Нил Шустерман - Жнец [litres]

До того как Ситра стала учеником жнеца, она использовала в поисках стандартные процедуры, и «Гипероблако», как правило, вмешивалось, говоря: Я вижу, ты ищешь подарок. Могу я спросить, для кого? Может быть, я помогу найти что-нибудь подходящее . Иногда она принимала помощь, а иногда предпочитала искать сама. Но, как только она стала учеником, «Гипероблако» словно онемело, словно ничем не располагало, кроме бездушных данных.

– Тебе придется к этому привыкнуть, – сказал ей жнец Фарадей в самом начале. – Жнецы не могут разговаривать с «Гипероблаком», а оно не говорит с нами. Но со временем ты оценишь его молчание – оно дает тебе возможность опереться на собственные силы.

Но сегодня Ситре, продирающейся через поток файлов, как никогда пригодился бы путеводитель по глубинному сознанию «Гипероблака», потому что дизайн всемирной системы камер наблюдения, с которым она пыталась разобраться, сводил на нет все ее усилия. Отследить передвижения жнеца Фарадея в день, когда он умер, оказалось сложнее, чем она предполагала. Видеозаписи в глубинном сознании «Гипероблака» группировались не вокруг определенного места или определенной камеры. «Гипероблако» организовывало их по принципу сходства и смежности понятий. Например, в одной группе файлов находились записи идентичных схем организации дорожного движения в разных местах мира. В единый блок соединялись записи передвижения совершенно разных людей, но с похожей походкой. В другой подборке оказались записи фантастических по красоте солнечных закатов, снятых уличными камерами. Цифровая память «Гипероблака», как поняла Ситра, своей структурой напоминала человеческий мозг. Каждый момент в любой видеозаписи примыкал к сотням других моментов в других записях всегда по разным основаниям, что означало, что всякая новая связь уводила Ситру все дальше, все глубже в бесконечную лисью нору виртуальной нейронной системы. Попробуйте постичь содержание человеческого сознания, сделав поперечный срез головного мозга! Все это сводило Ситру с ума.

Сообщество жнецов, как она знала, выработало собственный алгоритм работы с этим контентом глубинного сознания, но Ситра не могла спросить об этом жнеца Кюри, не опасаясь вызвать ее подозрений. Жнец доказала, что может легко вычислять ложь, а Ситре не хотелось оказаться в положении, в котором лгать – единственный выход.

Поначалу в своих поисках Ситра руководствовалась простым желанием докопаться до истины. Затем ее увлекли сами трудности поиска – в них она увидела брошенный ей «Гипероблаком» вызов. Наконец поиски превратились в наваждение. Каждый день, час или два она проводила перед компьютером, пытаясь найти материалы, где были бы зафиксированы последние шаги жнеца Фарадея, но, увы, безрезультатно.

А интересно, «Гипероблако» наблюдает за тем, что она делает? Наверняка, если бы могло, сказало бы: О господи! Ты копаешься в моем мозге? Вот проказница!

Затем, через несколько недель, Ситру осенило: если все, загруженное в «Гипероблако», хранилось в глубинном сознании, то там должна быть и частная информация. Посторонний, даже она, ученик жнеца, не имеет права на доступ к информации прочих частных лиц, но ей будут доступны те данные о самой себе, которые она сама и загрузит. А это означает, что Ситра сможет продолжить поиски на просторах глубинного сознания, используя, как инструмент, свою собственную частную информацию…

– Но ведь нет закона, который говорит, что ученик жнеца не имеет права видеться со своей семьей!

Ситра произнесла эту фразу как-то вечером за обедом – без предупреждения и какой-либо связи с тем, что говорилось. Ей хотелось застать жнеца Кюри врасплох, что вполне удалось, – та ответила не сразу, а только после двух ложек супа:

– Это обычная практика, и довольно мудрая, если хочешь знать мое мнение.

– Жестокая практика.

– Ты же ходила на свадьбу, не так ли?

Интересно, откуда жнец Кюри про это знает? Но Ситра не дала сбить себя с толку.

– Через считанные месяцы я могу умереть. Мне кажется, я имею право перед этим несколько раз увидеться со своей семьей.

Прежде чем что-то ответить, жнец проглотила еще две ложки супа.

– Я это обдумаю, – проговорила она.

В конце концов она согласилась. Ситра знала, что так и выйдет – в конце концов, жнец Кюри была женщиной справедливой. И Ситра не солгала – она действительно хотела повидаться со своей семьей, а потому жнецу не нужно было подозревать ее в обмане, так как никакого обмана и не было. Хотя домой Ситра хотела пойти не только для того, чтобы повидаться с семьей.

Они ехали по улице, где когда-то жила Ситра и где все, казалось, выглядело обычно. Но что-то все-таки изменилось, и дело было не в улице, а в самой Ситре. Смутное желание терзало ее, хотя она и не знала толком, чего хочет. Все, что она поняла, так это то, что по родной улице она идет как по чужой стране, где люди разговаривают на незнакомом ей языке. Они поднимались на лифте к квартире родителей Ситры вместе с коротенькой и пухлой женщиной и еще более коротенькой и пухлой собачкой. Она была страшно напугана – женщина, а не собачка. Женщину звали миссис Йелтнер. Как раз перед тем, как Ситре пришлось покинуть дом и стать ученицей жнеца, миссис Йелтнер переустановила уровень липоидов на минимальный, но желание похудеть столкнулось у нее с непомерным аппетитом, отчего сейчас она выглядела частично раздувшейся – но не в тех местах, где нужно.

– Здравствуйте, миссис Йелтнер, – сказала Ситра, чувствуя себя виноватой оттого, что ее развлекает плохо прикрытый ужас женщины.

– Р… рада вас видеть, – проговорила та, не сумев вспомнить Ситру по имени. – У вас ведь на этаже уже была «жатва» в этом году. Мне кажется, нельзя этого делать в одном месте так часто.

– Можно, – сказала Ситра. – Но мы не на «жатву».

– Хотя, – вставила жнец Кюри, – все возможно.

Когда лифт добрался до ее площадки, миссис Йелтнер, вываливаясь из лифта, едва не споткнулась о свою собачку.

Было воскресенье. Родители Ситры и ее брат были дома и ждали ее, так что приход ее не стал сюрпризом, хотя на лице открывшего дверь отца и отразилось удивление.

– Привет, папа, – сказала Ситра. В его объятиях была и теплота, и одновременно какая-то обязательность.

– Мы скучали по тебе, моя милая, – произнесла мать, обнимая Ситру. Бен же стоял поодаль и не сводил глаз со жнеца Кюри.

– Мы ждали жнеца Фарадея, – сказал отец, обращаясь к женщине в бледно-розовой мантии.

– У меня теперь новый наставник, – сказала Ситра. – Это долгая история.

Неожиданно Бен выпалил:

– А вы – жнец Кюри!

– Бен! – испугалась мать. – Не будь таким грубым.

– Но ведь это вы, не так ли? Я видел вас на картинках. Вы знаменитая.