Сергей Лукьяненко - 2084.ru [сборник, litres]

Катька окинула погодника злым взглядом. Варешину прайм-тайм мог разве что присниться – в его улыбнутых липких снах. Ему даже дикторский анализатор в зож не закачали – кому интересно, ругается ли он в половине пятого утра на фоне анимированных ссущих дождичком тучек.

– Ивина, Семенова, зайдите ко мне.

Голос главреда подействовал на Варешина волшебным образом – он тотчас растворился.

Катька отчаянно терла щеки, надеясь, что паралич пройдет поскорее. Лара покусала губы – чувствительность понемногу возвращалась. Улыбка медленно меркла, позволяя Ларе выглядеть так, как и должна выглядеть женщина, меньше часа назад потерявшая лучшую подругу.

– Ларочка, Катюша… – Седов смотрел в стол. Видно было, что губы повинуются ему с трудом. Видно, тоже не сдержался. Не укладывалось это все в голове, не умещалось. Дина умерла. Звезда канала. Неуязвимая Дина.

– Мне жаль.

Катька всхлипнула, потерла глаза. Лариса смотрела прямо перед собой, стараясь не моргать. Казалось, слезы наполняли ее всю, шумели в черепе, перекатываясь, как в океанариуме. И весь мир был словно за стеклом. Он смотрел на нее пристально глазами главреда, наблюдая, как за плотной завесой соленой воды бродит черной тенью опасная мысль: «Почему она умерла?»

– Пал Саныч…

– Я столько раз предупреждал – не циркачить. Без… оптимизма этого вашего. Но ведь девки. Смайл. – Саныч потер шею, где под кожей сидел в центре своей нейронной паутины маленький черный зож. Реагируя на стресс, он запускал лапки в надпочечники. И Саныч на глазах успокаивался. Даже Лара почувствовала, как уходит волна горечи и на смену ей приходит какая-то надрывная неуместная эйфория. Зож мудрил с гормонами. Ведь главное что? Чтобы человек был счастлив, спокоен и готов к ударному труду.

– Да, стиль, кураж. Средний палец отогнуть на камеру. – Саныч откинулся на спинку стула. – Я ведь предупреждал об обновлениях… Закон в силу вступил полтора месяца назад. Но ведь для Отчаянной Дины нет условностей и законов – только новости. Только правда. Сама ведь подписывала согласие на дикторский анализатор. У нее зож с пяти лет. Знать должна, что к чему.

– Что там было? – выдавила сквозь зубы Катька.

– Да, похоже, стало заносить на дороге, пока… пальцы вертела. После дождя покрытие, мягко говоря, не айс. Ну, выругалась. Коротнуло. Не справилась… В общем, будьте осторожнее, девчата. Ладно?

Они кивнули.

– В пятницу после похорон придет медтехник, снимет контрольные показатели. Снимет вам на пару дней ограничения, заблокирует речевой анализатор. Сами понимаете, отпуск по утрате дать не могу – это только семье. Но… смотайтесь куда-нибудь в выходные. Поплачьте, выругайтесь…

– Ее можно увидеть? Дину… – тихо спросила Лариса.

– Да не на что там особо смотреть. Ее там уже нет.

На панели в холле все крутили и крутили проклятую промку, которая ровно в три сменилась новостным выпуском.

– Известная журналистка Диана Авдеева погибла сегодня утром на съемках новостного ролика… Авария, унесшая жизнь звезды «Новостей на скорости», случилась на пересечении…

Тысячи камер. Ее всегда снимали тысячи камер. Свои и чужие, прохожие, поклонники, хейтеры…

Лара невольно отметила, что ролик смонтирован очень осторожно, почти сентиментально. Никаких мигалок. Никакого скрежета тормозов. Только алый росчерк мотоцикла на шоссе. И бледная рука с судорожно растопыренными пальцами. Алые ногти. Ни капли крови.

Лара, стараясь не делать резких движений, поманила за собой Катьку. Подошла к своему компьютеру, запустила ролик, поставила на паузу.

– Ты видишь то же, что и я?

– Смайл…

– Проверять будем? – Лара с сомнением посмотрела на свои руки.

– Щас, проверила. У нас эфир через двадцать минут. А если и правда коротнет? Сурдопереводчик с одной рукой. Ты же с работы вылетишь мигом. И не докажешь ничего.

– Я и так скоро вылечу. – Лариса не сводила взгляда с застывшей на экране ладони. – Вот придумают, как зожи прошить, чтобы они не только приобретенную глухоту и немоту, но и врожденную компенсировали, – и все.

– Пока не придумали. Давай я. Спрячу руку как-нибудь, если что.

Катька зажмурилась, приготовившись к боли, вытянула вперед руку и отогнула средний палец.

Через секунду пальцы разжались, словно Катька уперлась ладонью в стекло.

– Вот ведь ☺…

Лицо вновь скрутило в дежурной улыбке. Катька трясла рукой, подпрыгивая и шипя сквозь оскаленные зубы.

В эфир вышли по графику. Рука слушалась Катьку плохо, но выглядела уже более-менее нормально.

– Здравствуйте, с вами Екатерина Семенова. Коротко о главных новостях этого часа. Звезда новостей Диана Авдеева погибла сегодня в автокатастрофе…

Лариса тщательно проговаривала пальцами каждое слово, доброжелательно улыбаясь внимательному черному глазу камеры. Она старалась не думать о том, что шло сейчас на экранах миллионов телевизоров и мониторов. Она вспоминала, как они с Диной неслись через насквозь пролитую дождем октябрьскую ночь, и город был в огнях, и в каждой капле дрожала своя искра. И Дина всегда справлялась с управлением.

Всегда!

– В память о коллеге мы, сотрудники канала, хотим попрощаться с вами ее коронной фразой: «Улыбнитесь!»

Пожилой мужчина в глубоком кресле перед телевизором вздрогнул. Схватился за пульт. Отмотал ролик на пару секунд назад. Потом еще раз. И еще. Придвинулся вплотную к экрану, на котором беззвучно шевелила губами улыбающаяся девушка из новостей. Он смотрел не на нее, а на миловидную сурдопереводчицу, которая ловко складывала пальцы, переходя с привычного жестуно на дактилирование отдельных букв.

– Что случилось? Что сказали в новостях? – Жена постучала его по плечу. Вопросы сыпались с ее пальцев. В глазах плескалась тревога.

– Марта, – ответил он на жестуно, с трудом справляясь с дрожью в руках. – Она сказала: «☺»…

– Лариса…

– Кто?

– Я, Пал Саныч…

Смотреть в глазок было бесполезно. Сухие глаза, обляпанные солью от высохших искусственных слез, болели, словно в них гулял самум.

Седов открыл дверь, пропуская гостью.

– Вы кто? Извините, не включайте свет. У меня глаза. Терапия…

– Я слышала. Про Екатерину Сергеевну. Мне жаль.

Глухая злость заставила стиснуть челюсти. Он просил немного печали, нормальной людской печали. Он просил немного соленой воды – пережить свое горе. А вместо этого день за днем приходили какие-то жизнерадостные девки, чтобы сказать ему, что им – жаль.

– Вы по какому вопросу? Проходите… Не разувайтесь.

Она разулась, поставила ботинки у самой двери. Повесила куртку в шкаф. На мгновение в зеркале отразилось бледным пятном ее лицо. Странно неподвижное, словно восковая маска. А может, показалось.