Бронислава Бродская - Аудитор [СИ]

Почему-то, несмотря на царившую в доме атмосферу праздника, отец ни с того ни с сего затеял неприятный разговор:

— Ир, а ты на мой день рождения на кладбище ходила?

— Нет, пап, только в день твоей смерти, второго числа.

— А почему двадцать пятого не ходила?

— Мне что, надо было ходить на кладбище два раза в месяц? Зачем? Зима, там всё равно ничего нельзя было делать. Потом мы весной ездили, убирали мусор, мыли памятник, приносили цветы. Что-то не так?

— При чём тут твоя суета на могиле. Речь идёт о памяти.

— Странно ты говоришь… суета. Даже как-то обидно. А насчёт памяти, это условность. Мы тебя всегда двадцать пятого вспоминали. Кладбище тут ни при чём.

— Выпивали?

— Второго, как правило, да, а двадцать пятого — нет. Почему ты спрашиваешь? К чему это сейчас?

Отец её как будто не слышал. Тема кладбища почему-то его волновала именно сейчас, когда они собрались ехать в китайский магазин за рыбой. «Что его цепляет?» — с досадой думала Ира. «Ладно, пап, поехали. У нас с тобой дела», — попыталась она отвлечь отца от неприятной темы, но не тут-то было:

— Память тут очень даже при чём. Вы уехали, и сейчас, значит, на могилу никто не ходит? Так?

— Ну, так. Кто будет ходить? Весной раз в году Иза ходит и Танька заходит, может, два раза в год.

— Бросили нас, значит?

— Пап, кого мы бросили? Могила — это же не люди. Как ты понимаешь, там никого нет. Зачем ты меня упрекаешь в таких вещах?

— Я ходил. Даже, если ты помнишь, сам дату своего рождения на памятнике написал, чтобы вам меньше было работы.

— Да что с тобой сегодня? Написал, написал… на черта ты это делал, спрашивается? Я потом остальное заказала, мне бы и дату рождения набили, подумаешь… ты тогда расстарался только, чтобы меня зачем-то уязвить. Есть в тебе черта — обижать людей без причин.

Отец молчал, но Ира видела, что она его не убедила в своей невиновности перед умершими родственниками. «Бросила, и всё!» У Иры был весомый аргумент, но она была не уверена, стоит ли его проводить. А чёрт, была — не была:

— Ты, пап, сам всю жизнь мечтал об эмиграции в Америку. Вот если бы тебе представилась реальная возможность уехать, ты бы не уехал из-за родственников на кладбище? Не уехал бы?

— Уехал бы.

— Ну вот.

— Я бы что-нибудь придумал, чтобы их не оставлять. Перевёз бы…

Ире и самой такое в голову приходило много раз. Заброшенная могила — это нехорошо, стыдно, но… как же всё было сложно! Ещё она могла бы сказать папаше, такому строгому и требовательному к ней, что где, интересно, могилы его собственного отца, сестры? Что же он не подумал о захоронении в своё время? Нет, не стоит колоть ему глаза. Не сейчас.

— Ладно, пап, поедем в магазин. Мы уже думали о переносе урн, но это очень сложно. Поверь, я узнавала.

— Я верю, верю, но вы должны что-то сделать.

Ира видела, что отец остыл, спокойно переключился на их повседневные заботы и говорил ей в машине, что надо не забыть купить у китайцев укроп. Федя с утра принялся убирать, мыл на кухне пол, достал пылесос. Мелихов, как всегда, предложил свои услуги: «Вы мне поручите конкретные дела. Я не торопясь всё сделаю». Это он, конечно, уборку имел в виду, на кухне помогать он категорически отказывался: «Нет, Ир, это уж ты сама. Я не могу». «Почему?» — не понимала Ира. Кухня была для Мелихова женским делом, и отходить от своих принципов он был не готов. Во вторник 21-го они легли спать поздно, сидели перед телевизором. Ира поставила на ночь тяжёлое, очень сдобное дрожжевое тесто. К утру оно подойдёт и, поскольку будет среда, её выходной, она решила слепить пироги и убрать их в морозильник. Ей не хотелось оставлять много трудоёмких работ на последнюю минуту. В субботу и так придётся нарезать салаты, всё раскладывать, накрывать на стол. Заснуть ей удалось не сразу. В мозгу вертелись мелкие хозяйственные планы. В четверг вечером, после работы, надо обязательно сделать паштет… его надо заморозить, а в пятницу… вот в пятницу будет самая запарка. В субботу сходить купить свежего хлеба, поставить в гараж компот. У них будет царский завтрак с пирогами. Она всё испечёт в пятницу…

Утром в среду 22-го февраля она проснулась довольно поздно. Федя давно встал, и отец, наверное, тоже. Не завтракали, её ждут. Ире стало стыдно, что она до сих пор валяется, а они голодные. Надо вставать… Дверь в отцовскую комнату была закрыта. Странно, обычно днём папа её не закрывал. Ира спустилась вниз. Её встретил смешанный аромат свежемолотого кофе и горячего шоколада. Федя возился с шоколадными украшениями на торт.

— А папаня где? Не спускался?

— Нет, что-то он сегодня заспался. Может, спал плохо. Я думаю, он волнуется. Как считаешь?

Ира уже быстро поднималась по лестнице. Раньше она немедленно начала бы волноваться, что там с ним случилось. Но сейчас она научилась понимать, что ничего с ним не произойдёт, не может произойти.

— Пап, ты где? Что не спускаешься? У нас дела…

Ира позвала отца из коридора. Потом тихонько постучала. Тишина. Неужели так крепко спит? Федя тоже поднялся и теперь стоял с ней рядом. Секунду поколебавшись, Ирина настежь распахнула дверь в маленькую спальню, которую теперь они считали отцовской. Его кровать была аккуратно застелена одеялом, на котором лежали стопки сложенной одежды. Отца не было. Иру кольнуло нехорошее предчувствие, но она сразу от него отмахнулась и, зачем-то громко крикнув: «Пап, папа! Ты где? Пап!», — стала спускаться вниз. Он, наверное, вышел на улицу. Рано проснулся и пошёл прогуляться. Погода отличная! Действительно, за окном сияло солнце, в воздухе пахло весной — странный, едва уловимый запах разогревающейся сырой земли, похожий на сок со льдом или на запах арбуза. Так и есть, папа, скорее всего, просто вышел. Однако Ирина знала, что это не так, нечего себя обманывать. Так рано вышел, так долго его не было? Эти вещи в стопках… «В чём он ушёл? Где его куртка?» — Ира рывком раскрыла дверь гаража, где у них была вешалка. Папина куртка висела на крючке. Ира взбежала на второй этаж и раскрыла отцовский стенной шкаф. Федины вещи висели на плечиках, а вот тёмного костюма не было. С того самого дня, когда Ира ночью увидела отца перед своей входной дверью, он его ни разу не надевал.

— А может, он Маринке или Лильке утром звонил, чтобы они его подобрали? — Федя пытался найти логическую причину папиного отсутствия. — Я им сейчас позвоню.

— Нет, Федь. Никому он не звонил. Не суетись. Папа ушёл. Вот и всё…

— Куда ушёл?

— Сам, Федя, знаешь куда. Не суетись. Всё бесполезно.

— Я не понимаю. Как он мог уйти? Именно сейчас? Мы в субботу его день рождения празднуем. Как это так? Он с нами в Сан-Диего едет…

— Успокойся, Федь. Никуда он уже не едет. Ты ещё не понял? Отец ушёл.