Антология - 2084 [сборник, litres]

У нас из головы не выходило то, что люди принялись непрерывно обсуждать после этого случайного образа, ознаменовавшего собой самые монументальные изменения в мировой истории, с тех пор как люди мигрировали из Африки – это был взгляд того ряженого андроида. То, как она смотрела на свою отсутствующую ногу, с недоверием и ужасным сожалением, ее крики боли. Мы не думали, что машины способны что-либо чувствовать – на самом деле, мысленно вернувшись назад, мы были уверены, что Первое поколение не умело чувствовать . Это было что-то новое, что мы вряд ли посмели бы обсуждать. Мы бесцельно бродили по задним дворам и лужайкам перед домами, смотрели из окон и в телескопы на снежно-белый спутник над нашими головами, думая обо всех вещах, которые прежде не знали.

Понеся большие потери, Мика Коул и ее последователи отступили в горы и пещеры темной стороны Луны. Эти огромные, необитаемые территории стали их полем битвы. Потери Коалиции также неуклонно возрастали. Небольшие, трудно отслеживаемые команды отправляли диверсионные группы в правительственные поселения, собирали такие предметы, как электролампы и генераторы, продукты питания, амуницию, оружие и боеприпасы. Сторонники террористов начали строить или покупать свои собственные корабли, хорошо их прятать и взлетать в самых заброшенных местах Земли: пустынях, лесах, джунглях, голых арктических полях. Сначала на космических станциях никто не предпринимал ответных мер. Они не были армией и не имели полномочий убивать. Тысячи кораблей отправлялись на темную сторону Луны, чтобы поддержать террористов. Многие умирали в пути при разных обстоятельствах: корабли взрывались при взлете, люди гибли в чуждой атмосфере, происходили сбои в навигационных системах. Либо натыкались на спутник связи, либо их оборудование загадочным образом ломалось на полпути, а пассажиры замерзали насмерть. Такой корабль становился медленно вращавшимся мавзолеем, застрявшим на холодной орбите. Некоторые из них были слишком быстрыми и разбивались о порошково-серую поверхность. Тем не менее многим удавалось приземлиться. О том, что с ними стало потом, было мало что известно. Предполагалось, что они, должно быть, преуспели, потому что насилие многократно возросло, земные политики начали волноваться, а попытки подавить незначительное восстание, что по подсчетам правительственных аналитиков должно было продлиться не более трех месяцев, стали выглядеть так, будто это вовсе никогда не закончится.

Никто не знал, как такое могло случиться, но Мика Коул была оживлена. Ходили слухи, что Коалиция получила прядь ее волос, выделила ДНК и заплатила «Сенеке» огромную сумму за разработку клона-андроида, почти такого же, как механический Миллхаузер, обманувший нас несколько месяцев тому назад. Клонированная Мика проникла в горы темной стороны, отправила диверсионные команды на ложные миссии, прекратила раздоры, захватила лидера террористов и привела ее к Коалиции. Предполагалось, что ее вернули на Землю, чтобы представить перед судом, хотя, как и ожидалось, кое-кто говорил, что этого так и не случилось. В сообщениях СМИ утверждалось, что она покончила с собой, отравившись в своей камере.

Новая предводительница террористов, называвшая себя Либерти, отправила цифровое сообщение через перепрограммированного КРС, в котором говорилось, что Коул никогда бы этого не сделала, что ее убили. Они сказали Коалиции, что война не закончится до тех пор, пока каждый из лунных террористов не умрет или они не убьют представителей власти и не перестреляют всех солдат в отместку за Мику. Они назвали свою группировку «Esse est Percepi», что в переводе с латыни: «существовать – значит быть воспринимаемым». Битва продолжается по сей день.

Однако для Коалиции, «Сенеки» и средств массовой информации война закончилась. Они победили. Они проводили пресс-конференции, транслировали онлайн-ролики, даже устраивали уличные вечеринки, чтобы отпраздновать победу. Людей на них было очень мало. Психологические последствия войны, непреднамеренные и неизбежные, заключались в том, что никто не доверял «нечестивой Троице», как их окрестили. Физиологическим последствием было возвращение «Друзей» Второго поколения на Землю, отозвание их из конфликта, в котором, как многие думали, они не должны были участвовать. Общественное мнение осуждало «Друзей». Мы видели, что они могут сделать с человеческим телом, вплоть до мельчайших ужасных подробностей. Мы видели их боль, разочарование и гнев – человеческие недостатки, приведшие к новому всплеску войны. Мы видели, что их сконструировали похожими на людей. Эти мысли не давали нам покоя, но, услышав, что власть использовали для того, чтобы нарушить наш моральный кодекс и отнять человеческие жизни, мы не могли не думать о последствиях. Почти безлюдные уличные вечеринки, длинные столы, забитые едой, гирлянды и воздушные шары, экраны и больше машин, чем людей, на улицах – взрослые, уводящие своих детей от андроидов, не скрывающие искаженных страхом лиц, выступали самой плохой рекламой, которую когда-либо знал мир. Проблема в том, что это был не какой-то неполноценный неодушевленный объект, который можно с легкостью отозвать с полок розничных магазинов. Это были могучие, очень умные существа со шрамами на коже и видением чужой среды в глазах.

«Проблема андроидов», как ее часто называли, обсуждалась во многих кругах, но ни у кого не было полномочий для принятия каких-либо решений. Некоторые правительственные министры проводили кампанию по отказу от «Друзей», но «Сенека», естественно, решительно выступала против этого. Другие говорили, что их следует чем-то занять, дать им подходящую работу. Группы по соблюдению прав человека попали в затруднительное положение: если машины сделаны из плоти и крови, имеют нервы, ДНК и обладают аналитическим мышлением, как можно оправдать их притеснение? Первоначальные протестующие – церковные группы, профсоюзы и активисты «Анти-ИИ» – утроили свое рвение, вновь выйдя на улицы и к зданию парламента. А роботы тем временем просто смотрели на все это, не говоря ни слова. Первое поколение оставалось непостижимым, а вот из уст Второго, вероятно, поступили бы какие-то комментарии, если бы мы могли с ними встретиться.

Ибо они в основном предпочитали ночь. Возможно, чувствовали некую близость к темноте, а может, опасались света. Второе поколение роботов видели редко, они предпочитали оставаться в стороне. Посещали ночные бары, стриптиз-клубы и казино. Спали на пустых складах, расположенных на окраинах городов, в заброшенных домах или каких-то обшарпанных гостиницах, в которых их принимали. Стало очевидно, что никаких условий для их благополучия предусмотрено не было. В конце концов, это были всего лишь машины. Когда они появлялись при дневном свете, частенько произносились речи об их неоценимом военном опыте на митингах по правам человека, где они поддерживали нейтральную, спокойную атмосферу. Они плакали. Немногие из поврежденных машин были отремонтированы должным образом, так как стоимость ремонта сочли слишком значительной, и они демонстрировали полный диапазон своих ужасных повреждений. Тот, кто восстанавливал себя, заменяя свои руки когтями КРС 2000, становился в некотором роде официальным представителем роботов. Одаренный оратор, поведавший миру, что его зовут X, стал своеобразным символом для активистов. Он даже не думал плакать или давить на жалость, говорил, что все, чего он хочет, – это справедливое обращение. Либералы отмечали, что речи X имеют много общего с декларативными заявлениями «Esse est Percepi».