я вспоминал смех Ионы, ее глаза, похожие на утреннее небо, россыпь веснушек, детскую выпуклость щек… трогал ледяную гладь Великого озера, от которой захватывало дух, слышал легкий запах сосны на берегу… видел комнату Ионы, маленькую, уютную, полную книг… и вот я чувствовал вишневый привкус ее губ, наши жадные объятия – объятия, которые так легко разомкнулись.

Я вспоминал, как вечерами рисовал ее, пытаясь добиться абсолютного сходства – написать живой и непреходящий портрет, чтобы любой мужчина, робеющий под ее взглядом, робел не меньше, глядя на рисунок. И как мы случайно перевернули ее коллекцию редких бабочек, а после, дрожа от счастья, лежали на персидском ковре и слушали гул Великого озера, мечущего волны в угрюмые скалы.

Пусть она окажется рядом, хотя бы на минуту. На одну минуту…

Но ее нет.

Есть только я, Люциус и флакон с синильной кислотой.

Через четверть часа в груди уже ныло от горьких испарений, а глаза мои щипал пот. Я молил небо, чтобы Хулио не вернулся, потому что в ларьке наверняка стоял подозрительный горький запах.

Смерть стояла за моей спиной, с усмешкой наблюдая за моими действиями. Больше всего я боялся потерять сознание: голова шла кругом, меня жутко тошнило, и я периодически «выпадал» из реальности. Изредка к окошку подходили прохожие и хотели купить шар, но я отказывал всем поголовно: и улыбчивым детям с цветами в руках, и высокомерным чиновникам в кашемировых пиджаках.

Я глубоко сосредоточился на деле.

Совсем скоро Люциус появится на сцене, а Хулио может вернуться в любую минуту. Было готово три десятка шаров, красных и желтых, белых и фиолетовых, бледно-голубых и светло-зеленых. Накачаю еще парочку, свяжу их в букет и выкуплю у хозяйки. Правда, для большей безопасности лески пока трогать не следует – пусть они торчат крошечными кончиками из каждой игрушки.

Как же я хотел вручить этот прелестный букет Люциусу! Но все пошло не так, совсем не так. Словно перерезали тоненькую паутинку, на которой я держался над пропастью.

Они вернулись раньше, чем я думал.

– Какого дьявола тут воняет? И что на тебе за маска? – завизжала хозяйка.

Я чуть было не выпустил еще не перевязанный ленточкой шар. Но лучше бы так оно и случилось, потому что спустя мгновение произошло следующее.

Хозяйка пылала от ярости, и лицо ее напоминало томат, только скукоженный, потому что она жутко морщилась и прикрывала ладонью нос. За дверью стоял Хулио.

– Что-то с гелием. Наверное, просроченный, – пробормотал я. Жалкая попытка.

– За дуру меня держишь? – Она вытирала слезившиеся от горечи глаза. – Проваливай отсюда.

– Я куплю у вас шары. Все шары, – сказал я.

– Да неужели? – язвительно спросила она. – Но за работу не получишь ни копейки!

Я скорее запустил руку в карман. Сейчас все разрешится.

И тут по моей спине пробежал холодок, проклятая дрожь, потому что в кармане штанов я обнаружил огромную дыру.

Все кончено.

Хозяйка поняла, что денег у меня нет. Что же теперь? Схватить шары и бежать? Но это глупо: в дверях Хулио. К тому же со связкой шаров далеко не убежишь…

Тогда-то и взорвалось в моем сознании нечто катастрофичное. Я не мог удержать свои мысли – они стали непослушны, как дикие лошади, ядовиты, как гремучие змеи. Они сплелись в клубок, и я колдовал над ними, не в силах отделить одну от другой.

Все произошло за считаные секунды.

Хозяйка взглянула на Хулио словно на сторожевого пса, и тот в мгновение ока понял команду. Он нырнул в ларек, сгреб меня в охапку и потащил к выходу, навстречу изумленным взглядам эйорхольцев.

Я испугался, что все сорвется, начал бешено брыкаться, но это было бесполезно: через секунду меня уже швырнули на площадку за шатром.

Слева от груди что-то хрустнуло, похожее на лопнувший фужер. Наверное, треснуло или сломалось ребро. Но я все-таки поднялся на ноги и, превозмогая боль, вернулся в ларек.

– Убирайся! – рассвирепел парень.

Я вдруг с ужасом понял, что они ни за что не отдадут мне шары, потому что собираются их продать! Конечно, они даже не заметят маленькие кончики лесок, торчащие из каждого шара.

– Шары ядовиты! – закричал я. – В них смертельный яд.

Хулио хрюкнул и пошел на меня.

– Очень прошу вас…

Он не дал мне договорить, и я получил отлично поставленный удар в лицо. Все завертелось, точно в калейдоскопе. Крики, голоса, птицы… и вдруг – пустота, исчезнувший мир. Он уплывал, все дальше и дальше. Иона. Алый платок. Разноцветные шары. Платье Сью. Все померкло, и стало тихо. Очень тихо…

Когда я пришел в себя, был уже полдень, солнце невыносимо пекло и меня окружали кусты акаций. Порывами дул ветер. Во рту стоял металлический вкус крови. Ни маски, ни очков, ни флакона. Ничего.