Дмитрий Федотов - Сказки мегаполиса

— В чем дело?

— К Николаю Петровичу, срочно! Злой, как черт!

Арсений поднялся этажом выше и вошел в директорский кабинет.

— А-а-а, вот и вы! — директор крутнулся в кресле и вскочил. — Значит, плюете? — он торопливо пробежал по комнате и остановился перед Арсением. — Я же вам неоднократно рекомендовал, а вы плюете, да?

Арсений молчал. Директор сжал кулаки.

— Я же вас инструктировал, — процедил он, — инструктировал до безумия, а вы?!

— А что я? Отчет написан…

— Запомните, — перебил директор, — пишут те, кому делать нечего. Запомните это, а лучше запишите.

— Николай Петрович, мне тяжело следить за вашей мыслью, — не выдержал Арсений. — У вас претензии по отчету? Если нет, тогда, чего вы, собственно, от меня хотите?

— Кому он нужен, ваш отчет! А от вас я хочу… — возбужденно зачастил директор, — чего я хочу от вас?.. Ах, да! Хочу знать, зачем вы это сделали? Зачем вам понадобилось дискредитури… как бы это помягче? Зачем вЫ оГоВоРИЛИ собственный коллектив, тэк скать, своих друзей, тэк скать, товарищей, тэк скать, других ответстВенных работников Центра? — он высоко задрал жиРный подбородок и поправил узел галстука.

— Никого я не оговаривал, — Арсений тоже начал злиться, — вы что-то путаете. Вчера на Коллегии я высказал свое мнение по поводу целесообразности существования нашего Центра. Мне кажется, то, чем мы занимаемся…

— Замолчите! — взвизгнул директор. — Таким как вы надо скручивать язык колючей проволокой! Вы, собственно, враг, и это я вам фактически заявляю! Что вы наговорили Рублевскому? Я же информировал вас, кто он есть. Кто вас тянул за язык? Ваши догадки нелепы! Вы объяснили Рублевскому, кто был тот фантом, появившийся в его палатке, а Рублевского едва не хватил удар! Знаете, о чем с ним разговаривал этот фантом? То-то!

— Сам виноват, — огрызнулся Арсений, — большой негодяй, видно, ваш Рублевский.

— Он большой человек, — задохнулся директор, — и не мой, а наш, общественный. Он в первой десятке… Словом… — он остановился, переводя дыхание.

Арсению вдруг померещилось, что стены покрылись рябью, линии потеряли четкость, словно кабинет заволокло туманом, как тогда в пещере. Сопящий директорский нос неожиданно стал вытягиваться, увеличиваясь в размерах и загибаясь кверху, пока не превратился в отменный рог. Сам директор в это время также претерпевал весьма странную трансформацию. Он начал неестественным, катастрофическим образом раздуваться, округляясь и покрываясь серой шерстью. Отчетливо послышался треск рвущегося по швам костюма, и перед Арсением возник озлобленный носорог. Носорог вращал маленькими красными глазками, переступал толстыми ножищами, роняя из пасти хлопья пены. Арсений оторопело уставился на него. На миг пришло ощущение, что он вновь очутился в Дьявольском замке. Носорог-директор вдруг широко открыл пасть и трубно заревел:

— Я вас увольняю, Арсений Валерьевич. Мы с вами не сработаемся. Я вас увольняю по собственному желанию.

Арсений поймал себя на мысли, что ему интересно знать, чье собственное желание имеет в виду директорствующий носорог. Он уже собрался спросить, как вдруг ощутил присутствие в кабинете посторонних:

— Кого вы увольняете и откуда? — ехидно осведомился кто-то странно знакомым голосом. — Центр упраздняют, а вы тем не менее устраиваете сцены человеку, который едва вернулся с задания и еще не успел прийти в себя. Плевать он хотел на ваше увольнение!

«Санька, что ли? — подумал Арсений. — Наверное, Эстэл предупредил. Прибежали выручать».

Носорог гаденько засмеялся частым мелким смехом:

— И вас увольняю, и всех, кто здесь имеет место, хотя Центр наш, действительно, закрывают. Это вы, любезнейшие мои, справедливо заметили.

— Смотри-ка, сам дурак дураком, а туда же, увольнять лезет, — раздался другой голос, напоминающий, как показалось Арсению, голос Васьки Эстэла. — Может, из-за таких директоров и закрывают институты?

— А вот и не угадали, и не угадали, — веселился носорог, — я, в отличие от вас, знаю нечто большее. Мне, как грится, виден «и гад морских подводный ход, и горний ангелов полет». Вы, мои хорошие, например, не знаете, что вместо нашего института открывается новый Объединенный центральный пост контроля, а я знаю. Обрадую вас… Мне доверено руководить сей академической единицей. Так что, сами понимаете… — тихий дребезжащий смешок рассыпался по комнате, но внезапно оборвался. Глумливый носорог застыл на месте и стал сдуваться, обретая директорские формы. Вновь возникший Николай Петрович растерянно озирался по сторонам, старательно тер глаза и глупо улыбался. Наконец, он завороженно уставился на Арсения, беспомощно зевая ртом, словно силился что-то спросить.

Арсений, наблюдавший за всеми директорскими метаморфозами, так и не понял, бред это или реальность. Он до конца не разобрался, действительно ли в кабине появились Санька с Эстэлом и другими сотрудниками, или же это ему привиделось. Осталось только чувство, что какие-то люди были, Арсений даже успел заметить краем глаза… Впрочем, факт носорожьего обличья директора поразил его настолько, что он утратил былую четкость восприятия окружающей действительности и с уверенностью ничего утверждать не мог. Наверное, все это ему действительно показалось.

Родилась в Томске. Училась в школе рабочей молодежи, работала лаборантом, воспитателем в детском саду. В 1989 году окончила филологический факультет Томского университета (отделение журналистики). С 79 года печаталась в областных газетах Томска, Новосибирска, Тюмени. В центральной печати дебютировала в 1983 году в журнале «Литературная учеба». Печаталась в журналах и сборниках издательства «Молодая гвардия», а также в периодических и непериодических изданиях союзных республик (Литва, Украина, Казахстан). В 1990 году опубликованы рассказы в сборниках фантастики «Ветка кедра», «Вполне порядочный мир», «Операция «Биомен». Участница Всесоюзного и региональных семинаров писателей-фантастов и VIII Всесоюзного совещания молодых писателей.

Жила-была на свете маленькая колдунья. Совсем одна в лесной избушке, затерянной от людских дорог на тридцать лет пути. Вокруг лежали вечные снега, падали белые хлопья и стояли вечные ели.

Она еще не свершила ни великого, ни малого колдовства и казалась самой обычной девочкой. Только обычную девочку никто не оставит одну в лесу, занесенном снегами и ветром, иначе Бог знает что может выдумать она о себе и о Мире. Колдунья любила гулять под могучими еловыми лапами. Они держали на себе целые сугробы и стояли так сонно и недвижимо, будто раз и навсегда уже дождались всего, спрятали под теми сугробами великие тайны. Девочка осторожно гладила снизу широкие ветви, чтобы не потревожить ни единой снежинки, и мечтала, что сотворит величайшее колдовство, от которого не одним елкам — всему на свете станет так же тихо, счастливо, бестревожно.