Дмитрий Федотов - Сказки мегаполиса

И тогда один за другим поднялись все мужчины племени Небо, заслоняя женщин и детей. И отпустили из измученных губ жизнь свою…

Поднимаясь с колен, рядом с ними встали их матери, жены, сестры.

— Светло нам, смилуйся… — заплакали они и тоже навсегда остались стоять, обращенные к солнцу.

И, беспомощно озираясь, из-за камней и овражков показались дети. Они встали рядом с неподвижными великанами и, подняв ладони, проговорили вразнобой:

— Светло нам, Солнце, сильно светло…

Даже те, кто еще плохо понимал значение слов, как заклинание, твердили:

— Солнце! Солнце!

И самый маленький, не сделавший по земле еще ни одного шага, лепеча, загляделся вверх, но, не устояв, шлепнулся на землю…И засмеялся, потому что никогда еще не смотрело солнце так ласково, и никогда не дышалось под ним так легко.

И те из детей, которые уже научились хоть что-нибудь понимать, смеялись и плакали вместе с ним.

А над землей голубым светом сияло человеческое дыхание — возвысившийся дух Небо и великих богатырей, давших земле воздух. А сами они так и остались стоять со вскинутыми руками. Их обожженные солнцем тела высохли и покрылись коричневой корой, ноги корнями ушли в землю. Деревьями стали богатыри. И до сих пор, как детям своим, дарят они нам воздух. И как младшие из детей, мы поднимаем головы, чтобы взглянуть в их лица.

Много с тех пор минуло дней и веков, много звезд родилось и погасло. Мы давно не замечаем, как дышим, забыли великих богатырей. И только чудом сохранилось на свете имя Небо. Словно живые ладони, оно оберегает землю от космического холода и огня. И солнце, которое способно карать и сжигать, которое иссушает другие планеты, смотрит на нас бережно и светло, потому что там, в вышине, встречает его синее дыханье Небо, словно шепчет:

— Радуемся тебе!

Родился в 1946 году. Окончил физико-технический факультет Томского политехнического института. Преподаватель, кандидат технических наук. Печатался в журнале «Уральский следопыт», в сборнике «Вполне порядочный мир» Томского книжного издательства.

«Какое счастье, что этот слюнтяй не прошел подготовки. — Мирон злорадно фыркнул, вспомнив, как резко согнулся, словно схлопнувшись, долговязый служитель. — Он бы показал мне телепатический шок. — Мирон шумно вздохнул, прогоняя от себя видения леса, по которому бродил после побега. Переплетенный лианами, утыканный колючими звонкими травами, поющими от малейшего прикосновения, лес чуть не убил его. — Без Нумы бы точно сгинул».

— Спасибо за все, — Мирон протянул леснику руку.

— Окреп бы, — сумрачно сказал Нума, окидывая пренебрежительным взглядом его щуплую фигуру. — И вообще переждал…

— Не могу я — как ты, все время в лесу.

— А я что? Привык. И ты пообвыкнешь.

— Наверное… — неопределенно пожал плечами Мирон.

— Ладно, ступай. Я в город не пойду. Не люблю его.

— Зря. Город как город: люди, общение… Ты какую школу кончал?

— Святого Кыша, — неохотно ответил Нума. — Не кончил, исключили.

— За что?

— Сказали — за тупость.

— А-а-а, — Мирон не стал интересоваться подробностями. — Бывает…

— Берегись. — Нума осторожно пожал сухонькую ладонь Мирона.

— Я в городе не пропаду. Это не лес, это цивилизация.

— Цивилизация сейчас везде. Ты вот что… Будет трудно — возвращайся ко мне. Пива попьем. Хорошее у меня пиво?! * °Рощее I

— Хорошее, — улыбнулся Мирон.

— То-то же. Ну, будь здоров. — Нума повернулся и зашагал в сторону леса.

Мирон огляделся. За спиной шумел неприветливый лес, надежно укрывший Нуму. Впереди высился лоснящийся от ночных испарений лабиринт небоскребов Мегаполиса.

«Вот я и добрался до него. В школе, наверное давно спохватились, и домой возвращаться нельзя. Хотя… Со дня побега утекло немало времени, и засаду могли снять. Как бы то ни было, пора рисковать. Я должен узнать, за что меня упрятали в Школу. И самое главное, нужно как-то устраивать дальнейшую жизнь В лесу прозябать невмоготу, я не рыжий Нума».

Город просыпался. Медленно, тяжело. Вздыхал, лязгал механизмами, покидавшими его подземную утробу. Все как обычно. Только он, Мирон, стоял на границе города и леса, и будущее для него было неопределенным. Подкатил старый расхлябанный вагон. Запахло железом, озоном. «Конечная, — просипел кондуктор-автомат. — Лес». «Поеду, — решил Мирон. — Это дольше, чем по воздуху, но деваться некуда». Он пошарил по карманам, нащупал мелочь и еще раз с благодарностью помянул Нуму. — Скорости мне теперь надолго заказаны. Придется ходить пешком или пользоваться старьем, не требующим личных индексов». Он припомнил, как в Школе краем уха слышал о возможности изменения индексов. Или это было еще до Школы? Ах, черт, все перепуталось за последние месяцы.

«Неделя до городского конкурса, — опять забормотал автомат. — Кто из родителей окажется счастливым? Чье сочетание генов удачнее? Все обнаружит подсчет. Нам сказали, что ребенок счастливых родителей попадет в Школу Святого Кыша по экстра-рангу. Родителей ждет месячный отдых на Островах Призраков».

«Когда-то и я проходил по экстра-рангу. Каждый год… А на Островах ни разу не был. Говорят, там бесподобное времяпрепровождение».

«Вагон следует до Монастыря, — бормотал кондуктор, — до Монастыря. Внимание, отправление». Мирон едва успел вскочить внутрь. «До Монастыря, а оттуда — к Другу. От него я должен все узнать. Друг расскажет, что же произошло за время моего отсутствия. И, как встарь, посидим за кружкой светлого пива, послушаем музыку. И не нужно будет оглядываться, таиться, как в этой проклятой Школе. Мы сядем в кресла — у Друга такая удобная мебель — сделаем по глотку, и тогда я небрежно скажу, что был в Школе Седьмого Дня. Долго был, с тех самых пор, как он перестал меня видеть… И сейчас бы был там, если не счастливая случайность с молокососом-охранником. Он удивится, попросит повторить, расхохочется — он так заразительно смеется. И наговорившись досыта, мы вместе сообразим, что делать дальше».

Вагон грохотал, мотался на стыках. Из открытого окна в лицо хлестал встречный ветер. Мирон жадно всматривался в улицы, отмечал все новое или забытое. Перемен заметил немного. Изменились рекламы, кое-где появились новые утесы зданий. На немногочисленных пассажирах была незнакомая Мирону одежда. Он критически осмотрел себя и решил, что Нума подарил подходящее одеяние.

К Другу нужно было пройти по Чудову мосту, обогнув монастырь. Путь неблизкий, но Мирон не унывал. После лесных скитаний пять-шесть кварталов города не казались большим расстоянием. Он чувствовал себя великолепно. То ли монастырь навеял перемену, то ли Чуда, катившая свои маслянистые желтые воды, как и в прежние времена — трудно сказать.