Александра Бракен - В лучах заката [litres]

Женщина упала на колени.

– Отдай его мне, пожалуйста! Я все исправлю, я все исправлю, все будет в порядке, ты же знаешь, я люблю тебя… Обещаю, я больше не буду никого приглашать… Просто… пожалуйста, отдай его мне, отдай его мне, – умоляла она.

Мужчина опустил утюг и снова поставил его на доску, подпалив рубашку, которая там лежала. Его выражение лица изменилось, в нем отразилось тошнотворное выражение триумфа, когда он поудобнее перехватил всхлипывающего малыша, собираясь ударить его мать. Он наслаждался видом покорно склоненной головы, не замечая, что женщина вытащила с нижней полки сковороду и, вскочив, с размаху обрушила ее на его голову.

Ребенок шлепнулся на пол, и я бросилась к нему. Кухню заполнили звуки проклятий, криков боли, ударов металла о плоть и кости вперемешку с истерическим плачем. Я перевернула ребенка и подняла его. Нижняя губа малыша оказалась поцарапана: недавно прорезавшийся зуб окарябал нежную кожу. Из царапины сочилась кровь, но мальчик больше не плакал, уставившись на меня широко раскрытыми глазами, которые снова наполнялись слезами. Когда я попытался вытереть ему кровь, он сунул большой палец в рот. И заплакал, только когда увидел, что эта женщина, его мать, тоже плачет, наклоняясь, чтобы поднять его и прижать к сердцу.

Она вцепилась в мою руку, оттаскивая от мужчины, безвольно распростертого на полу – его кровь расползалась по узору черно-белых плиток. Он дернулся и захрипел, и женщина с нами почти бегом устремилась к двери, хватая по дороге с тумбочки свою сумку. Но на тумбочке остались ключи, за которыми она метнулась обратно.

Дверь вела в гараж, и свет, который залил тесное темное пространство, окончательно развеял воспоминание.

Я вернулась в реальность как раз в тот момент, когда давление на мою грудь исчезло. Я дышала, кашляла, давилась воздухом. Я повернулась на бок и сжалась, сворачиваясь в клубок. Прошло несколько мучительных минут, и хватка страха ослабла.

Но это не я издавала эти тихие вздохи и всхлипы. И я приподнялась на локте в поисках их источника.

Коул сидел на краю мата, спиной ко мне, согнувшись и опираясь на колени. Он тяжело дышал. Зеркальная панель перед ним была покрыта паутиной трещин и залита кровью. Сумев подняться, я пошатываясь, осторожно двинулась в его сторону: шаг, потом второй. Парень прижимал правую руку к груди, не замечая, что рубашка уже пропиталась красным. Я взяла небольшое полотенце и потянула к себе его раненую руку, чтобы вытереть кровь. Кожа была горячей, даже обжигающей, и мое прикосновение заставило его вздрогнуть.

– Дерьмо собачье, – выдохнул он. – Прости. Нам больше не стоит этим заниматься. Вот дерьмо .

– Ладно, – согласилась я, но никуда не ушла.

Я вышла из душа и даже толком не успела вытереться, когда услышала в коридоре голос Толстяка. Быстро натянув одежду и бросив последний взгляд в зеркало – убедиться, что капюшон толстовки скрывает самые заметные из новых синяков на моей шее, я выскочила из душевой и окликнула его.

Толстяк резко повернулся, и его лицо посветлело.

– Вот ты где. Ты опоздала – все уже ушли. Поездка к Золотому пляжу займет не меньше восьми часов в одну только сторону, а эти идиоты хотят управиться за день.

– Они нашли грузовик, чтобы перевозить припасы? – спросила я.

– Ага, ты и сама бы его нашла, если бы соизволила явиться к завтраку. Прости, вырвалось само собой. Я не сказал тебе вчера вечером, как я сожалею о том, что случилось с агентом Коннер. Я хотел бы сказать тебе, что все будет хорошо, но боюсь, что ты меня ударишь.

Впервые за сутки мне удалось выдавить слабую улыбку.

– А как Ви отнеслась к поездке?

Он протяжно вздохнул, будто сдувшись.

– Вечером она пыталась найти тебя – завалить идеями, но у нее не получилось, и, видимо, к лучшему. У нее миллион планов на тему того, как проскользнуть в стан врага и найти агента Коннер.

Вот оно ощущение дня, что я самая большая на свете задница. Я даже не попыталась поговорить с ней прошлой ночью. Я только пообещала, что мы вместе все обсудим, и что же я сделала? Сбежала, чтобы прочистить мозги на беговой дорожке.

– Мы собираемся поговорить с Клэнси? – спросил Толстяк.

– Погоди… как ты… – Я не помнила, чтобы вообще обсуждала об этом с ним, хотя именно это и собиралась сделать сейчас.

– Мы говорили об этом вчера днем, а потом ты легла немного поспать, – сказал он.

Я посмотрела на меня взглядом, который, наверное, выражал полное непонимание.

– Разве?

– Да, говорили. По меньшей мере десять минут. Ты кивнула. Обычно это означает, как бы это сказать, что ты поняла и согласилась.

– О… ты прав. Прости.

– Ты ужасно устала, – сказал парень, дотронувшись до моего лба. – Нарушенная способность рассуждать и забывчивость – характерные симптомы.

Я кивнула, соглашаясь с ним.

– Ты готов прямо сейчас? Но это не будет быстро!

– Лучше так, чем провести еще один день, перетаскивая с места на место грязный раздолбанный хлам. Веди.

Коул забыл приготовить еду для Клэнси, или у него не было на это времени. За это время я выслушала, как Толстяк жалуется на Вайду и на ее манеру выражаться, и на то, что нас всех поубивают из-за ее «беспечной манеры обращаться с оружием». А я изо всех сил боролась с желанием взять предназначенную Клэнси бутылку с водой и налить туда хлорки.

Неделю назад кладовая была практически пуста, но теперь полки заполнились содержимым гуманитарной помощи. Я взглянула на доску для записей, прикрепленную к двери, и мои губы дрогнули в улыбке. Лиам с присущей ему аккуратностью вел учет использованных продуктов, определяя расход на каждую неделю. Под таблицами был список детей с аллергией. Иначе и быть не могло. Если нужно расшибиться в лепешку в поисках миндального молока и безглютеновых макарон даже для двоих, предоставьте это Лиаму.

– Готова? – спросил Толстяк, когда мы дошли до архива. Я ввела код и впустила парня в узкий коридор, который вел к камерам. В двери на другой стороне было маленькое окно, через которое он мог за нами наблюдать.

– Оставайся здесь, – предупредила я. – Входить нельзя. Я знаю, ты считаешь, что на тебя Клэнси повлиять не может, но я бы предпочла еще раз не проверять это на практике.

– Я не буду входить. Черта с два. Если он захватит контроль над тобой, я запру вас обоих там и побегу за помощью. – Толстяк бросил на меня настороженный взгляд. – Этого не должно случиться. Постарайся не ставить меня в такое положение.

Я кивнула.

– И еще одно. Что бы ни произошло, я не хочу, чтобы Лиам в подробностях узнал, что я собираюсь сделать. Чем бы это ни закончилось. Пообещай мне.

– А что именно ты собираешься сделать? Воспользоваться своим телом, чтобы заставить его говорить – вместо твоего… Бррр… Я еще не успел закончить, как сознание уже пытается выбросить из головы эту картину.