Николай Беляев - Что оставит ветер

Олег раскрыл было рот, чтобы сказать, что поисками в интернете не ограничился, но язык словно прилип к нёбу. Взгляд Шустера походил на взгляд змеи – нужны фотографу ответы, ох как нужны… Он старается изо всех сил выглядеть этаким простачком и «своим парнем», но на деле он, возможно, гораздо опаснее гопника Юры.

– Искал, конечно, – утвердительно кивнул Олег. – Ты прав, не нашёл тебя. Ни по одному из имён. А с чего ты удивился-то?

Шустер ухмыльнулся.

– Помнишь, эта холёная сучка Снежана сказала, что она уникальная? Похоже, уникальны все мы. Я и ты точно, и наверняка все остальные. Теорию вероятности учил в школе?

– В институте, – машинально поправил Олег.

– В институте, какая разница… Очень любопытное совпадение, сечёшь? Я хочу разгадать эту загадку, – он в упор посмотрел на Олега, словно ножом ткнул. – Ты со мной?

– С тобой, – неохотно кивнул Олег. Ощущение было как при заключении сделки с дьяволом – он почему-то ни капли не сомневался, что фотограф будет сотрудничать лишь до тех пор, пока это приносит пользу, не более того.

– Тогда пошли, – Шустер встал. – Этот художник от слова «худо» здесь, пойдём, попробуем его… оформить.

Они вышли в коридор, подошли к соседней двери – сейчас, при дневном свете, пусть и в полумраке коридора зелёный контур вокруг неё был совсем бледным. Вольдемар гулко бухнул в дверь кулаком:

– Сова, открывай! Медведь пришёл, – и подмигнул Олегу. Смотри-ка, в его реальности, оказывается, тоже есть мультик про Винни-Пуха… Интересно, чем она вообще отличается от моей?

– Какая ещё сова, – раздалось из-за двери. – Кто там?

– Вольдемар, Олег, – переглянувшись с Шустером, сказал Олег. – Поговорить о делах насущных.

Дверь открылась, оттуда высунулась всклокоченная голова художника, и Олег аж хрюкнул от удивления – настолько жирдяй походил на Сову из мультфильма, взъерошенный и в идиотских очках – кстати, нулёвки, чисто для понту, в отличие от тех, что на Софье, машинально отметил парень.

– Точно Сова, – резюмировал фотограф. – Ты что, мультик не смотрел?

– Какой мультик? – удивлённо уставился художник.

– А, забей, – махнул рукой Вольдемар. – У вас же не было войны в начале сороковых, да?

Он пёр как танк, понемногу выдавливая художника, и тот наконец сдался – открыл дверь, впуская двух соратников в комнату.

Комната была похожа на Олегову как две капли воды – судя по всему, планировка и обстановка изначально были одинаковыми. Впрочем, тут уже стоял мольберт, к стене прислонено несколько картин – причём верхняя не выглядит мазнёй, с удивлением отметил парень, – а журнальный столик завален какими-то тюбиками, листами бумаги, поверх которых ярким пятном лежала палитра. М-да, и художник обживается – правда, по-своему. На столе стоял стакан с недопитым чаем и – Олег совершенно не удивился – на расстеленной газете лежало несколько давешних плюшек.

– Далась вам эта война, – попятился художник. – Была какая-то, недолго шла. А что?

– История у вас пошла совсем иначе, – назидательно сказал Вольдемар, нагло беря и вертя в руках одну из кистей. – И вся культурная программа поменялась… Облцентр-то у вас ведь Ленинград, да?

Помнит и сам, зараза, подумал Олег. Сам он совершенно не помнил, кто из «хранителей» какое название сказал. Такое ощущение, что мир Вольдемара довольно близок к условной «реальности-один», как и мир Софьи. А вот у мира художника явно есть отличия…

Он выглянул в окно – противоположный берег реки хорошо был виден, там тоже устроилась на обрыве деревенька, но с той, к которой привык Олег, она имела мало общего – добротные дома в количестве, почти коттеджи, берег утопает в растительности, сейчас пока что голой. А это что? Неужели?

