Алексей Рудаков - Дальние Тропы

— Держи, — Дося, вытащив из сумки питательный батончик, протянула его легионеру.

— И воду, — в руках Чума появилась фляга: — Вот, запей. А то эта гадость такая сухая, если не запить, потом горло дерёт — жуть просто.

Благодарно кивнув, Красс впился зубами в батончик и проглотил его за считанные секунды — он действительно производил впечатление жутко голодного человека.

— Спасибо. — Бросив на Чума короткий взгляд, он встал на колени: — В час нужды вы дали мне хлеб и воду. В час опасности вы закрыли меня своими телами. На мне долг. Долг труда и жизни, — замолчав, он вытянул вперёд обе руки, а когда их запястья соприкоснулись, продолжил, опустив голову: — Готов служить вам до возмещения ущерба или до смерти. Признаю себя вашим рабом, или убейте меня, если посчитаете ненужным.

— А рабства у нас нет, — покачивая в руках флягу, нейтральным тоном заметил Чум: — И убивать тебя мы не будем — зря, что ли кормили?! Отработаешь!

— Лучше убейте, покачал понурой головой легионер: — Не умею я ничего — только воевать. А солдаты вам не нужны — вы же, господин, — посмотрел он на снайпера: — Ясно это сказали. Убейте. Так всем проще будет.

— Убить тебя мы всегда успеем, — Карась переложил себе на колени карабин так, что его ствол, несомненно, по чистой случайности, оказался направленным на Красса: — Ты нам лучше расскажи — как это? Легионер и здесь? В мире Слуг.

— Повинуюсь. — Откашлявшись, он обвёл присутствовавших взглядом и опустил голову: — Я дезертир. Презренный, осуждённый на смерть, беглец. Меня разыскивает Претория. Зачем вам такой? Рисковать из-за меня ссорой с Империей — глупо. Перед её мощью миры склоняются десятками. Поступь наших легионов сотрясает мироздание, мы…

— Эй-эй! — громко пощёлкал пальцами Карась: — Сейчас ты не легионер, верно?

— Простите, господин, — дернувшись, словно его ударило током, согнулся ещё ниже он: — На меня пал жребий, когда мне было шестнадцать. Сейчас тридцать два — сложно за несколько недель забыть прожитое.

— Шестнадцать лет в строю? — Присвистнул от услышанного Чум: — Да вы, батенька, ветеран!

— И был хорошим солдатом, — в его глазах, Красс поднял голову, блеснула гордость: — Без особых замечаний служил. Ну — бывало и палок принять приходилось, как же без этого? Есть награды. Мне до конца срока всего-то восемь лет оставалось, как это случилось, — последние слова он произнёс, вновь опуская голову и съёживаясь.

— Да что случилось-то? — Дося, взволнованно всплеснула руками: — Говори же, ну?!

— Наш Легион послали на Иттру — так себе планетка, ничего особенного, но местные, не иначе как хитроумный Гермес решил там развлечься, помутились рассудком, решив отказаться от великой чести быть присоединёнными к Империи! Глупцы! Кто может… Простите, — он сокрушённо покачал головой: — Опять меня сбило.

— Ничего страшного, — протянул ему флягу Чум: — Освежись и продолжай.

— Когда мы вышли из Портала, местные нас уже ждали и они, да разгребать им дерьмо Цербера вечно! И они — подготовились! Три девятки катапульт поджидали нас на поле за Порталом! И инженеры у них, — в сердцах он ударил себя по колену: — Знали, за что дёргать — явно чувствовалась Имперская выучка! Обстрел начался, едва мы сбили строй. Мы ускорили шаг — они начали отступать. Шеренга за шеренгой откатывалась назад, вставала и вновь накрывала нас. Одна стреляет, одна отходит, одна готовится. Мы бежали со всех ног, но у местных поле было пристреляно — как бы центурия не двигалась, какой бы манёвр мы не предпринимали — снаряды находили нас, почти не промахиваясь. Пятнадцать! Слышите? — Подняв голову, он обвёл землян злым взглядом: — Наш щит выдержал пятнадцать прямых попаданий! Центурион наш — Дикус Вальд Пор не зря гонял нас как последних бродяг, устраивая проверку за проверкой — мы выдержали пятнадцать прямых!

— А должны были сколько? — Посмотрел на него Игорь: — Стандартно сколько положено?

— Дюжину. А мы — пятнадцать.

— Сильно.

— Потом щит упал, — словно не слыша его похвалы, опустил голову бывший легионер: — И началось избиение. Но мы не дрогнули — смыкая ряды и перешагивая через павших друзей, мы шли вперёд. И только когда нас осталось менее половины — только тогда наши сердца ослабели. Мы… Мы… бежали с поля боя.

Немного помолчав, Красс отпил из фляги: — На выходе нас уже ждали ликторы. Построив нас, Легат объявил наказание — децимацию. Был брошен жребий — я вытащил чёрную кость.

— Разведка лоханулась, а на вас её косяки списали, — Чум, вздохнув, покачал головой: — Черт! Как же всё знакомо, а? Карась?

— Продолжай, — не отвечая ему, кивнул почерневшим лицом тот.

— А что продолжать? Всю ночь я слушал как ликторы, расположившись под окнами нашей казармы, точили топоры, да спорили как, поболезненнее для жертвы, отсечь руку или ногу. В общем, под утро, я не выдержал. Сбежал. Вылез через заднее окно и сбежал.

— Тебя, то есть вас — кто вытянул жребий, не охраняли? — Удивлённо поднял голову майор.

— Нет, а зачем? — Так же удивлённо ответил ему легионер: — Мне ещё утром надо было дежурство отстоять по казарме, до казни, то есть.

— Ничего себе, порядочки у вас! — Дося потерла лоб: — Его казнят, но сначала отстой вахту!

— Легион — это порядок, дисциплина, — повернулся к ней Игорь: — Дежурства были распланированы до того боя. Он не погиб — чего же тогда график ломать? Так, Красс? — развернулся он на дезертира.

— Верно говорите, господин, — кивнул тот: — В общем… Добрался я до Портала и… — вздохнув, Красс махнул рукой: — Сбежал. Сначала на Ярмарку. Там прожил с неделю, пока деньги не кончились. Пока сидел — думал куда бежать. Неприсоединившиеся, сами понимаете — отпадают. Сейчас их Империя причёсывает. Рано или поздно, но все окажутся под тенью Орла. А тогда меня возьмут сразу. Технократы? Можно, но стоит Легату хоть полслова обо мне шепнуть нашему сенатору, как выдадут меня ликторам, перевязанным праздничным шнуром. Фияне? Наёмником в их армию? Вариант, но долго я там не протяну — несчастный случай гарантирован, много мы их брата покрошили. Остаются только миры Слуг. Они всех в своё Единство берут. Так я здесь и оказался — выбрал мир на окраине, провинцию, если по-нашему, и сюда. Вот только долго я здесь не выдержал, — вновь приникнув к фляге он замолк, делая небольшие глотки: — Приняли по-доброму, но вот затем… В общем — не люди это. — Покачал головой, глядя на траву, Красс: — Не люди. Машины, вроде тех, что наши механикусы на потеху толпы по праздникам выкатывают. Их за ниточки дёргают — дёрнули за одну — танцует, за другую — маршировать начинает. Так и эти. Слуга выйдет на крыльцо, ручкой махнёт — все на колени — Древних славить. Пальцами щёлкнет — рыдать-скорбеть об их уходе начинают. Это Единением называется.