Павел Иевлев - Календарь Морзе [СИ]

Забавненько.

Чото, отдежурив прошлый вечер за меня, сегодня отпросился в утренний загул, так что новостной блок остался на мне, я подвинул к себе распечатку заголовков и включил микрофон:

— «Фермеры провели чемпионат по метанию коровьих лепешек». Ну хоть не по поеданию… «Казаки объявили войну покемонам». Чур, я за покемонов! «Прошел первый этап чемпионат мира по битью ногами в стену». Да, у меня тоже первый вопрос: «А почему не головой?» «Папа римский призвал уважать геев и транссексуалов». Я пропустил, а Бог уже извинился за Содом и Гоморру? «Ученые открыли, что порнография меняет работу мозга». Боюсь даже представить процедуру исследования… «Гендерные активистки постановили, что перебивание любой женщины является микроагрессией». Господи, они же теперь никогда не заткнутся! «В продажу запущен говорящий телефон с искусственным интеллектом». Теперь вам всегда будет, с кем потрепаться… «В Нидерландах открылся банк экскрементов». Интересно, проценты по вкладу высокие?

Я подумал, что Кеширский не зря велел нам пихать эту чушь в дневные выпуски — новости создавали у слушателей ощущение, что мы живем еще не самой безумной жизнью из возможных.

В студии объявился вернувшийся Чото, я собрал ноутбук, помахал ему рукой, получив в ответ гримасу недовольства, и вышел на улицу. Меня ждала Гордума. Это последнее место, где хотелось бы провести день, но раз обещал Анюте — придется. Выйдя на улицу, поколебался, и все же свернул в другую сторону — время еще есть, а убедиться лишний раз не помешает. Кафе «Палиндром» на углу, в полном соответствии с официальной информацией, отсутствовало. Пыльные стеклянные двери с выцветшей на солнце бумагой «Аренда» — и номер телефона. Прислонившись лицом к грязному стеклу и загородившись ладонями от света, кое-как заглянул в помещения — никакой барной стойки, на полу кучей свалены одежные вешалки, по стенам зеркала и в углу кабинки для переодевания. Все это имеет весьма заброшенный вид. Я достал мобильный и набрал номер с объявления. Долгое время никто не брал трубку, потом недовольный мужской голос ответил:

— Алло, кто это?

— Я по объявлению об аренде помещения по адресу Блаватской сорок два…

— Аренде? Какой, на хер, аренде? — злобно сказали в трубке.

— Коммерческая недвижимость по адресу Блаватской, сорок два, вам принадлежит, гражданин? — я подпустил в голос официальной суровости.

— Ну, как бы это… Типа того, — недоверчиво ответил телефонный голос. — У меня всё уплочено!

— Как давно помещение пустует?

— Ну, это… — бывший арендодатель задумался. — Как эти два гомосека съехали, так и стоит. А вы кто, пожнадзор?

— Как давно это было?

— Ну, год или чуть больше… Да, в конце мая прошлого года они съехали. За месяц предупредили, расплатились, нормальные ребята, хоть и пидоры. А что?

— Так кому помещение сдавалось?

— Ну, два «праативных» снимали половину под магазин одежды для таких же, но недолго — что-то у них не срослось с инвестором, закрылись. До них швейная мастерская была, они целиком занимали, но потом дела у них пошли не очень, и в переднюю часть с витриной они пустили этот бутик, поделили аренду. А я и не против, мне-то все равно, лишь бы платили.

— До того?

— До того — просто квартира. Я ее еще в девяностых выкупил и переоборудовал. Все разрешения оформлены! Хорошее место, а давно пустует, я уже два раза цену снижал… Так вы с какой целью интересуетесь?

— Благодарю за сотрудничество, гражданин! — сказал я сурово, чтобы отбить желание перезванивать, и нажал «отбой».

Забавненько. Я развернулся и пошел в Гордуму, благо тут недалеко.

На входе в монументальное здание в стиле имперского классицизма, промеж толстых кирпичных колонн уже маялся Павлик с камерой и штативом.

— Опаздываешь! — сказал он недовольно.

— Не рановато ли задембелевал, голуба? — осадил его я. — Командир не опаздывает, командир изволит задержаться.

— Нет-нет, я ничего! — засуетился Павлик. — Просто там уже начинается, а аккредитации наши у меня.

Лучшее место для съемки уже застолбили телевизионщики. Они смотрели на нас презрительно и поздоровались через губу, но мне было плевать. Я даже Крыскину уважал больше, чем этих дармоедов — она хотя бы как-то, в меру скудных способностей, пыталась крутиться, а теледятлы сидели на попе ровно и плевали в потолок. Потеряв федеральный эфир, они даже не пытались заполнить возникший медийный вакуум, уныло транслируя выступления мэра и заседания Гордумы вперемежку со старыми сериалами и кино из архивов. Людей, которые это сами по доброй воле смотрят, можно, наверное, использовать в приусадебном хозяйстве для отсоса содержимого септиков.

— Антон, мальчик мой, что ты тут делаешь? — ну надо же, Кеширский. Весь в строгом и сером, но при этом под официальным пиджаком оранжевый галстук, с которого корчат забавные рожицы маленькие наглые джокеры в шутовских колпачках.

— Ну, Дрей Дреич, мы все ж какая ни на есть, а пресса…

— Ах, Антон, Антон… — покачал головой Кешью. — Вечно ты не понимаешь границ своей компетенции…

Укоризненно покачав головой, он направился к первому ряду и уселся там. Ну, надо же, сегодня, кажется, действительно будет что-то интересное… Кешью обычно не светится в политикуме, но по местным меркам он вполне себе медиамагнат — кроме нашей радиостанции, ему принадлежит и региональный телеканал, и даже областная многотиражка «Стрежевский вестник», корреспондентом которой числится Анюта.

— Мы ведем свой репортаж из зала заседаний городской Думы, — затараторила бодрой скороговоркой кукольная телебрюнетка — говорящая голова канала «Стреж-ТВ». Пожилой красноносый оператор профессионально-небрежно контролировал камеру, флегматично глядя одним глазом в экранчик, другим — в декольте ведущей.

— Сегодня анонсировано обсуждение ряда давно ожидаемых законопроектов… — заливалась она. — На заседание приглашены глава города и наиболее уважаемые представители общественности…

Чото, ведомый эманацией нижних чакр, как-то подкатывал к этой теледиве. И даже, если не врет, небезуспешно. Но даже он долго не выдержал. «Она живет пятисекундными синхронами, всегда смотрит в воображаемую камеру и даже в постели старается занять выгодный ракурс. Трахаешь ее, как в прямом эфире…» — сказал он как-то.

Депутаты устраивались на своих местах и с видимым трудом натягивали на себя лица законодателей. Откуда они брались — всегда было для меня загадкой. Ну, кто-то же их когда-то выбирал, на каких-то выборах… Как удалось провернуть эту процедуру, если они все на одну харю? Как избиратель вообще мог понять, за кого он голосует? Верстальщик бюллетеня мог расставлять их портреты в произвольном порядке, или вставить всем один — никто бы не заметил разницы.