Олег открыл дверь «балкона», высунулся наружу – ветерок тёплый, тут гораздо теплее. Слева, метрах в трёхстах, хорошо видны два моста через реку – автомобильный и железнодорожный с ажурными фермами. Вот это да, здесь всерьёз взялись за транспортные артерии!

Мелькнула какая-то мысль, но сформулировать её парень не успел.

– Ленинград, – с вызовом ответил толстяк. – а у вас по-царски?

– Типа того, – кивнул Вольдемар. – Но вообще, мы не ради исторических изысков пришли, они нам ни на кой не сдались… В вашем мире есть интернет?

– Чегоо? – опять попятился художник.

– Сеть компьютерная, – пояснил Олег. – Большая, на весь мир. У вас может по другому называться.

– А, это, – вроде как успокоился жирдяй. – Есть, называется социальной сетью. Я там свои работы выставляю…

Во как. Вместо интернета – «социальная сеть» на весь мир. А вообще, в этом есть свой резон – многие знакомые, особенно из старшего поколения, из соцсетей и не вылезают, им скажи, что можно поискать что-то в яндексе или в гугле – большие глаза сделают…

В Олеге моментально проснулся профессиональный интерес:

– Да? И кто её ввёл? Наши или американцы?

На лице художника отразилась работа мысли:

– Я не помню.. Может, совместно?..

– Так, Георгий… Он же Жора… он же Гога, он же Гоша… – размышлял вслух фотограф, – меня терзают смутные сомнения, что нас в твоём мире нет совсем – исходя из того, что ты уже наговорил… Фунтик, ты со мной согласен? – полуобернулся он к Олегу.

– Сам ты поросёнок, – автоматически огрызнулся Олег, отметив, что Вольдемар, похоже, крайне неравнодушен к кинематографу советских времён – по сути вся его фраза состояла из цитат. – А вообще, похоже на то. Если войны не было, родители могли не встретиться.

– Во, отлично мыслишь, сразу видно компьютерщика, – Вольдемар рассуждал так, словно толстого Гоши тут и не было. – Можно проверить, но, боюсь, наши компы с их сетью не договорятся, как думаешь?

– Поддерживаю, – кивнул Олег.

– Тааак, – продолжал Вольдемар. – Георгий, вроде Владимирович, фамилию скажи, поищу тебя в нашей сетке, – он вытащил из кармана мобильник – Олег ничуть не удивился, увидев, что это айфон последней модели. – А, зараза, сети нет. Ну, говори давай, – поднял он глаза на Гошу.

– Клёсов, – проблеял тот, видимо, не очень понимая происходящее.

– Так, никуда не уходите, я к себе, – Вольдемар вышел за дверь, оставив Олега и Гошу наедине.

– Ну и приятель у тебя, – покрутил головой художник, когда за Вольдемаром прикрылась дверь. У Олега сложилось ощущение, что он хотел добавить ещё что-то, но не стал – видимо, не сумев предугадать возможную реакцию.

– Он мне такой же приятель, как и тебе, – буркнул Олег. Подошёл к столу, посмотрел на плюшки: – Значит, это ты всю выпечку уволок? Молодец, блин… О других-то думать что, мама не научила?

– Тебе какая разница! – окрысился Гоша. – Вы разбежались – что, оставлять? Лучше, если засохнут?

– Да мне вообще всё равно, – махнул рукой Олег. Первое впечатление оказалось верным – художник ему не нравился, хоть и был, похоже, простачком, в отличие от Вольдемара. Но если разобраться, в глубине души он Гоше немного завидовал, как и всем творческим людям – есть любимое дело, даже если оно и не нужно больше никому вокруг, и – это уже на уровне генов, наверное – в их мире не было самой, вероятно, страшной войны. А значит – отношение к жизни наверняка куда более лёгкое… Вон, даже интернет, похоже, у них творили все вместе. Может, у них и холодной войны не было, все живут в согласии? Да нет, это уже сказки…