Илья Вдовицкий - Лен

— Лен! Лен! — вдруг снова раздался знакомый голос. — Ты чего? С тобой что-то не так? Ты побледнел.

— Нет, нет. Все в порядке. Мне на секунду показалось, что ты пропал. ФФуух. — Лен поднялся с камня. — Что-то голова закружилась. Наверно не выспался, ночь сегодня была какая-то неспокойная.

— Лен, ты слишком много сил отдаешь своему саду. В твоем положении силы нужно беречь, каждая минута может впоследствии оказаться решающей, а ты разбрасываешься ими налево и направо.

— Да, да. Ты прав, — пробормотал Лен. — У меня совсем мало времени осталось. Надо поторопиться. Пойдем Кайто.

Лен задумчиво направился в сторону сада. Подойдя к нему, он поднялся на место, с которого хорошо осматривался весь комплекс. Лен смотрел на него и пытался прикинуть, сколько времени надо, чтобы закончить строительство. Площадка уже была вымощена более-менее плоскими блоками, по центру были выложены невысокие лучеобразные возвышения. На постаменте, в середине лучей, стоял чашеобразный алтарь, который венчался стеклянной колбой. По периметру всего этого ансамбля должны были быть установлены восемь вертикальных колонн.

— Если все пойдет нормально, без непредвиденных трудностей, то ты закончишь его уже через несколько дней.

— Несколько дней еще продержаться надо. Я же не ты, и не знаю, что со мной может случиться в любую минуту. Это у тебя все ясно и понятно. Ты знаешь, что, когда и с кем произойдет, а мне, к сожалению или к счастью, это не известно.

Лен спустился вниз и принялся за работу. Кайто был прав — основная работа уже была сделана, и ему оставалось установить несколько вершин на колоннах. Мысль о том, что он действительно успевает закончить работу за несколько дней, придала ему сил, и Лен начал усердно отесывать основание одной из колонн.

— Чем потом планируешь заняться? — спросил Кайто и тоже взялся за инструмент.

— Я же говорю, не знаю.

— Понятно, что не знаешь, но ты же думал об этом.

— Думал. Пойду на восток.

— Почему на восток?

— Навстречу солнцу, чтобы быстрее рассвет наступил.

— Зачем?

— Не знаю, не хочу здесь оставаться.

— Почему?

— Не знаю. Ну, во-первых, наверно, как ты и говорил, потому, что не знаю чего можно от себя ожидать. Мало ли до чего дело дойдет. А во-вторых, честно говоря, мне очень страшно и кажется, что в дороге все произойдет намного легче.

— Да тебе мой друг веры не хватает, вот и вся проблема. А, между прочим, любой верующий человек тебе скажет, что в вере самое главное это смирение.

— Смирение. Просто сидеть и ждать конца?

— Нет, Лен, сам же знаешь, что это совсем не так. Но ты должен понять, и смирится со своей участью. Ты должен принять её с миром, отсюда и смысл слова. Ты с миром должен принять то, что дал тебе Эвандер.

— Опять ты за своё.

— Да, Лен, опять. Ты же смиряешься со многими вещами в этой жизни, потому, что осознаешь их необходимость. Иногда тяжело, иногда невмоготу, но ты же знаешь, что это тебе самому только во благо. И не надо путать смирение с бездействием, или проявлением слабости, безропотностью и так далее. Наоборот, только сильные духом могут принять тяжесть судьбы и при этом не терять свое человеческое лицо. И безропотность тут тоже не причем, потому, что безропотность скорее предполагает повиновение из страха, а не от понимания. Сам по себе страх и есть проявление недоверия к богу. Может из-за этого недоверия ты тут и оказался, не думал об этом? А, между прочим, это будет неплохой урок для тебя.

— Да Кайто, наверно ты прав, мне страшно, но что я могу поделать с этим?

— Не бойся, я же рядом. Ты боишься, что умрешь тут? Ты боишься смерти?

— Да, раньше как-то не задумывался об этом и серьезно к этому не относился, а сейчас я понял, что очень боюсь. Стыдно конечно, но боюсь. У меня в голове не укладывается, как это — меня не будет. Совсем не будет. Я не могу себе этого представить, мне даже думать об этом страшно.

— Да не бойся ты так, смерть вовсе не означает, что тебя не будет существовать вообще. Ничего страшного, переживем. У тебя впереди ещё не одна жизнь, а ты волнуешься из-за такого небольшого отрезка времени. Все пройдет как дурной сон.

— Легко тебе говорить.

— Согласен, но если бы мне в свое время кто-нибудь рассказал нечто подобное, то возможно мне было бы легче, однако мне никто ничего не рассказывал, и поэтому я тебя прекрасно понимаю. Сам проходил через всё это. А что у тебя с глазами?

— А что у меня с глазами?

— Красные, как будто ты трое суток не спал.

— Не знаю, наверно просто не выспался после вчерашнего разговора. Полночи уснуть не мог, а теперь вот что-то на свет щурюсь.

— А тебе случайно в глаз ничего не попало? А то, я смотрю, ты так бьешь по камню, что осколки во все стороны летят, как от фугаса.

— Это точно, летят. Только вчера утром достал из глаза мелкий осколок, глубоко засел зараза.

— Ну, и как, вытащил?

— Да, вытащил с горем пополам, сидел наверно часа полтора, хорошо хоть зеркало было под рукой, а то неизвестно, чем бы все закончилось.

— А, ну тогда все понятно. Поздравляю, добавил себе геморроя еще дня на три-четыре.

— В смысле?

— В смысле, что нельзя было так делать. Взрослый же человек, а ведешь себя, как ребенок. Эх, Лен, Лен. Ты же зайцев нахватался поди.

— Ты имеешь в виду зайчиков, как от сварки? Но я нормально себя чувствую.

— Ты что никогда зайцев не ловил?

— Нет, не приходилось.

— Понятно. Ну, ничего страшного. Короче, у тебя в лучшем случае час-полтора, пока солнце не выйдет, а потом придется потерпеть.

— Опять потерпеть?

— А кто тебе виноват?

— Так, а что будет-то?

— Да что-что, больно будет, и придется пожить в темноте пару дней, потому, что глаза открыть ты просто не сможешь, так болеть будут — не приведи господь.

— Что, совсем в темноте?

— Совсем Лен, совсем.

— А потом?

— Потом пройдет, это ожег сетчатки, к сожалению, ничем помочь нельзя пока само не пройдет. Можно разве что боль немного снять, а зрение восстановится только спустя пару дней.

— Это точно?

— Точнее не бывает.

— Так что же делать? Это получается, я на несколько дней приостановлю работу? Этого еще не хватало. Я так и знал, что произойдет что-нибудь непредвиденное. Елки-палки.

— Лен, во-первых, то, что работа замедлится, это не самое плохое, а во-вторых, ты лучше бы, чем паниковать, постарался подготовиться к этому хоть как то.

— А что самое плохое?

— Просто это тяжело с непривычки, чувствуешь себя никчемным куском дерьма.

— А как же слепые?

— Что ты сравниваешь? Они годами учатся жить со слепотой и видят все вокруг не хуже твоего, а кое-что и получше.

— А, ну да, согласен. А мне то, как подготовится?

— Ну, не знаю, для начала, я бы на твоем месте нашел палку какую-нибудь, вроде трости. Натянул веревку в самых необходимых направлениях, насколько это возможно. Можно накидать разного мусора вокруг лагеря, чтобы ориентироваться на каком ты расстоянии от центра. Например, за сто метров — кольцо из банок, за двести — из бутылок. Ты то, как себя чувствуешь? Солнце ждать не будет.