Ольга Фикс - Улыбка химеры

– Так это ж знать надо, куда смотреть.

– А люди разве не знают?

– Некоторые знают, но дали подписку о неразглашении. Другие, может, и видят, но привыкли закрывать глаза на все необычное. Такие в случае чего сами себя убедят, что им показалось. А большинству – откуда знать? Вас сколько на курсе «История религии» учится?

– Четверо.

– Ага. Из них – дай-ка угадаю – трое, небось, из семей тайноисповедующих?

– Скорее всего, да. Ну так мне, по крайней мере, всегда казалось.

– Ну эти до чужих тайн не охочи, им свою б как-нибудь сберечь. В таких семьях детей с рождения учат держать язык за зубами. Тебя-то туда каким ветром занесло?

Машка заколебалась. Она о таком ни разу еще никому не рассказывала. Ни маме, ни папе, ни даже Лерке. Да ладно уж, была не была! Что-то ей подсказывало, что Гоша не будет над ней смеяться.

– Понимаете, Гоша, у меня есть Бог. Это как бы игра такая. Но он мне по-настоящему помогает.

«Сань, думаю, это последнее мое письмо. Пишу не сама и не уверена, что тебе передадут. Но человек, который пишет, санитарка наша, Ивлева Женя, клянется, что передаст. Вообще-то она добрая и надежная и обещания всегда выполняет, что удивительно, учитывая место работы. В случае чего, как из школы выйдешь, обращайся к ней. Мы с нею договорились.

Не расстраивайся, Сань, ведь ты уже взрослый. В твоем возрасте мама не так уж нужна. Тем более когда она далеко и в моем состоянии.

Если честно, меня ведь только мысли о тебе и держали. Все думала: “Как-то Санечка мой воспримет? Вдруг узнает и плакать будет? Маленький еще, не поймет, что тут радоваться надо, а не огорчаться”.

А вчера взглянула случайно на календарь и думаю: “Боже ты мой, Саньке-то ведь уже семнадцать! Полный, стало быть, Александр Николаич! Поди не узнаю, если увидимся”.

Про то, чтобы ты меня узнал, уж и не загадываю. В теперешнем состоянии вряд ли кто меня узнать сможет, да и слава богу!»

Это письмо Ерофеев получил не через секретаршу учебной части, как всегда, а от шофера рефрижератора, возившего через день для зооуголка мясные отходы. Шофер сказал, что какая-то женщина подошла к нему на мясокомбинате, на проходной, сказала, что знает, в какую он школу сегодня едет, и попросила передать «только потихоньку и лично в руки».

– И вы сразу согласились?

– А что здесь такого? Это ж не преступление. От девушки небось, а?

– От девушки. – Саша улыбнулся, пряча письмо в карман. Мать он помнил тоненькой, как тростинка, и всего лет на десять старше его самого.

Читал он у себя. Прочел несколько раз, от первой строчки и до последней. Это что ж значит, она прощается с ним? Сдается?! Отказалась от их будущей встречи? Ну уж шиш!

Ерофеев вскочил и заходил быстрыми шагами по комнате. От стенки к стенке, вперед-назад. Каморка под лестницей была ему мала, стены в ней отстояли слишком близко одна от другой.

Взяв ключ, Ерофеев поднялся по лестнице. Отпер кабинет изо, снял с полки свежую коробку с пластилином. Смял радужные полоски в один грязный ком. Руки сразу заходили ходуном, разминая этот ком, поглаживая, массируя, заставляя ожить и обрести форму.

Ерофеев пытался управлять как-то этим процессом, заставляя себя думать о маме, представлять себе отдельные ее черты: щеки, нос, глаза, подбородок. Наконец движение рук замедлилось, доводя до ума заключительные детали, и Ерофеев разрешил себе посмотреть. У него получилось дерево. Корявое, ветвистое и с дуплом. Он разозлился, скатал пластилин обратно в ком и запустил этим комом в стену. Глупо, конечно, но на душе полегчало.

Вернувшись, он застал у двери растерянного, с ноги на ногу переминавшегося Сережку. В руках у того была неизменная бутыль «с лимонадом» и какая-то закусь, купленная, наверное, в городе.

Ерофеев постарался изобразить радость.

– О, привет! Какими судьбами! Вы с Леркой разве не уехали на каникулы?

– Лерка да, а я нет. Вот пришел посоветоваться.

– Что, опять у кого-то что-то сломалось? Или задание по математике не выходит?

– Не, тут другое. Саш, только не начинай сразу, что мне мерещится, что я до ручки допился. Сперва посмотри. У меня тут это… Ну вроде как крылья режутся.

Крылья, уже абсолютно сформированные, жили своей собственной жизнью. Они горели, пульсировали, чесались, готовые вот-вот вырваться наружу. Кожа над ними совсем истончилась, стала почти прозрачной, и крылья под ней симметрично проступали неровными острыми буграми. Когда б не зима, не телогрейка и теплый мешковатый свитер, связанный любящими Леркиными руками, Сережкина тайна давно бы стала всем известна. Если бы сейчас было лето!

– Да, – уважительно протянул Ерофеев, осторожно пощупав.

– А можешь погуглить, что это вообще такое? Как-то не верится, чтобы это был первый в истории человечества случай.

– Попробую.

Интернет в школе был сильно фильтрованный, но Сашка с его гениальными мозгами давно научился это обходить. Другое дело, что информации о Сережкиной беде в открытом доступе не оказалось.

«Крылья у людей», «крылатые люди», «люди с крыльями» – на любой вариант запроса следовало лаконичное «не найдено».

– Попробуй «крылатость», – предложил Сергей.

– Нет же вроде такого слова, – усомнился Ерофеев, но все-таки послушно набрал.

Появилась ссылка на личную страницу какого-то школьника с грозным именем Лев, по фотографии судя, пацана лет тринадцати, в больших очках и с горбатым носом, по всему видно – ботана и заучки. Тем не менее информация, которую ему удалось надыбать, изложена была логично и внятно, информации было достаточно, более того – пацан ссылался на личный опыт, свой и товарищей по несчастью.

За пару месяцев до написания статьи у него заподозрили вторичный сколиоз, но сразу не загребли на лечение, оставили гулять до следующего обследования, как в свое время Сережку. Рентген позвоночника школьникам делали раз в три-четыре месяца, куда спешить.

Ему стало любопытно – а что это вообще такое? Расплывчатые ответы врачей его не устроили. Пацан полез в интернет за недостающей информацией. Похоже, хакер он был круче самого Ерофеева. Ознакомившись с тем, что нашлось про вторичный сколиоз в сети, Лев понял, что все это развесистая клюква. Истину же по какой-то причине от всех скрывают.

Поразмыслив, Лева хакнул информационную базу школьной медчасти. Узнал много интересного из историй болезни учеников, кроме того там было полно ссылок на медицинские источники, доступ к которым, разумеется, был закрыт, но для Левы это не составило особой проблемы.

Так он узнал, от чего его собираются лечить.

Всю собранную информацию Лев подробно изложил на своей странице языком, понятным любому школьнику, хоть сколько-нибудь знакомому с биологией. С цифрами, рисунками, фотографиями. После чего исчез из сети. Судя по датам, последняя запись сделана была им шесть лет назад. Поиски информации о нем не привели ни к чему. Среди выпускников своей школы он не значился.