Кнут Фалдбаккен - Страна заката (журнальный вариант)

— В ящике для перчаток.

Откинувшись на спинку сиденья, Смайли протянул руку к передней панели и нажал на кнопку замка. Он не сработал сразу, и Смайли ударил кулаком по прибор­ной доске, крышка открылась, оттуда выпала бутылка водки. Он ловко поймал ее, вытащил пробку, устремил на Аллана долгий, проникновенный взгляд и, приставив горлышко ко рту, жадно сделал шесть-семь больших глотков, пока снова не закаш­лялся. Прикрыв кулаком рот, он протянул бутылку Аллану;

— Хочешь? На, качество гарантирую.

Хотя Аллану вовсе не хотелось пить и особенно водку в такую жару, он взял бутылку. Новое представление о «правилах приличия», казалось, подсказывало ему. что нельзя отвергать угощение, когда его предлагают, исходя из самых лучших по­буждений; принять или отвергнуть что-либо 'здесь, на Насыпи,— это поступок, кото­рый приобретает глубочайший смысл и расценивается как символ доброго отношения и дружелюбия, что имеет огромное значение в здешних условиях. Отказ от бутылки означал бы враждебность и высокомерие. Поэтому Аллан приставил бутылку ко рту и осторожно, с опаской попробовал прозрачную жидкость. После первого же кро­шечного глотка слезы выступили у него на глазах. Казалось, целая вечность прошла с тех пор, как он последний раз пил водку.

Стеная и ворча, Смайли снова принял вертикальное положение. Его цветастая рубашка потемнела от пота на груди и под мышками, светлые в полоску брюки были все в пятнах. Рыжеватые волосы грязными космами спускались на уши и за­тылок. На макушке у него была более короткая стрижка, волосы он зачесывал на лоб и виски, чтобы скрыть растущую лысину. Ему было что-то между тридцатью пятью и сорока. Маленькие глазки, близко посаженные над тонким чуть искривлен­ным носом; рот небольшой, а зубы неровные. Подбородок исчезал в складке кожи, которая грозила скоро превратиться во второй подбородок. Щетина двух-, трехдневной давности, которой зарастали его розовато-бледные щеки, отливала золотистой желтиз­ной. Однако Аллан не придал значения потрепанному виду Смайли. Зато он отме­тил лукавый огонек, вспыхнувший в светло-голубых глазках Смайли, когда секунду назад тот окинул его испытующим взглядом, немного ироническим и в то же время дружелюбным, говорившим о живости ума и чувстве юмора. Этот взгляд в котором было что-то похожее на вызов, возбудил у Аллана любопытство и одновременно встревожил, поскольку Аллан совершенно не представлял себе, чего можно ждать от этого уже потрепанного и пропитанного алкоголем человека.

— Значит, ты — Аллан? — Снова испытующий взгляд, иронический, но не враж­дебный.— И ты здесь живешь?

Аллан кивнул.

— Давно?

— Порядочно. Несколько месяцев.

— Так...

Смайли провел рукой по лоснившемуся от пота лицу, словно стремясь собрать­ся с мыслями. Тем временем Мэри, открыв заднюю дверцу, возилась в багажном от­делении.

— На что же ты живешь?

— В основном на то, что нахожу на Насыпи, во всяком случае, насколько это мне удается. Кроме того, я работаю два дня в неделю. На бензозаправочной станции. Пока ее еще не прикрыли...

— Неполная рабочая неделя... — размышлял вслух Смайли.— Неполная рабочая неделя. Ты слышишь, Мэри? Мы тоже работали неполную рабочую неделю,— сказал он Аллану и засмеялся громко, резко и невесело.— До самого вчерашнего дня, потому что вчера нам пришлось уволиться. Не правда ли, Мэри? Разве не так?

— Что ж, это можно назвать и так,— ответила Мэри, перегнувшись над багаж­ным отделением. В голосе ее прозвучало, пожалуй, что-то вроде раздражения...

— Да, у нас была работа,— вздохнул Смайли.— Вернее, работа была у Мэри. Она выступала в «Роудсайде», немного пела, танцевала, развлекала гостей. До самого вче­рашнего дня...

Он сделал еще глоток из бутылки, потом еще один. Постепенно Аллан начинал кое-что понимать. Клуб «Роудсайд» был частью нового мотельного комплекса на Авто­страде, который назывался Роудсайд-Сити,— гигантский центр отдыха и развлечений и одновременно комбинат по обслуживанию автомобилей и их владельцев. Помимо са­мого мотеля там было все — от ремонтных мастерских до супермаркетов, магазинов, ресторанов, кинотеатров, дискотек и ночных клубов. Уже вскоре после открытия это­го нового и весьма популярного центра поползли слухи, что он стал средоточием неза­конной торговли наркотиками и других темных махинаций.

— Мы узнали, что скоро будет облава,— продолжал Смайли.— И сочли за благо смыться. Не потому, что сделали что-нибудь такое; во всяком случае, ничем противо­законным мы не занимались, но всегда старались держаться подальше от этих парней из полиции. Они ведь заранее знают, за кем охотятся, и берут человека запросто, и я не завидую тем. кто попадает в их лапы: угостят на славу... Вот мы и ре­шили, пока не поздно, сняться с якоря и оказались здесь... на свалке. Неплохое ме­стечко, правда, Мэри?

— Конечно. Как тебе будет угодно, Смайли. Ведь ты у нас главный. И решение принимаешь тоже ты.

Мэри появилась из-за машины с каким-то свертком в руках. Хлеб? Похоже на толстые ломтики белой французской булки с восхитительной коричневой корочкой... Аллан вдруг вспомнил, что утром не завтракал.

— Вот,— сказала она.— Бутерброды. Хочешь? Вот ветчина, паштет, повидло, на­стоящий сыр... Мы взяли кое-что с собой, когда нам пришлось сматывать удочки. По­ешь. В такую жару все это быстро испортится.

Сама она взяла ломтик хлеба с какой-То рыбой — неужели лососина? — водрузи­ла на него башню из желтою майонеза и отправила в рот.

— Подвинься немного, Смайли,— сказала Мэри,— нам тоже надо где-то сесть! Она устроилась рядом со Смайли и освободила место для Аллана. На широком

переднем сиденье хватало места для всех троих.

Аллан ел свой бутерброд с ветчиной медленно, почти благоговейно. У него было такое впечатление, что никогда в жизни он не пробовал ничего подобного. И он со­всем не помнил, когда в последний раз ел настоящее мясо. Уже много лет мясо было дефицитным продуктом. То, что продавали как «мясо», на самом деле вырабатывалось из растительного белка с добавлением красящего и вкусового компонентов. Лишь в супермаркетах высшего класса продавалось настоящее мясо по ценам, абсолютно недоступным для людей с обычными доходами. Однако синтетическое мясо по вкусу напоминало настоящее, было сытным и питательным, и никто особенно не страдал из-за отсутствия настоящего мяса.

Аллан откусывал маленькие кусочки и долго разжевывал, прежде чем прогло­тить. Корочка свежей французской булки аппетитно хрустела. Ломтик ветчины, розо­вой как роза и как роза благоуханной, был чуть шире кусочка булки, на котором он лежал, и узенький край сала слегка касался кончиков его пальцев, отчего они стали жирными и заблестели. Когда Аллан почти нехотя проглотил последний кусочек, он тщательно их облизал. И все-таки ему казалось, что он слишком быстро доел этот редкостный деликатес.