Антология - 2084 [сборник, litres]

– Не сопротивляйся, мальчик, – сказал Кэл. – У тебя будет еще одна жизнь. – В его голосе промелькнуло нечто похожее на сочувствие. – Давай, помоги мне с ним.

Гудини вытянул руки. Его словно загипнотизировало это зрелище. Он не мог поднять оленя. Вместо этого его руки двигались туда-сюда, выполняя одни и те же механические движения. Он вдруг увидел на шее оленя голову Эльмиры, из губ которой выпадали голубые бусины.

Когда они вернулись на ранчо, дети выползли, чтобы поприветствовать их, возбужденно шевеля кривыми ногами. Кэл как обычно их проигнорировал. Рот оленя был закрыт его рукой с красными шрамами, полученными на химическом заводе.

В ту ночь, наблюдая сквозь щель в приоткрытых дверях спальни, Гудини увидел Кэла и Эльмиру в постели. Их тела сплелись в одно. Кэл тяжело дышал, привалившись к ее груди, положив руки ей на спину. Гудини вернулся в свою комнату и рухнул на кровать. Глядя на белый потолок, он снова увидел их тела. На этот раз покрытые сливовым соусом. Элементы повторяющихся образов снова столкнулись. Сливовый соус пытался затмить яркие ткани Эльмиры, струящиеся из ее каморок. Эльмира и Кэл были рядом, обнаженные, охотящиеся за вещами, которые они сами и создали. Последнее, что он увидел, прежде чем закрыть глаза, была Эльмира, подвешенная высоко на внешней стене сарая, почти у крыши. В ее животе зияла огромная дыра, которая периодически открывалась и закрывалась. Они с Кэлом взбирались на стену. Он держал свою поврежденную пращу, а у Кэла за спиной висело ружье. Добравшись до Эльмиры, они по очереди погрузили свое оружие в огромную дыру. На заднем плане трещала ее швейная машинка, раз за разом вбивающая иголку в пустоту. Они заползли ей в живот, окунувшись во внутреннюю темноту и пытаясь отыскать свое потерянное оружие. С неба падал молочный дождь, а младенцы стали размером с мальчиков, из их спин торчали похожие на пуповины провода. Последней мыслью Гудини было то, что Эльмира больше в нем не нуждалась.

К пятому месяцу Эльмирой овладело убеждение, что Гудини проявляет признаки гнева. Но как такое могло случиться? Увы, в этом не было ни малейшего сомнения. Он не помогал ей продавать овощи в течение нескольких недель и не делал ничего из того, что она ему поручала. Ей приходилось кормить бродивших на ранчо бездомных – задача, которую раньше они выполняли вместе. В последнее время Эльмира поняла, почему он называл их койотами, увидев, как они просовывали голодные волчьи лица в щели забора, сотрясая ворота и протягивая черные от грязи руки, изможденные, ссохшиеся. Однажды она обнаружила, что кто-то с противогазом на голове скрывается в хлеву, а Гудини обстреливает его камнями из пращи. Когда противогаз был сброшен, оказалось, что это горгулья.

В теплый июньский день она вошла в комнату Гудини и обнаружила, что там никого нет. На ее набросках Ноева ковчега кто-то начертил на мордах животных кресты и вырезал отверстия в их телах. В кладовке по всему полу была разбросана свекла. От мешковатой взрослой одежды для ее видений, для ее детей, с которыми можно было играть, осталась одна лишь зола. На крыше, заборе и в свинарнике царила разруха – лишь жалкое подобие прежней обстановки.

Он вышел из строя.

Никаких сомнений. Об этом некому было рассказать. Кэл исчез два дня назад. Ночью, как исчезали все бродяги, потому что его кровь мутировала от работы на химическом заводе. Некоторые сжимали твои соски испещренными шрамами руками, стреляли из ружья в свои видения, чтобы принести в твое нутро частичку тепла, с любовью готовили, чтобы создать для тебя иллюзию. Они смастерили тебе вещи, пытаясь смягчить последствия удара, чтобы в один прекрасный день уйти навсегда.

На лестнице Эльмира обнаружила, что шкаф, сделанный Кэлом, покосился и кое-какие его части лежат на полу. Ее ткани исчезли. Швейные принадлежности остались в раковине, серебристые и неправдоподобные в безжалостном свете дня.

На уличной тропинке лежали противогазы, блестевшие зловещим светом, как будто втихую пытались дышать. Горгульи надевали их по очереди. Ее яркие ткани были разбросаны по холмистому полю, сбивая с толку напуганных коров, чье вымя сочилось кровью. Они стонали в агонии, в то время как ткани всех цветов радуги скручивались, смещались и трепетали, изредка застывая в обманчивом покое. Эльмира подняла руки в успокаивающем жесте, чтобы как-то привести в чувство коров. По ее щекам текли слезы. К морде коровы прилипала пятнистая фиолетовая лента, мгновенно смазывая ее, делая ее бесполезной. Эльмирой овладела паника, она поняла, что что-то упустила. Она снова побежала к сараю, изо всех сил толкнула дверь… Они исчезли!

Эльмира обнаружила, что все девять роботов, привязанные к воротам, были уничтожены, их провода оборваны, головы разбиты. Она закричала. Ее детей, ее роботов, от которых зависело состояние ее продуктов и которые обеспечивали безопасность ее ранчо, больше не было. Она лихорадочно распутывала их провода, беспомощно глядя, как они мертво падают на землю. Раздался скрипящий звук распахиваемых ворот, наконец избавившихся от своего веса. Роботы стали алчущими, деформированными видениями. У нее так болела голова, что Эльмира испугалась, что та расколется на две части, – еще один малоприятный подарок во второй половине дня. Она потянулась за их проводами, поникающими в горячем воздухе. К воротам была пришпилена записка от Гудини, гласившая:

«Ушел на поиски желтка из моих дневных видений».

Гудини шел ровно двадцать минут, как вдруг оказался возле школы. На него нахлынули воспоминания. Он возвращает две банки фиолетовой краски в магазин бытовой техники Эда, потому что Эльмира видела, как тела бездомных исчезали в фиолетовой комнате. Он держит в руках ржавые медицинские инструменты. Собрание садоводов, проводившееся каждые два месяца на бывших газовых заводах. Внезапно появившиеся салоны, построенные для весенней ярмарки, проводимой совместно с другими членами руководящего комитета города. Смеющаяся Эльмира подает напитки из салона собравшимся вокруг людям… В этот момент Гудини взорвался. Это взрыв разрушил школу, церковь, бензоколонку, поражая койотов, живущих подобно уличным королям, и сокрушая соседние фабрики и дома.

Как и предполагалось, от него не осталось ничего.

В маленьких забытых городках Средней Америки, в то время как взрывались еще пять мальчиков из Партии № 2, замерцали вспышки разрушений. За секунды до взрыва внутри них замигала серия идентификационных номеров: X2467A, NZT452, K4734, Y67429, P124XKW. Затем ярым янтарем загорелось «ВЫПОЛНЕНО».

Их матери на этот цикл остались ни с чем. Они стояли на мостах или в подземных переходах, в дверях заброшенных зданий и ранчо, голося о голубоглазых роботах-бомбах, которые раздвоились, как их дети. Женщины торопливо раздевались, боясь того, что принесет следующая ротация детей. Они предпочитали быть оплодотворенными местными горгульями-мутантами.