Павел Иевлев - Календарь Морзе [СИ]

Я тоже попробовал подумать на эту тему, но единственное, что пришло в голову, так это «тут еще и не такая херня случается». Заключение столь же верное, сколь и бессмысленное.

— Забей, молодой, — сказал я Павлику. — То ли еще бывает. Профессор Маракс рассказывал, что для квантово связанных кубитов запросто нарушается второй закон термодинамики. И то ничего, Вселенная не рушится.

— Что такое «квантово связанные»? — неожиданно заинтересовался он.

— Ну, как тебе объяснить… Вот, представь, есть у тебя пара новых носков. Например, черных. Представил?

— Да.

— Теперь представь, что один остался у тебя, второй улетел на ракете на Марс. Между ними теперь тыщи километров холодного космического вакуума и даже свет их преодолевает не мгновенно. Но! Стоит тебе надеть один носок на правую ногу, как второй, который на Марсе, моментально, в тот же самый квант времени, становится левым!

— Серьезно? — Павлик смотрел на меня недоверчиво, подозревая, что я издеваюсь.

— Клянусь котом Шрёдингера! Можешь сам проверить.

— Э… Ну ладно, — он еще нервно косился на камеру, но уже был способен воспринимать человеческую речь. — Странно это всё…

— Не страннее прочего, — утешил я его. — Так пробьешь для меня эту фирму?

— Кафе «Палиндром»? Ладно, не проблема.

— Только скинь на флешку и отдай из рук в руки. Не посылай по сети.

— Ха, в этой сети страшнее меня никого нет! — надулся Павлик.

— Это, Павличек, ты так думаешь, — осадил я его. — Так что на флешку, понял?

— Как скажешь… Я позвоню.

Хрен он позвонит. Но я сам перезвоню, мне несложно.

Открыв глаза, увидел над собой купол из клиньев желтой и белой ткани. Он подсвечивался снаружи нежным розовым светом. Было тихо, шелестела трава и посвистывала какая-то птица. Я не то чтобы не мог вспомнить, как здесь оказался — у меня просто не возникло мысли это вспоминать. Почему-то я был абсолютно уверен, что все очень правильно, правильнее не бывает. Рядом, укрывшись толстым зеленым спальником, сопела на надувной подушке Анюта. Во сне ее лицо было удивительно спокойным и слегка детским. Я, стараясь ее не беспокоить, тихо расстегнул молнию полога и выполз из палатки. Сквозь кусты блестела река, разгорался рассвет, было слегка туманно, и должно было бы быть прохладно, но отчего-то не было. Мне было хорошо и не проходило ощущение правильности.

У реки на узких мостках сидел, свесив к воде ноги, человек с удочкой. Совершенно обычный человек, в какой-то брезентовой легкой курточке, джинсах и кедах, бородатый и слегка встрепанный — рыбак, вышедший к утреннему клеву. Я подошел и зачем-то присел рядом, человек кивнул мне, как знакомому, хотя я его, кажется, видел в первый раз. Я обратил внимание, что он не забрасывает свою удочку, а держит ее вертикально одной рукой, второй придерживая свисающую леску с поплавком. На правой руке у него не хватало пальцев — указательного и среднего, а на безымянном было широкое потемневшее до черноты серебряное кольцо с какой-то глубоко прорезанной надписью латиницей. Я разобрал только «aetern…»

— Сейчас коряга проплывет, — пояснил рыбак. — Тогда заброшу. А то зацепится.

Из-за куста неторопливо выплыл кусок древесного ствола. С него пялилась бессмысленными выпученными глазами крупная лягушка. Подождав, пока корягу отнесет течением, рыбак забросил свою удочку. Самодельный поплавок из пробки и перышка постоял в темной воде пару секунд, дернулся раз, другой, и резко нырнул, уходя в сторону.

— А вот и он, — удовлетворенно сказал рыбак. — Всегда первым берет. Голодный!

Он ловко подсек деревянное гибкое удилище и в воздухе забился, извиваясь, крупный судак.

— Хорош, чертяка! Килограмма на полтора потянет, как ты думаешь?

Я пожал плечами — не рискну выступать за безмен.

Человек аккуратно снял рыбу, осмотрел пробитую крючком губу, удовлетворенно кивнул и бросил ее обратно в воду.

— Отпускаешь? — спросил я без удивления. Мне все казалось правильным.

— Если я не отпущу его сейчас, то как поймаю следующим утром? Некоторые поступки все-таки необратимы.

Рыбак вытащил из кармана брезентовой ветровки кусок серого хлеба, отщипнул кусочек мякоти и скатал в шарик. Он делал это большим и безымянным пальцами, движение беспалой кисти казалось каким-то причудливым ритуальным жестом. Коротко поплевав на хлебный катышек, он аккуратно заправил в него крючок и забросил удочку.

— Через пять минут клюнет карась, но сорвется, — сказал человек. — Придется заменить наживку, и тогда возьмет хороший, крупный голавль.

Я огляделся — никакого ведра или садка для рыбы на мостках не было.

— Тоже отпустишь?

— Конечно.

— И зачем тогда?

— Чтобы все шло, как идет.

— А если не отпустишь? Что будет?

— Что-то другое, — пожал плечами рыбак. — Или то же самое. Не хочу проверять.

Мы помолчали, глядя на поплавок. Тот был неподвижен, медленно дрейфуя по течению — видимо, пять минут еще не прошло.

— И зачем все это тогда? — спросил я.

Поплавок дернулся, рыбак резко подсек, рыба на секунду мелькнула в воздухе и с громким всплеском канула обратно. На леске заплясал пустой крючок.

— Сорвался, заррраза, надо же!

— На улице Рериха восемь есть детский хоспис, — неожиданно сказал он, скатывая новый хлебный шарик. — Там шестеро детей. Один из них должен был завтра умереть, но завтра не настало, и он жив.

Рыбак насадил хлеб на крючок и закинул удочку.

— К Елене Андреевне Пименовой — переулок Спокойствия, дом три — должен завтра вернуться из колонии муж. Она знает, что он изобьет ее за многочисленные измены, а может, даже убьет. Каждый вечер она молится Марии Магдалине — думает, что та поймет ее лучше, чем Богородица, — чтобы завтра не настало. К Сергею Ивановичу Сбруеву, — улица Воздухоплавателей, дом семь, квартира пятнадцать, — завтра должны прийти судебные приставы, чтобы описать и вывезти имущество, потому что он сильно задолжал по кредиту. Это очень унизительно и неприятно, и он очень надеется, что завтра не наступит. У Семена Семеновича Загоруйко, — исполнительного директора ювелирного магазина «Тиара», — завтра начинается ревизия, которая вскроет огромную недостачу. Семен Семеныч несдержан и невезуч в азартных играх, его хорошо знают в «Поручике», покрыть недостачу ему нечем. Владелец бизнеса — бывший бандит и не склонен прощать сотрудников, запускающих руку в его кошелек, поэтому Семен обоснованно опасается за свою жизнь и здоровье. Светлана Евгеньевна Бороденко, улица…

— Не надо, я понял, — перебил я его. — Жизнь говно, люди боятся будущего, все мы когда-нибудь сдохнем, некоторых даже будет жалко. А как быть с теми, кто не украл деньги и ждет расплаты, а заработал и ждет зарплаты? С детьми, которые не умирают от рака, а ждут Новый Год или, не знаю, День рождения? С теми, у кого куплены билеты в отпуск к морю? С офисными жопострадальцами, которые ждут пятницы, чтобы нажраться наконец? С ними-то что?