Дмитрий Федотов - Сказки мегаполиса

Тогда подошла она к кипящему самовару, и клубы пара вырвались ей навстречу. Колдунья увидела в тумане свои тихие ели и бледную равнину. На краю пустыни в чужом доме сидела чужая женщина с лицом знакомым и родным. Она подпирала ладонью голову и печально смотрела на белые хлопья, словно ждала, когда кончится снег. Но снег все не кончался.

И всем своим опустевшим и измученным сердцем пожелала ей добра маленькая колдунья…

Она боялась смотреть на лежанку, где спал ее усталый странник. Она тихо сидела у самовара, словно сама боялась проснуться и начать жить в мире, где, имея чары колдуньи и сердце женщины, нельзя пожелать счастья для себя.

И где же тогда найти счастье людям, если между двумя домами и двумя судьбами может лежать тридцать лет пути, если молодость тает бесследно и незаметно, как белый пар от самовара, и хорошо еще, если успеет кто-нибудь отогреться и испить из того самовара горячий чай.

И тихо позвала по имени добрая колдунья ту — чужую.

И за тридцать лет пути откликнулась та и встала, прислушиваясь.

Колдунья поднялась ей навстречу и снова запоздало пожелала ей добра, как желают всем чистым и вновь рожденным. Соперница отбросила с плеча тяжелую косу, накинула белую шаль и, не оглянувшись, вышла за дверь.

Волшебница последний раз смотрела в лицо той, которая, будто званая гостья, торопилась в ее дом, потом погасила огонь в колдовском самоваре, оставила колдовскую книгу и, не поцеловав на прощанье спящего, навсегда ушла из своей избушки.

Странник не проснулся. Он почивал спокойно и ровно. На столе стыл самый обыкновенный теперь медный самовар, а в углу дожидалась нового прочтения старая книга волшебных сказок.

По холодной пустыне, разметавшейся по земле на тридцать лет пути, в разные стороны шли два человека. Одна — женщина, благословленная на счастье целым миром, другая — колдунья…

А над ними тихо и безмятежно стояли на земле великие ели, которые уже раз и навсегда дождались всего.

Давным-давно, когда земля была пустынна и безмолвна, когда не росли еще деревья и травы, не текли реки и не шумели ветры, жили на ней люди-великаны. В то время над планетой не было атмосферы, и для того, чтобы дышать, у каждого из великанов в груди был всего один глоток воздуха. Они выдыхали его и тут же вдыхали обратно, пока не растворился он в бездыханном мире, и живы были до тех пор, пока дышали.

Но приходил день, когда отец или мать отдавали свое единственное дыхание новорожденному ребенку, чтобы продлить великаний род. Иногда здоровые и любящие вкладывали воздух в уста больным и любимым… Но и те, кто не имел детей и не умел любить страстно и безвозвратно, не жили вечно. Заточенный, словно в клетку, в одного человека, дух его тускнел и умирал.

И, может быть, однажды вот так и растаяло бы на земле последнее человеческое дыхание, как луч света, погаснув под пустынными небесами, и непонятно было бы, для чего зарождалась на планете жизнь, для чего вложил в нее кто-то живой дух…

Высоко над пустынной землей стояла Тень-скала, горбато изгибаясь, держала она на себе высоту свою. Но выше Тень-скалы над землей поднималось солнце. Ярко во тьме светили ничем не затуманенные звезды, но ярче самых лучезарных звезд сияло солнце. Славен и велик был вождь людского племени — богатырь Небо. Но и он склонял голову, прославляя солнце.

Страх и холод приходили к людям, когда исчезало вечное светило. В темноте собирались великаны под Тень-скалой и прижимались друг к другу так тесно, что переставали различать свое и чужое дыхание, согреваясь одним воздухом и теплом. Но и это не спасало от холода. Земля, не защищенная атмосферой, отдавала тепло так быстро, словно мгновенно испарялась, оставляя после себя лед. Под утро даже дух застывал, и великаны походили на огромные ледяные глыбы.

Но поднимался тогда с земли богатырь Небо и взывал к солнцу:

— Светлое, Единое, явись!

Он торопливо вдыхал обратно стремящиеся ввысь слова. А все остальные размыкали смерзшиеся губы, поднимали руки.

— Светлое, Единое…

И когда наконец, вняв мольбам, выходило солнце, люди кланялись ему и шептали в благоговении:

— Радуемся тебе!

Солнце огненной колесницей катилось от горизонта к горизонту, растапливая ночные льды. Медово сияли его лучи, и люди ловили их губами, набираясь сил и жизни. Но к полудню из медово-желтого солнце становилось огненно-красным. Добела накалялась Тень-скала, жар мучил, и собственное дыхание обжигало. И снова опускались люди к земле, но вставал богатырь Небо.

— Радуемся тебе, Солнце! — говорил он и, словно глоток воды, ловил потрескавшимися губами собственное дыханье. А за ним и все повторяли:

— Светло нам! Радуемся тебе! — потому что велика была любовь к солнцу и велик страх, что зайдет оно однажды за горизонт раз и навсегда и не появится более, если возропщут люди.

И солнце отступало от кровавого зенита.

И все повторялось.

Так жили великаны. И кто знает, сколько бы прожили еще, но так же неотвратимо, как движение вечного светила, близился день великого противостояния…

С каждым днем неистовее становился мир. Все ближе подходило солнце к земле, все дольше стояло на вершине своей, огненной горой роняя вниз лучи. Красная завеса повисала перед глазами, и прежний лед земли желанным был.

Не стало больше спасения под Тень-скалой. Сберегаясь от жара, отправились великаны вокруг земли. Они бесконечно шли на границе дня и ночи, но огненная гора настигала их, и даже ночами уже не остывала земля.

Настал день, когда солнце подошло так близко, что огонь разлился всюду. В смертельном забытьи пали наземь огромные великаны. Устоял лишь богатырь Небо.

— Светло нам, Солнце, — прошептал он, с трудом возвращая назад свое призрачное дыхание.

— Светло нам… — еле слышно повторили люди.

Но солнце не услышало. Одетое в белый огненный саван, оно жгло яро и беспощадно. Снова и снова обращал великан свое слово к солнцу, но не доходило оно до воспаленного светила и возвращалось неуслышанным. Мир словно кровью запекался алым, и близился час конца.

И тогда выпрямился великан во весь рост, из последних сил высоко воздел сложенные ладони, будто дар принося.

— Светлое, Единое, — выдохнул он. — Радуемся тебе!

И сомкнул уста. И навсегда отпустил от себя свое единственное дыхание, чтобы донесло оно его слова до солнца.

Огненная гора накрыла великана и он остался стоять со вскинутыми руками. А дух его летел ввысь.

Очнулись и закричали женщины, заплакали дети. Но рядом с Небо встал другой великан и повторил его гордые слова. И еще одно дыхание взметнулось вверх. И еще один богатырь остался вечно стоять на земле.