Кнут Фалдбаккен - Страна заката (журнальный вариант)

Для Аллана это было время открывшихся возможностей. Медленно созревало в нем решение уехать из города, уехать с шумной Апрель авеню, из неуютной, тес­ной, почти непригодной для жилья квартиры в старом четырехэтажном доме. И еще соседи... Ходили слухи, что дом скоро снесут, что все дома, на этой улице тоже сне­сут, а на их месте построят современные магазины: всяких слухов ходило множество, а доподлинно было известно лишь то, что большинство строек в настоящее время уже законсервировано. Тем не менее жильцам официально сообщили, что, когда сроки договоров на аренду квартир истекут, их не будут возобновлять, и всех очень обра­довало это известие, потому что никто не любил Апрель авеню, ее квартиры и жизнь в этих квартирах. Правда, если их выгонят на улицу им. вероятнее всего, придется обосноваться в еще худшем месте, где-нибудь в северо-западной зоне, в одном из блочных домов-башен. Государство поощряло переселение людей из трущоб, где квар­тирная плата была достаточно низкой и регулировалась муниципалитетом, в новые районы. Хотя дома на Апрель авеню были тесные, смрадные и ветхие, те, кто су­мел снять там квартиру, почитали себя счастливыми. Никто не хотел жить в блочных башнях — никто у кого была хоть малейшая возможность выбора. Итак, мысль пере­менить место жительства, выехать из города возникла у Аллана по необходимости: жить в Свитуотере было невыносимо, а скоро станет совсем невозможно. Фургон попал в аварию в пятницу во второй половине дня, в предпраздничные часы пик (если верить пессимистическим выводам Янсона, машин становилось все больше, а звонкой монеты от них — все меньше: «Все жадничают, скряги паршивые, едут с пу­стыми баками, пока не застрянут посреди дороги»). Неосмотрительный обгон — и Ал­лан сразу обрел и средство, а поразмыслив немного, и цель. Внезапно перед ним от­крылась некая реальная возможность, он нашел ее и спрятал от людских глаз.

— Далеко еще?

Они сидели на чемоданах и отдыхали. Лицо у Лизы было совсем детское и очень бледное, но заходящее солнце осыпало его светлыми веснушками, выступив­шими вокруг носа. Скоро ее кожа станет эластичной и загорелой, думал Аллан, все­го каких-нибудь несколько недель на солнце, на свежем воздухе, и у нее будет бод­рый и здоровый вид... Он слегка ощущал кисловатый запах, доносившийся со сторо­ны бухты,— запах стоячей соленой воды. Однако вони не чувствовалось, так как отсюда было далеко до тех участков свалки, куда привозили контейнеры с отбросами.

— Нет, еще немного. Вон с той кучи уже будет виден наш фургон. Аллан показал.

— Туфли' натирают...

Она снова сбросила туфлю, потерла пятку.

— Завтра мы наверняка отыщем для тебя пару прекрасной обуви. А теперь двинулись. Нам надо успеть туда засветло.

— Где Бой? — спросила Лиза, все еще не вставая.

Они огляделись, сдерживая дыхание в непривычной тишине. Потом заметили своего малыша. Он стоял на четвереньках между следами колес проехавшей машины. Его внимание привлекли кусочки блестящего металла, и он выкапывал их из грязи.

— Бой! Ты весь перепачкался! Иди сюда!

Голос ее потерялся между грудами отбросов и щебня. Бой по-прежнему стоял на четвереньках, словно не слышал. Она снова закричала, на этот раз сердито:

— Сию же минуту иди сюда, слышишь!

В этом пустынном месте бранить ребенка за неряшливость было бессмысленно, даже нелепо. Возможно, именно поэтому она чувствовала неуверенность, раздражение и страх. Ведь Лиза отнюдь не принадлежала к числу женщин, помешанных на чисто­те и опрятности. Но она была еще совсем дитя. Она еще не научилась ни приказы­вать, ни выполнять свои обязанности.

Аллан встал (был он невысокий, коренастый, в комбинезоне из грубой ткани, кожаной куртке и сапогах). Он успокоил Лизу:

— Бой уже идет. Знаешь, для него здесь так много нового, есть на что посмот­реть. Тут уж ничего не поделаешь...

— А как я его отмою?

Лиза не стала бы уделять столько внимания гигиене, не будь обстановка такой необычной; малыш ковылял к ним весь перепачканный.

— Все наладится,— ответил Аллан.

Он вдруг почувствовал непоколебимую уверенность в том, что здесь им будет хорошо и они смогут гораздо легче решить все свои проблемы, чем в сумятице боль­шого города. Жить в городе — это просто безумие, думал он, хотя оба они родились и выросли в Свитуотере и никогда не выезжали оттуда.

— Пошли.

Аллан взял более тяжелый чемодан. Лиза нехотя надела туфлю и притопнула, как бы проверяя, не больно ли будет в ней идти.

— Теперь недалеко. Вон за той кучей. Если хочешь, я возьму малыша.

Бой подошел к ним и поднял ручонки, показав глазами, которые возбужденно блестели на маленьком узком личике:

— Посмотри! Самолет, папа! — Бой был худенький и бледный, анемичный, как его мать; он казался намного младше своих пяти лет.— Самолет!

— Вижу,— сказал Аллан и взял его на руки.

Сверхзвуковой истребитель прочертил у них над головой две толстые красные полосы через все уже по-вечернему тусклое небо. Аллан повернулся, посмотрел назад. Вдали все еще были видны ворота. Они прошли не так-то много. Он думал, что гораздо больше. Возможно, дорога кажется длиннее, когда идешь через кучи мусора, земли, гравия и щебня. Во всяком случае, у него было такое ощущение, будто они прошли длинный и опасный путь, уже преодолев все основные препятствия.

— Пошли,— сказал он,— в путь. Теперь недалеко.

— Как красиво, когда горят огни,— сказала Лйза.

Аллан нашел старое автомобильное сиденье и втащил его на груду автомобиль­ных покрышек за фургоном. Наступил теплый, мягкий вечер, они сидели, тесно прижавшись друг к другу, и смотрели на окутанный мраком берег, на бухту и длинный краси­вый мост, по которому Автострада пересекала Райскую бухту и через индустриальный район уходила дальше на запад внутрь материка. Промышленные предприятия Сарагоссы — основа благосостояния Свитуотера — светились бесчисленными огнями, которые переливались и танцевали над зеркально-металлической поверхностью воды, озаряя призрачным сиянием туманную дымку, постоянно висевшую над этим районом города.

Но Лиза смотрела на машины, только на машины, которые длинными рядами, колоннами, сотнями и тысячами, одна возле другой, словно скользили по мосту.

— Посмотри на эти огоньки. Посмотри, как они уползают куда-то далеко-далеко. И так без конца. Как ты думаешь, сколько их? Сотни? Тысячи?

Аллан не прерывал ее. У Лизы было так мало поводов восхищаться, приходить в восторг, а ведь ей, такой еще юной, это было очень нужно...

— А когда я сощурю глаза, огоньки превращаются в звезды — белые звезды едут о в Свитуотер, красные уезжают из него. Как красиво, если смотреть издалека. Правда, красиво?