Павел Иевлев - Календарь Морзе [СИ]

Они вытряхнут вас из гроба и выставят ваш труп на потеху толпы. Они растащат ваше имущество по музеям и раскидают по запасникам, откуда их в конце концов сопрут и продадут на аукционах людям, которых вы бы побрезговали стоптать копытами боевого коня. (Коня они, кстати, просто выкинут).

И добро бы они делали это ради нормальной алчности и наживы, яростно делили бы над гробом ваше золото, втыкая друг другу в спину лопатки и проламывая головы кетменями — в общем, порадовали бы вас напоследок, — но нет. Самое обидное, что ваш уютный посмертный покой будет нарушен ради скучной статьи в не читаемом никем научном журнале, где вас перечислят через запятую с теми ничтожествами, чьи земли вспахали колеса ваших колесниц.

Выбери кремацию! Не дай археологу шанса!

Позитив повышает конверсию, как сказал бы Кешью. Я запустил в эфир музыку и закурил.

Начался блок новостей, Чото радостно озвучивал, что «Грибы сорвали учения американских танкистов», «Ученые узнали о преимуществе голубей перед людьми» и другие информационные экскременты, выброшенные на наш одинокий берег волнами мирового эфира. Мне же пришла в голову интересная идея, и я набрал Павлика. Специально голосом, зная, что этот мелкий социопат предпочитает писать в мессенджер и терпеть не может говорить. Голос напоминает ему о существовании собеседников, от которых нельзя отгородиться экраном, а в состоянии стресса и душевного дискомфорта Павлик более управляем.

— Здравствуй, Павлик! — он ненавидит свое имя, а уж эту уменьшительную версию — особенно. Он и так в глубине души ощущает себя чем-то мелким до неразличимости.

— Антон? — уныло буркнул он в трубку.

— Кто же еще? Кому ты еще нужен, прыщ седалищный?

— Чего тебе?

— Оторви свой ранний геморрой от стула, натяни что-нибудь поверх труселей и подходи в кафе на улице Мартинистов.

— Может, так скажешь, что тебе нужно, а? — заныл Павлик. Необходимость иногда выходить на улицу сильно травмировала его виртуально огороженное эго.

— Не телефонный разговор! — отрезал я. — Растряси свой холодец, тебе полезно.

Казалось бы, после того, как я его напугал и унизил, Павлик должен был бы меня возненавидеть, однако, как ни странно, он охотно выполнял мои поручения. Похоже, ему было даже приятно быть как-то востребованным в реальном мире, а не только в своих серверах-базах-циферках. И ко мне он относился… странно. Терпеливо сносил подколки и издевательства, беспрекословно исполнял требуемое, с плохо скрываемым восторгом воспринимал скупую похвалу за исполненное. Патология какая-то. Впрочем, может быть, я вообще был единственным реальным человеком в окружении его виртуальных собеседников, и он радовался мне, как Робинзон следам людоеда.

Через полчаса я уже потягивал кофе на веранде, жевал не очень вкусную пиццу и с живым познавательным интересом гельминтолога наблюдал, как через сквер ко мне бредет Павлик. Этот бледный компьютерный глист с тонкими ручками-ножами и насиженной широкой жопой, двигался по территории реального мира, как игрок в шутере — опасливо и с оглядкой. Он одновременно побаивался слишком открытых пространств асфальтовых дорожек и шарахался от кустов. «Черт его знает, что тут водится», — говорил весь его вид.

— Садись, жертва матрицы, — поприветствовал я его. — Что творится в вашем виртуалье? Почем биткоин к гигабайту? Надежен ли блокчейн адьюльтера в чате?

— Странно… — нервно оглядываясь, сказал Павлик. — Никогда тут не был, но почему-то выглядит знакомо.

— Дежавю, бывает, — отмахнулся я. — Слушай, что мне от тебя нужно…

— Нет, но все же… — не слушал меня сисадмин. — Как будто в игре видел или на фото…

— Эй, алё! — я пощелкал пальцами, привлекая его внимание. — Слушай сюда, ты, мышь однокнопочная!

— Да, я слушаю… — сказал Павлик рассеянно, продолжая крутить головой и зачем-то наклоняя ее то вправо, то влево.

— Мне нужно, чтобы ты покопался в базе городского реестра предприятий и нашел все, что есть на кафе «Палиндром». Юрлицо, владелец, налоговая история…

— Да, да…

— Да что с тобой, сервер на голову упал?

Павлик внезапно встал и пошел по веранде кафе как-то боком, склонив голову к плечу, цепляя стулья и глядя куда-то вдаль.

— Вот-вот, почти… — приговаривал он тихо.

— Ну, все, слетела система, — пожаловался я в пространство. — Синий экран ищет…

Дойдя до края веранды, он встал, беспомощно оглянулся вокруг, потом схватил ближайший стул, подвинул к ограждению и неловко, держась за опору навеса, встал на него ногами. Я придержал двинувшегося к нему официанта за рукав, мне стало интересно. Павлик покрутил головой, поднимаясь на цыпочки, потом вдруг замер, окаменев лицом.

— Вот оно! — сказал он потрясенно.

Я проследил за направлением его взгляда и не увидел там ровно ничего интересного. Сквер, улица, клумба, двуглавая аллегория фрейдомарксизма на памятнике Герберту Маркузе [15] Основатель прелюбопытного диалектико-материалистического учения о социальной сущности человека, под названием «Фрейдомарксизм». Это был не первый, но заслуживающий внимания труд, в иносказательной форме утверждающий, что люди — просто жадное говно, и потому нихрена хорошего им по жизни не светит. . Головы были бородатые и довольно похожие, но левая держала в зубах банан.

— Вон та камера, — сказал Павлик, осторожно слезая со стула. Он показал пальцем куда-то вверх, на стену над кафе.

— Что камера? — спросил я, когда он, спотыкаясь, вернулся за столик.

— Помнишь, я тебе рассказывал, как просматривал записи с уличных камер, чтобы… — он покраснел. — Неважно, зачем. И на одной записи увидел себя, но не узнал ни места, ни времени, а я вообще нечасто на улицу выхожу…

Это точно. Сетевые магазины с доставкой еды для таких павликов — как осложненный перелом обеих ног. Приковывают к креслу навеки. Если бы я не пинал его иногда в толстый зад, заставляя встречаться в кафешках, у него бы нижние конечности атрофировались за ненадобностью.

— Да, припоминаю, — подтвердил я. — Но мало ли, что бывает. Я иногда тоже не соображу наутро, как из «Поручика» домой попал…

— Я вспомнил, где видел это место, — растерянно сказал Павлик. — На той самой записи. Просто не сразу узнал из-за ракурса. Это я к тебе на ней шел через сквер. Сегодня шел, а смотрел… Другого тринадцатого. Но я видел запись события раньше, чем оно произошло, а это значит…

Павлик замолчал и задумался. Мне очень хотелось закурить, но мэр со своей антитабачной кампанией так запугал владельцев кафе, что пепельницу на столе встретить можно не чаще, чем краба в крабовых палочках.