Геннадий Михеев - Фантазии Старой Москвы

- Ты вообще Чехова читал? Например, "В овраге".

- Я читал "Каштанку".

- Там гусь подыхает. "Дон Кихот" заканчивается смертью главного героя. - Девушка зажглась темой, точнее, интеллектуальной игрою. - А еще "Страдания юного Вертера", "Пиковая дама", "Бедная Лиза"... и...

- А не рассказать ли тебе сказочку про Колобка. Или про волка с семерыми котлетами, то бишь, козлятами. Или про Снегурочку.

- Лучше про белого бычка.

- Да, расскажи ты. Название слышал, сказку – нет. А?

- Про бычка? Пожалуйста. Жил бычок, белый, который не стал жить как все и пошел вопреки. Он помешал, его убили, закопали, и табличке написали: жил был бычок, белый, который…

- Троллинг любишь.

- Но в сказке зарыта правда.

- Понял. Есть два направления литературы. Жизнеутверждающая и жизнеубивающая. Оба имеют право на жизнь. Конечно: герои "Мастера и Маргариты" уходят в иную жизнь.

- Они умирают физически... для ЭТОГО мира. И мне думается, история про реституционерку - в этом ключе как раз именно рассказ. Там сплошь детали.

- Детали? Двое захотели освежить половые отношения и залезли куда не следует. Легко отделались. Ведь я знаю, куда они забрались: на территорию главного штаба военно-морского флота.

- И еще рассказ – о несчастной женщине, страдающей оттого, что жизнь проходит бездарно.

- Знаешь, что… твой этот Муянов, - продолжил Сергей, и... чуть не усмехнулся: знакомая незнакомка пыталась прикрыть колени подолом, у нее это не получилось и она упрятала ножки куда-то вниз, - пожалуй закоренелый феминист. Или ты специально так тексты подобрала.

- Конечно, да. Что думаешь еще?

- Совершенно серьезно: активно не понравилось мировоззрение автора. Ты упомянула Булгакова. Вот он все же оптимист с таким... моцартианским даром. - Сергей думал. Спросить сейчас – или не спросить про суицидальную историю этого наивного создания? Вот это – история, а не какой-то там перепих на подоконнике! Нет... заключил Антонов, придет время - сама расколется. - Он нигилист, фаталист и... этот... менталист.

- Не слишком много "истов"?

- Еще мало. И уж точно не перфекционист. Вот взять историю про эту... ну, тетеньку богатую, которая попала в секту...

- Ты так думаешь...

- Денис твой построил свою историю именно таким образом, чтобы я подумал именно так. Автор смоделировал судьбу боярыни Морозовой, положив ее на канву современности. - Сергей лукавил. Ради любопытства он в Инете действительно прочитал про Феодосию Морозову и сопоставил. - Это самый простой путь: обыграть известный сюжет.

- Да. В чем-то правда твоя. Мне тоже этот рассказ не очень. Нет сострадания к героине.

- Жалеть никого не надо, это сопли. Мы вот "Каштанку" не жалеем, нам просто интересно смотреть на мир глазами прикольной собачки.

- Хорошо, хорошо...

- Ты о чем?

- Та так... проехали. Хороший разбор получился. Спасибо.

- Ну вот, что, мадам... или мадемуазель. Ты даже не говоришь, как тебя зовут на самом деле.

- Если ты представляешь меня Анной, так оно и есть.

- Ты же не придуманная, кажется настоящая. - Денис коснулся пальцем голой коленки. Девушка не дернулась, но легкий багрянец на ее лице выдал волнение. - Так ты мне дорасскажешь историю своего Дениса?

- Возможно. Только пойдем, хочу тебе сейчас кое-что показать.

- Может перекусим.

- Я не голодна. И еще. Застегни ширинку.

Серега глянул – действительно, но только одна пуговица. Отвернувшись, сделал это. Почувствовал, как и сам раскраснелся, но успокоил себя: с кем не бывает. Счет один-один, квиты. Сергей вдруг с особенной болью ощутил, что он намного старше "условной Анны" и уж наверняка знает о жизни гораздо больше нее. Но, может быть, Антонов знает меньше о смерти?

- Рассказы нормальные, добротные. - Двое уже встали, пошли переход. Сергей решил уж сказать приятное. - Гениальные они или обычные сказать не могу. Я же тебе говорил, что неспециалист.

- Пойдем вниз. - Скомандовала девушка. - В ее голосе ощущалось торжество крохотной моральной победы.

- В преисподнюю? - Ехидно спросил Сергей.

- Просто - под гору.

Перешли Сретенку, стали спускаться по странно пустынному для такого времени (года и дня) Рождественскому бульвару. Остановились на углу улицы Неглинной. Девушка указала себе под ноги:

- Видишь этот люк? Под ним протекает река. Денис водил меня туда. Он очень хорошо знал все ходы. Было страшно... интересно.

- Конечно там водятся гигантские крысы и тараканы, приведения, коммунисты и зомби.

- Тараканы есть, это да. Всего остального пока не встречала. Да и Денис не рассказывал о чертовщине.

- А о чем тогда... в смысле, рассказывал. Не только же тараканов показал.

 Да. Именно. Так вот...

ПРОДОЛЖЕНИЕ ЖИЗНЕОПИСАНИЯ ДЕНИСА МУЯНОВА

Итак, настали времена, когда в Москве за бесхозностью и либеральными послаблениями открылись многие двери. Ну, точнее их повыкорчевали вандалы и мародеры - те самые, которые чуть ранее строили светлое коммунистическое будущее. Сие не касается входов в конторы, учреждения и фирмы - как раз в них добавилось охраны и прочих средств защиты от народонаселения. Просто эпоха прихватизации породила иную систему ценностей: хватай все что плохо лежит и хорошо храни награбленное, чтоб другие не зарились! А кто не спрятался и не закрышевался – сам виноват.

Поняв, что все из подземной части Москвы уже уворовано, потенциальные хвататели и опричники эпохи первоначального накопления народного добра капитально повернулись в сторону народа - чтобы уж обобрать его как липку при помощи всяких ваучеров, МММ и бейсбольных бит. И это у них вполне себе получилось.

Имея воспитанный еще в детстве вкус к исследованию неведомого, Муянов принялся осваивать теперь вполне доступные места. Выяснилось: Игнатий Стеллецкий в свое время не зря жизнь положил на исследование подземной Москвы, ведь это практически второй город.

Прежде всего удивляло подземное противоборство эпох. Новые инженеры строя коммуникации совсем не опирались на опыт предыдущих поколений. Винные подвалы и подземные городили строили там же, где проходили тайные лазы царской эпохи. Секретные переходы между зданиями дворянских усадеб устраивались в тех же глубинах, где и схороны Огородной слободы. Подземелья при храмах направлялись к бывшим засыпанным оврагам, а там они могли упереться в тайные пыточные ямы опричников. Короче, подземная эклектика, что и характерно для Третьего Рима. И все это историческое нагромождение сметалось при строительстве железобетонных бомбоубежищ в Сталинскую и Хрущевскую эпохи. Более-менее оставалась нетронутой сложившаяся система канализации, которая зацикливалась вокруг коллектора речушки Черногрязки, но и в ней, как говорится, даже чёрт рисковал сломить голову и ноги.