Марина Дяченко - Луч [litres]

– Илья, – сказала она, глядя, как плывут этажом ниже тени. – У меня такое чувство… что кто-то играет с нами. Вмешивается. Тычет в нас палочкой, колет иголкой, подсматривает, как мы извиваемся.

– Кто?! – Он искренне испугался за ее рассудок.

– Не обращай внимания, – она отвернулась. – Можешь отвезти меня…

– Домой?!

Она помотала головой:

– В любую свободную нору. Поближе к центру.

Он кивнул, но его беспокойство никуда не делось.

Славик сидел в шезлонге у бассейна в мокрых плавках, с телефоном в руках, тыкал пальцем в экран. У Дениса было нехорошее чувство – как будто в комнате, где он жил все это время, в углу стоял натуральный слон. А Денис не приметил.

И хорошо, если слон. А ведь может быть и саблезубый тигр.

Славик чуть повернул голову, когда Денис подошел совсем близко, но ничего не сказал. Денис уселся напротив:

– Почему ты притворялся идиотом?

– Это вместо «спасибо»? – Славик ухмыльнулся. – За то, что с-спас ваш сраный проект?

– Наш сраный проект. Но спасибо, конечно.

– Ты сказал, у нас здесь «крыса»? Кто-то работает против нас?

Денис разинул рот:

– Я не сказал, что это кто-то из нас! Это может быть другая группа, на другой базе…

Он сказал – и почувствовал холодок в животе. Славик был прав. «Крысой» могла быть и Элли, и Марго… Хотя у Марго слишком высокие ставки – ее Игорь… Да и сам Славик – кто он такой?

– Ты кто такой, Славик? Ты же нам постоянно врал?

– Я знаю о крысе одно, – Славик смотрел на него, как рыбак на каракатицу, с сомнением, – что это не я… Ты думаешь, кто?

– Не знаю. Ладно, раз не хочешь говорить… – Денис поднялся с шезлонга. – До завтра.

– Стой, – сказал Славик, и Денис сразу остановился. Чувство опасности, и без того острое, сделалось невыносимым.

Он обернулся нарочито медленно, лениво:

– Чего?

– С-сядь…

Славик указал пальцем на шезлонг. Денис уселся, на всякий случай не сводя со Славика глаз.

– За пупсов теперь нечего беспокоиться, на пару лет им хватит той эмоциональной вздрючки, что я им сегодня задал. Нам надо использовать это время, чтобы вычислить и нейтрализовать крысу. Ты понял?

Денис кивнул, стараясь не выдать страх.

– У меня диссоциативное расстройство идентичности, – сказал Славик, наблюдая за ним. – Знаешь, что это?

– Раздвоение личности?!

– Типа того.

– И как тебя зовут… теперь?

– С-славик, – ответил тот после паузы. – Я… он… рассказал тебе правду. Я и он… детдомовский. Я, он… мы так живем. Когда он здесь, я вижу его приключения… как во сне. Когда я здесь, он отключается нахрен и потом ничего не помнит.

Денис сжал кулаки:

– А кто изнасиловал Марго?!

– Он думает не головой, а головкой, так бывает у идиотов. Я бы такой глупости не сделал.

– Значит, это ты участник проекта «Луч», а не он, – сказал Денис.

Его собеседник кивнул:

– Я н-не знаю способа нарочно менять нас местами. Сюда приехал я, а из подсознания выплыл он, так бывает… Ты с-спал с Элли, Денис?

– При чем тут это?!

– Ты явно не в ее вкусе. Малолетка, ботан, и в постели такой изобретательный, как велосипедный насос…

– Ты ничего не знаешь!

– Все знаю, д-деточка. Выжить в интернате с нуля, когда ты черный с диагнозом, собрать бригаду, лучшую на районе, подобрать под себя даже бывших с-скинхедов… Я вижу насквозь тебя, Элли, Марго, всех.

– Тогда почему ты спалился и попал в тюрьму?

– Из-за идиота – Славика, конечно. Но заметь, я не на зоне, а в проекте «Луч». Я всегда вылезаю из дерьма и любую парашу обращаю себе на пользу… Кто, по-твоему, к-крыса?

– Не Элли, – сказал Денис и вдруг запнулся. Почему он так уверен?! «Я люблю тебя». – «Нет, просто нам хреново здесь»…

Не ко времени, страшно не вовремя у него сжалось горло. Он отвернулся; опасно показывать этому новому Славику свою уязвимость. А глаза уже жжет, в горле першит, и слезы стоят, как вода в колодце. Он пообещал маме, что вернется, и он должен вернуться – любой ценой…

– То есть ты не уверен, – констатировал Славик.

Денис молчал.

– Позавчера в офисе, вечером, Элли сидела за столом и пырилась на голограмму, – сказал Славик.

– Это красиво, – Денис постарался удержать плавный вдох, чтобы не всхлипнуть. – Марго тоже туда ходит.

– Разберемся, – Славик накинул на плечи полотенце. – Чего ревешь? По матушке соскучился?

– Тебе не понять, – сказал Денис.

Славик кивнул – без насмешки.

В длинном коридоре, где каждая стена смотрела глазами родителей, с портретов, с барельефов, с фотографий, – Лиза положила единственный живой цветок к единственному памятнику, который не вызывал у нее отчаяния: «Спящий Грег». Не живой, но и не мертвый. Бронзовой щекой на бронзовой подушке, с закрытыми глазами, уютный. Спит.

Шлепанье детских ног заставило ее обернуться. По коридору памяти шла Йоко, держа за руку босого Адама в желтом комбинезоне и шапочке. Она шла и смотрела мимо, напоказ уважая право Лизы побыть здесь в одиночестве, но Адам замедлил шаг и вытаращил на Лизу черные глаза-маслины:

– А, а. Я. Ня.

– Тетя Лиза занята, – Йоко взяла его на руки. – Идем к папе.

Она прошла дальше, два десятка метров вдоль коридора, и остановилась перед большим голопортретом на стене: Роджер, совсем молодой, с огромной шапкой черных вьющихся волос, смотрит на закатное солнце у океана. Лиза смутно помнила день, когда был сделан снимок: они гуляли, ели пирожные и играли в волейбол на берегу, и Лиза была в той компании самой старшей…

– Ам ля, – сказал Адам.

– Вот папа. Ты вырастешь, станешь такой же, как он, красивый и сильный… Положи цветочек. Это для папы.

Лиза повернулась и пошла к выходу.

Когда-то давным-давно Максим сказал: «Когда ты сделаешь свою работу и умрешь на «Луче», ты будешь с нами, на Земле, мы вместе поедем в кругосветное плаванье. Ты, я, мама, все друзья…» Потом ее уверили, что это был не отец, а просто шутка, фальшивка, проделка Тролля, который под конец жизни был не в себе. Но после всего, что случилось, побывав в шкуре Тролля, Лиза снова начала сомневаться. Записывая обращение после старта, экипаж «Луча» обращался к людям, не существовавшим на тот момент, но вполне реальным – в будущем. Земли больше не было, но «Луч» уже был отправлен, и в точке Прибытия, в дальней проекции, Земля вращалась, ловя солнечные блики зеркалами океанов и снежными пиками, окутанная дымкой, огромная, крохотная – реальная.

Что, если ее разговор с отцом не был розыгрышем? Говоря «встретимся на Земле», может быть, Максим имел в виду Землю их общего будущего?

Разогретая пицца больше не лезла в горло. Денис разморозил в микроволновке рыбное филе (сом, что ли? Карп?) и запек в фольге с овощами.