Иэн Бэнкс - Смотри в лицо ветру

Ясно было, что все симбионты колосса ополчились против него. Глубокие борозды и рваные раны прорезали стены туннелей, вогнутый пол покрывала то скользкая жижа, то густая и вязкая слизь; полотнища гниющей плоти свисали со стен, а в разверстых трещинах и расщелинах легко могла застрять нога, рука, крыло или даже, как в случае Уагена, все тело.

Недавние прислужники невозбранно пировали на теле своего хозяина; пол извилистого туннеля усеивали трупы помельче; два разведчика, сопровождавшие 974 Праф и Уагена Злепе по телу левиафавра, на ходу то и дело набрасывались на паразитов и разрывали их на части, оставляя позади судорожно подергивающиеся ошметки.

Наконец они прибыли в помещение, где левиафавр получал информацию от своих прислужников и гостей. Помещение сотряс сильный толчок, стены задрожали, несколько полусгнивших трупов сползло на пол.

Два хищника-разведчика, цепляясь когтями за стену, поднялись к еще живому существу и тщательно обследовали его голову в месте входа кабеля. Один из хищников держал какой-то мелкий блестящий предмет.

– Тебе известна природа этого существа? – спросила 974 Праф.

Уаген уставился на чужака:

– Нет. Ну, не совсем. Оно мне смутно знакомо. Может, видел на экране или где-то еще. Не знаю, что это такое.

– Оно не принадлежит к твоему роду?

– Нет, конечно же! Посмотри внимательно. Оно крупнее, у него огромные глаза, голова совсем по-другому устроена. В смысле, я сам не совсем такой, каким родился, если ты понимаешь, о чем я, – продолжил он, повернувшись к 974 Праф; она моргнула. – А главное… Ну, основное отличие, гм, вот там, в средней части. Похоже на дополнительную ногу, только сросшуюся, мм… Видишь эти, гм, ребра? Эти кости – рудименты двух некогда раздельных конечностей, впоследствии эволюционировавших в одну.

– Тебе неизвестна природа этого существа?

– А? А, нет. Извини.

– А если мы сможем сделать так, чтобы оно заговорило, ты поймешь его речь?

– Что-что?

– Оно не мертвое. Оно подсоединено к мозгу Сансемина, но мозг Сансемина умер. А вот существо не мертвое. Если мы прервем его подключение к мозгу Сансемина, который мертв, то оно, возможно, будет говорить самостоятельно. Если это произойдет, ты сможешь понять его слова?

– О… Мм… Сомневаюсь.

– Прискорбно. – 974 Праф помолчала. – Тем не менее отсюда следует, что надо прервать его подключение, и чем скорее, тем лучше, поскольку это уменьшит вероятность нашей гибели при катастрофическом взрыве Сансемина.

– Чего-о? – взвизгнул Уаген.

Переводчик принялась повторять предыдущую фразу немного медленнее, но он замахал на нее руками:

– Не важно! Отключай его немедленно! И бежим отсюда! И поскорее!

– Будет исполнено, – сказала 974 Праф.

Она издала какие-то щелкающие трели, обращаясь к двум разведчикам, вцепившимся в стену рядом с чужаком. Те обернулись и недовольно заклекотали.

Очередной толчок сотряс помещение. Пол задрожал. Уаген раскинул руки в стороны, удерживая равновесие; во рту у него пересохло. Помещение накренилось, откуда-то просквозила струя теплого воздуха, и чем-то запахло – наверное, метаном, решил Уаген, – перебивая гнилостную вонь. Уагена замутило от ужаса, на коже выступил холодный пот.

– Умоляю , пойдем отсюда, – прошептал он.

Разведчики завозились у затылка существа. Голова его свесилась на грудь, по телу пробежала дрожь, а потом чужак вскинул голову, пошевелил челюстями и открыл глаза – очень крупные и темные.

Он посмотрел на разведчиков, окинул взглядом помещение, 974 Праф и Уагена Злепе, а потом издал звук или серию звуков. Подобного наречия Уаген никогда прежде не слыхал.

– Эта форма речи тебе неизвестна? – спросила Переводчик.

Чужак, висящий на шипастой стене умирающей плоти, широко распахнул глаза.

– Нет, – ответил Уаген. – Вообще ничего не пойму. Мм, а нельзя ли убраться отсюда поскорее?

– Эй, ты! – выдохнул чужак на вполне сносном марейне, хоть и с сильным акцентом.

Они с Уагеном уставились друг на друга.

– Помоги.

– Ч-ч-чт-о? – пролепетал Уаген.

– Прошу тебя, – произнес чужак. – Культура. Агент. – Он тяжело сглотнул и прохрипел: – Заговор. Убийца. Нужно. Передать сообщение. Пожалуйста. Помоги. Срочно. Очень. Срочно.

Уаген попытался что-то ответить, но не смог. Сквозняк принес запах гари.

Гулкий удар сотряс стены и раскачал пол. 974 Праф пошатнулась, выровнялась, перевела взгляд с Уагена на чужака и обратно на Уагена, а потом уточнила:

– А эта форма речи тебе известна?

Уаген кивнул.

Фигура возникла из ниоткуда, словно бы сгустилась из воздуха. Стороннему наблюдателю потребовались бы чувства, превосходящие разрешением естественные, чтобы заметить пыль, больше часа оседавшую на траву в километровом радиусе; лишь позднее стало бы понятно, что происходит нечто необычное, когда странное дуновение, отделившись от легкого ветерка, всколыхнуло травы на широкой равнине и медленно взвихрилось пылевой воронкой смерча, тихо кружась в воздухе, понемногу сжимаясь, уплотняясь, темнея и набирая скорость, пока вдруг не исчезло, а на его месте появилась высокая стройная челгрианка в повседневном загородном облачении касты Наделенных.

Ощутив себя завершенной, она первым делом присела на корточки, запустила пальцы в траву, вонзила когти в землю, выдрала клок дерна, поднесла его к широкому темному носу и медленно принюхалась.

Она выжидала. Сейчас ей все равно было нечем заняться, поэтому она решила как следует приглядеться и принюхаться к земле под ногами.

Запах обладал множеством тонов и оттенков. Трава заключала в себе многообразие ароматов, свеже´е и ярче тяжелых ноток почвы, пахла воздухом и ветром, а не грунтом.

Челгрианка вскинула голову, подставила шерсть ласковому прикосновению ветерка и огляделась. Ландшафт поражал почти идеальной простотой: во все стороны расстилались невысокие, по щиколотку, травы. Далеко-далеко на северо-востоке – намек на тучи: там вздымались горы Ксхессели, она заметила их еще с высоты. Над головой, в небесах, раскинулась аквамариновая ясность. Никаких следов конденсации. Это было хорошо. Солнце наполовину поднялось по южному небосклону. На севере сияли две полные луны, а над восточным горизонтом мерцала единственная дневная звезда.

Челгрианка сознавала, что часть ее разума использует информацию о расположении светил для расчета их координат, времени и точного азимутального направления своего движения. Итоговые знания ощущались как ненавязчивый фон, будто кто-то возвещал о своем присутствии осторожным стуком в дверь. Вызванный ею следующий слой данных развернулся поперек неба; внезапно ее глазам предстала наложенная на небосвод сетка, где были размечены маршруты множества спутников и немногочисленных суборбитальных транспортников, причем каждой отметке сопутствовали идентификаторы и указатели на более подробные массивы данных. Медленно пульсирующие точки отмечали спутники, движение которых претерпело вмешательство.