Павел Иевлев - Календарь Морзе [СИ]

— Адам, ты слышал, что люди пропадают? — поинтересовался я наудачу.

— Слышал, друг Антон, — кивнул негр, протирая и так идеально чистые стаканы. Бармены всегда так делают.

— И что говорят?

— Кто как… — ответил он уклончиво. — Некоторые недовольны, что они пропали, некоторые недовольны, что пропали не они.

— Даже так?

— Знаешь, друг Антон, — вздохнул Адам, — люди постоянно чем-то недовольны.

— Привет! Уже вовсю пьешь?

— Привет, друг Славик, — поприветствовал пришедшего Адам. — Он только начал. Тебе налить?

— Конечно, Адам, как ему.

— Мы пойдем за столик, — сказал я негру. — Не будем пить у стойки и рассказывать тебе грустные истории.

— Я знаю, друг Антон, приятного вечера!

Пока Славик увлеченно копался в меню, я открыл на телефоне сайт «Анютины глазки» — посмотреть, чему меня предпочли сегодня. Аня уже увлеченно полоскала новую инициативу мэра:

«Я прямо вижу реализацию этого прекрасного закона! Первым делом — законодательный запрет жрать после шести. Рестораны, столовые, закусочные, буфеты — все закрываются в 18.00, под угрозой штрафов и лишения лицензии. Вы что, потерпеть не можете? Да вы в таком случае больные обжоры, страдайте молча!

К сожалению, с гастрономами сложнее — некоторые граждане могут заявить, что они только покупают продукты вечером, а употреблять их собираются в разрешенное законом время. Однако, сами понимаете, тут первейшее дело — контроль. Добровольческие дружины „Здравпитконтроль“ с правом вторжения в частные кухни.

Вы только представьте себе: в 20.00 звонок в дверь.

— Кто там? — робким голосом спрашиваете вы.

— Открывайте немедленно, это „Здравпитконтроль“!

И тщетно вы тянете время, делая вид, что никак не можете найти ключи, пока жена судорожно моет посуду и прячет объедки — народ бдителен! Народ не обманешь!

Суровые люди с красными повязками, где в белом круге расположилась перечеркнутая вилка, укоризненно качают головами, пощупав еще теплую плиту и проверяя пломбы на замке холодильника. На их худых аскетических лицах молчаливое осуждение, а в руках протоколы и постановления.

— Не зря соседи, значит, неоднократно сигнализировали, что от вас вечером блинами пахнет! А еще интеллигентные люди, очки носят! — говорит, сдерживая торжествующую интонацию, общественная активистка вашего дома, она же главный дружинник „Здравпитконтроля“.

— Вон, рожу-то какую наели, диетопреступники, — тихо шепчутся между собой дружинники.

— Да что вы говорите! — жалко оправдываетесь вы. — Это случайность! Да мы никогда, да у нас велотренажер есть!»

Но общественность неумолима — на первый раз отделаетесь штрафом и приглашением на обязательную лекцию: «Здоровое питание — священная обязанность каждого горожанина». При рецидиве, увы, — похудательно-трудовой профилакторий. А если вы злостный нарушитель, то и лишение специального права покупки продуктов недиетического ряда.

Индекс массы тела выше 25 будет основанием для умеренного поражения в гражданских правах: ну как вы можете голосовать, купить ружье или водить автомобиль, если свой вес-то проконтролировать не в силах? ИМТ выше 35 — это уже серьезно, за это можно и на диет-зону загреметь!

— По какой сидишь, братан?

— По второй степени!

— Да ты вообще дрищ! Меня по третьей загребли, морбидной!

Анюта была ехидна и вдохновенна.

— Слышал про новый мэрский закидон? — спросил я Славика, ткнув его пальцем в отчетливое пузцо. — Что говорит по этому поводу твоя социология?

— Что городская власть предается безудержному патернализму.

— А я думал, долбоебизму…

— Патернализм — это проекция долбоебизма на электорат. Вкратце его можно охарактеризовать как социальную концепцию, в которой граждане предполагаются инфантильными туповатыми долбоебами, которые не понимают собственной пользы.

— Ну да, — подтвердил я, — дай им волю, все засрут, проебут и спиздят, а что не смогут спиздить — поломают просто так. После чего сядут на руинах и, громко матерясь, вымрут от пьянства. Поэтому государство должно постоянно стоять над гражданином с целительными пиздюлями наготове, дабы тот вел себя как человек, а не как взбесившийся бабуин. Знаю такую теорию.

— Однако, — продолжил Славик, — при этом государство берет на себя обязанность кормить этого кретина, развлекать его и защищать — в первую очередь, от себя самого. В общем, встав в позицию родителя трудного подростка, заниматься сублимацией кнута в пряники.

По мнению нашего уважаемого мэра, без его контроля горожанин будет надевать трусы на голову, нести ложку в ухо и сушить мудя в микроволновке. Поэтому он считает себя обязанным издать инструкции и законы на любой случай жизни, на трусах написать «жопой — сюда», к ложке приложить обязательный мануал на восьми страницах со схемами, а на микроволновке написать «не для мудей!»

— Знаешь, Славик, — сказал я, подумав, — а ведь он в чем-то прав. Средний избиратель таков и есть.

— Вот так и становятся государственниками, — засмеялся он.

— Не-не, я социал-дарвинист. Пусть каждый выживает сам. Хочет — курит, хочет — пьет… — я отсалютовал стаканом. — Хочет — берет микрокредиты на «Айфон». На кой черт их от себя-то спасать?

— Ты не понимаешь, — Славик пил уже второй стакан, он раскраснелся и расслабил галстук, — ты думаешь, государство при этом заботится о них?

— Ну да, это ж, как ты его сейчас — патернализм, ну.

— А вот нифига. Государство всегда заботится только о себе. Взять, вот, к примеру, пенсионную систему. По твоей мысли, если человек в государстве почитается полноценной мыслящей единицей, то его пенсия — его личное дело. Откладывай в банк под проценты, копи, инвестируй — будешь иметь обеспеченную старость. Не стал — твои личные проблемы. Иди, ночуй в картонной коробке на свалке, конкурируй за ужин с крысами. Так?

— Ну да, — сказал я неуверенно, чуя подвох, — примерно так.

— А теперь, представь, что стало по-твоему. С завтрашнего дня — никаких пенсионных отчислений, граждане сами должны заботиться о накоплениях. Не будем сейчас вдаваться в технические моменты, вроде инфляции и инвестиционных рисков, давай рассмотрим два варианта развития событий.

Вариант номер один: все граждане, понимая, что старость неизбежна и здоровье не бесконечно, всю трудовую жизнь тщательно просчитывают экономическую целесообразность вложений и откладывают деньги, заботясь об их сохранении и преумножении. Все пенсионеры богаты и счастливы, отдыхая на пляжах и в санаториях.

Вариант два: очень небольшая часть граждан подойдет к своему будущему достаточно ответственно, чтобы откладывать деньги, и при этом еще и окажется достаточно подкованной в области финансов, чтобы эти деньги не просрать. Это, по большей части, будут как раз те люди, у которых и так все в порядке, и госпенсия им не очень-то и нужна.